- А если б не одна пришла?

- Тогда увидеть своими глазами, что пришла не одна, - он снова дернул плечом.

Выражение его лица не изменилось. Мана испытывающе смотрел на меня, и я отчего-то чувствовала, что ему очень нелегко сейчас. Даже рот раскрывать и то нелегко.

- О чем ты хотел поговорить?

- Впустишь меня?

- Нет.

- Почему?

- Я так непредвзятее буду к предмету нашего разговора.

- Хорошо, - Мана задумчиво запустил пальцы в волосы, разрушая свою прическу. – Помнишь, когда ты уезжала… улетала с отцом в Италию, мы с тобой перемирие заключили на пару минут?

Конечно, я помнила. Кроме того, я помнила и то, как жалела уже в самолете, что мы не заключили это гребаное перемирие хотя бы на одну ночь перед моим отлетом.

- Я… помню, - голос изменил мне, я опустила глаза, чтобы скрыть эмоции.

- Я понимаю, что это может прозвучать смещно… и жалко, - Мана, конечно, отрепетировал эту речь, но все равно ему было тяжело произносить слова, - но в нынешних условиях я не боюсь показаться тебе смешным. И жалким.

- В каких-таких?..

- Ну… - кажется, он перешел к самой сложной части своей речи. – Война. Меня может не стать. Или тебя, не дай бог.

Он впервые на моей памяти таким образом поминал бога.

- Или… - он вздохнул, снова ероша волосы. – Или ты просто уже не будешь со мной.

Я снова попыталась закрыть глаза рукой, но Мана сжал мою ладонь и не дал этого сделать.

- Поэтому я прошу – давай заключим перемирие. В последний раз. На несколько часов. Пожалуйста.

- А… я… - я растерялась. – И что же… Ох.

Он сжимал мою руку до боли и ждал. Мана умел владеть лицом, но я видела, как неестественно застыли мышцы под его смугловатой кожей и как мучительно подрагивает уголок его губ в якобы легкой усмешке.

- И после этого ты меня… отпустишь? – спросила тихо я.

- Я никогда тебя не отпущу, - сказал он. – Просто подумал – ты ведь меня не спросишь об этом и не прислушаешься к моему мнению.

- Тебе не идет быть таким растерянным.

- Повторюсь: в этой ситуации меня не волнует, как я выгляжу и что ты подумаешь обо мне. Я просто прошу это перемирие.

Я так и не научилась доверять ему до конца, да и вряд ли научусь. И верить его словам о войне и последнем разе я тоже не собиралась. Но ведь то был Мана… И если этот раз и впрямь может быть последним… Если его убьют… Нет, нет, не хочу об этом. Не знаю, о чем они там на совете договорились, но это вынудило Ману прийти ко мне. Значит, все серьезно, и даже очень.

- Входи, - сказала я, отпирая дверь.

Была не ночь. Был светлый день, когда Мана сунулся снова ко мне в душ. На этот раз я его не гнала и не отталкивала – сил не было, да и не хотела я этого делать. Сплетясь с ним в объятиях, я ощущала, как сильно мне не хватает этого мужчины. Пело не только тело, пела и душа. И плакала.

А он все глядел мне в глаза, как тогда, в самом начале, когда Фэнел решил убить его, а меня забрать себе. Глядел с отчаянием и нежностью, будто запоминая, и стремился сделать все, чтобы я раз за разом получала все больше удовольствия.

Я не стала противиться, когда он прижался клыками к моей шее…

А когда спустя несколько часов он ушел, я уже спала.

Проснувшись затемно, я потянулась, разминая ноющие мышцы. И рукой наткнулась на лист бумаги, лежащий на подушке рядом со мной.

Развернув его, я увидела ровный крупный почерк Маны. То были стихи. Шокированная, я читала их, не веря глазам своим.

Будь проклят день… не так.

Я счастлив нашей встрече…

Опять не то. Тупик, и нечего сказать.

Весь этот фарс, соперничество, брак,

Все эти жесты, горечь, речи…

Не повернуть назад и боли не забрать.

