В бездне нет боли и сомнений. Там никогда так не щемит сердце, как в этом мире. Может, кто-то чувствует иначе, но мне там было так… безопасно. Я падала в объятия бездны, как, наверное, в объятия матери могла бы падать. Или нет. Там само пространство – словно продолжение тебя, ты будто вростаешь в плоть мира…

Я потерла лицо руками, желая стереть все плохое с души, но ничего не выходило. Теперь тут, а не в бездне, мои руки были бесполезны и ничего не могли сделать. Вот даже ублюдку Вотану не сумела амбиции умерить.

Ложась на кровать, я подумала, что очень-очень устала.

Проснулась от стука в дверь.

- Валите, - грубо отозвалась я, - дайте поспать.

- Гайя, - услышала я голос Ингемара.

Мигом вскочив с постели, я открыла дверь.

Он стоял на пороге, прислонившись плечом к обналичнику. Лицо у князя ничего не выражало, но я была рада одному его присутствию.

- Я домой, - сказал он. – Тебя подвезти?

- Да, пожалуйста, - я откинула волосы назад, пытаясь придать прическе сносный вид.

Ингемар задержал на мне взгляд на секунду, потом пошел к лестнице. Я – за ним.

В гостиной сидели всего несколько человек: Мана, Адриан, Сева, Джейми и Иван; были там также две смертные и один смертный. При нашем появлении мальчик поднялся.

- Едем? – спросил он.

Наверное, до рассвета оставалось немного.

- Да, - сказал Ингемар. – Я жду вас в семь у себя, - сказал он Мане и Джейми.

Американец отозвался, что, мол, заметано. Зеленоглазый смотрел на меня безо всякого выражения. Теперь они с Ингемаром оба используют покерфэйс, что ли?

- Меня Ингемар подбросит, - сказала я Мане.

Ситуация показалась мне неловкой. Мой супруг безучастно махнул рукой, развалясь на диване и попивая коньяк. Сева испепелил меня взглядом.

- Ладно, всем пока, - бросила я и пошла следом за удаляющимися Ингемаром и Иваном.

- Пока, Гайка, - отозвался Джейми.

Уже выходя, взяв свою сумочку, я услышала голос Маны:

- Вы, обе. Сюда…

Хорошо, что он не склонен страдать в одиночестве. Девушки наверняка развеют его.

В лимузине мы молчали. Иван боролся со сном, потому что небо уже посветлело.

Велев мне ждать его в машине, Ингемар отвел мальчика в дом. Вернувшись ко мне, он сказал:

- Может, прокатимся?

- Если до моей квартиры – то с удовольствием, - сухо сказала я.

Усталость и нервное напряжение сказывались – чувствовала я себя, мягко говоря, неважно. Болело сердце, что странно, и тело ломило, будто я перезанималась спортом.

- Хорошо, - Ингемар велел Даниле везти нас к моему дому.

Я просто смотрела на свои руки, когда, после недолгого молчания, князь позвал меня:

- Гайя.

Подняв голову, я увидела его лицо совсем близко. И отпрянула.

- О, прости, - я потерла лоб, осознав, что это же он. – Я…

Ингемар понимающе глядел на меня.

- Не оправдывайся. Хочешь?.. – он развел руки в стороны, приглашая меня в свои объятия.

Я вдруг поняла, что именно этого и хочу, очень-очень сильно. И без раздумий припала к широкой груди князя. Его руки крепко сомкнулись на мне, так надежно, что мне вдруг стало очень легко. И в то же время от облегчения на глаза навернулись слезы, которые я не успела удержать. И разрыдалась.

Он молчал, только баюкал меня и терся носом о мою макушку. Я вцепилась в его белую рубашку, поливая ее соплями, и небывалая боль будто выплескивалась, судорогой скручивая тело.

- Что же это… - шептала я куда-то в ключицу Ингемару. – Что же это такое…

Он молчал, терпеливо ждал, пока меня перестанет ломать.

Не знаю, что было со мной. Наверное, сумма всех гадостей дня, давние чувство вины и чувство ловушки и эта странная боль, которая живет теперь во мне неразделимо, которая будто бы смотрит всегда исподтишка зелеными глазами и так и норовит дать под дых… Наверное, все это переполнило чашу моего самообладания.

Слезы опустошили, но не принесли облегчения. Затихшая, прижималась я к князю, чувствуя его дыхание на своем лбу.

- Что тебя гложет? – наконец, тихо спросил он. – Ну… что больше всего. Честно.

- Не знаю, - пробормотала я.

- Честно.

- Анна.

- Отдадим ее Эриставу.

- Она хочет быть свободной.

- Ты из-за Анны или из-за себя плачешь?

- Отчасти из-за себя. Мне никогда не стать свободной.

- Ты совершенно свободна.

- И десятки вампиров, которые минимум – крови испить хотят. Я так слаба. Я…

- Вотан – особенный. Ты пока можешь разве что юного вампира забороть.

Я хмыкнула. Забороть – такое милое слово, как детское.

- Так тебя твоя слабость расстраивает?

- Ну нет…

- Тогда что?

Я молчала.

- Мана? – спросил Ингемар.

Сердце ёкнуло так, что я испугалась.

- Понятно… - он это почувствовал. – Ты только скажи, я что-то придумаю…

- Ингемар, - я оторвалась от него, схватила его руку и заглянула в глаза князю, - пообещай мне, что ни при каких обстоятельствах не станешь ничего придумывать! Обещай, что ничего не сделаешь Мане.

Волчьи глаза были непривычно полны жалости, уязвленности и грусти.

- Я не переживу этого, - добавила я, стискивая ладонь князя.

- Ты бежишь, - только и сказал он. – Почему?

- Я от него бегу. Потому что хочу к нему. А к тебе хочу, потому что… хочу к тебе.

Ингемар погладил мою горящую щеку пальцем.

- Я не хочу причинять ему зло. Мы договорились быть друзьями больше сотни лет назад. И он тогда… помог мне в трудной ситуации, и… даже больше. Я был один и кис в своей печали, а он пришел, и мы стали киснуть вдвоем. Это было так непривычно и приятно. Правда, недолго мы этим занимались – Мана не любит киснуть. Он пережевал свою беду и вылез из болота. И меня за собой вытащил.

- А что с вами было? – может, дело в детях… Хотя нет. На Ингемара это совсем недавно нашло, так что не в детях.

- То дела давно минувших дней, не будем об этом, - князю явно неприятно было это воспоминание.

- Хорошо. Не будем, - покорно ответила я.

Сидели молча минут двадцать. Уже Данила остановил лимузин в моем дворе, а мы все сидели, рука в руке.

- Это кровь, - наконец, сказал Ингемар. – Его кровь в тебе, твоя – в нем.

- О… Это навсегда?

- Боюсь, что да.

Я закрыла глаза.

- Не переживай. Я что-нибудь придумаю, - пообещал он и притянул меня к себе.

Поцелуи Ингемара живительным дождем оросили мою бедную душу.

И, подымаясь на лифте на свой этаж, я совершенно ясно поняла, почему к ним двоим тянет меня. Ингемар – он как свет, благотворный, чистый, прозрачный свет и взывает к светлому же во мне. Но ведь Мана – густая, скрывающая многое тьма, и тянет еще сильнее, потому как во мне самой темнота укоренилась глубоко и разрастается с каждым днем.

Нервно усмехнувшись своим глупым пафосным мыслям, я попыталась отогнать их, ковыляя к своей двери. Сильный ветер хлопал дверью подъездного балкона. Я поморщилась неприятным звукам, меланхолично роясь в сумочке. И тут чья-то рука просунулась в щель между дверью и стеной и остановила безобразие. Сердце ёкнуло еще раз.

С балкона скромно протиснулся Мана. Он пришел как был – в том же бежевом гольфе и ментолового цвета блейзере поверх и черных джинсах. Трость он зажал под мышкой. Курил сигарету, но при виде меня выбросил ее на балкон.

Не сумев подавить тяжелый вздох, я прикрыла лицо рукой.

- Мана… - прошептала я.

Это было похоже на приворот или магию вуду. Хотя, подумала я, магия крови ведь не слабее…

- Пожалуйста, - услышала я его голос, - не гони меня.

Я только собиралась сказать, что ему не стоит тут находиться.

- Не гоню.

Я все еще не могла отнять руку от лица и глянуть на Ману. Он сделал это за меня – обхватил мое запястье пальцами и заставил открыть лицо. Зеленые глаза были серьезны как никогда. Только скользнув сейчас взглядом по лицу Маны, я поняла, как же сильно он впечатан в меня.

- Зачем ждал? – коротко спросила я.

- Ну… - он пожал плечом, отпуская мою руку. – Хотел поговорить с тобой, если ты придешь домой. Или если придешь одна.