Осталась пустота в груди, где сердце бьется

Так, как и вроде незачем ему.

Ответов нет на сотни «почему»,

Опять тупик… и ничего не остается.

Моя вина, разодранного глупыми страстями,

Лишь в том, что не хватило сил остановить себя,

Желать любя или любить желая,

И черпая безумие горстями,

Иль удержать, иль отпустить тебя.

Я слов не подберу и доказать сумею вряд ли -

Все, что творил, затем лишь, чтоб не дать тебе уйти,

Но вот закрылась дверь и хОлодно – последнее «прости».

Дыханье задержать и сделать вид, что все в порядке

Я больше не смогу, не жди, я не позволю, буду тенью,

Твоим проклятьем, болью и виной,

И злою памятью, и наважденьем.

Люблю. И знаю, что любим тобой.

Странное… или нет, не странное, а наоборот, похожее на Ману – было в том, что никогда после того перемирия он так и не признался в том, что это его стихи. И слово «люблю» не признал. Когда я напрямую спросила Ману, он сделал вид, что ничего не понимает. А когда я показала кому-то из вампов этот листок со стихами, вскоре он исчез из моей сумочки.

Слова «люблю» я так и не услышала от него.

Глава 6

С нормальной мужику скучно, как в филармонии. С психопаткой интересно, никогда не знаешь, что она выкинет и куда.

С. Альтов

Сомкнитесь и дробите с хрустом кости

Глухими кольцами голодного удава,

А зубы пусть скрипят от дикой злости.

Пребудет с вами вечно Марса слава!

Жестокий Римлянин

Видишь - выбора нет, поднимается ветер,

Русь уводит на облачный край.

Впереди только битва и огненный пепел,

Позади - очарованный рай.

М. Струкова.

- Ты слыхала новости? – без всяких там приветствий и предисловий сказал мне в трубку Джейми Нолан.

Я в этот момент лениво водила роликовым массажером по бедру, намазанному маслом, и зевала во весь рот. На волосах у меня было оливковое масло, поверх – полотенце, на лице – грязевая маска, одета я была в старую растянутую футболку и только.

- Какие новости?

- В доме Маны был пожар.

Я выронила массажер.

- Как?! Он же только недавно… - я чуть не проболталась. – Звонил недавно!

- Он сам недавно узнал, если ты об этом.

- Северус! – заорала я, хватая из корзины с грязным бельем ношеные трусы и натягивая их одной рукой. – Что с Севой?!

- Да ничего, жив…

- А Адриан?! – заорала я еще громче, срывая с головы полотенце и вытирая им бедра.

- Никто не пострадал, успокойся, они ведь вчера у нас остались, помнишь?

- Господи! Спасибо, Джейми, что сказал!

Я сбросила вызов и принялась звонить Мане, параллельно пытаясь смыть с лица маску.

- Да. – услышала я его голос.

- Мана, что там случилось?!

- Пожар, - обыденным голосом ответил он.

- Но что…как… ты цел?

- Конечно. У меня тут страховщики и пожарные, я потом тебе перезвоню.

- Хорошо…

Я посмывала с себя грязь и масло, нервничая и матерясь вполголоса.

В какой-то момент я остановилась, выпрямилась, стоя в душе. А чего я психую? Будто бы от этого кому-то, и мне в первую очередь, станет лучше. Все живы и здоровы, слава Богу, Мана не счел нужным мне позвонить – ну и что ж? Можно подумать, это в первый раз.

Набрав ванную и насыпав в нее соли, я полежала в свое удовольствие полчасика. Наверное, секс придал мне сил – и физических, и моральных. По крайней мере, мне хотелось куда-то идти и что-то делать, а не сбежать ото всех на край света.

Пока сушилась, красилась и одевалась, подумала о том, что я слишком загоняюсь по поводу внимания ко мне вампов, своей слабости, а также по поводу Маны, Инги, Северуса и всех остальных.

А не пойти ли мне погулять с Мурзой? В голове пронеслась шальная мысль, что теперь-то надо беспокоиться, чтоб Ингемар не прознал, что с его антагонистом вижусь часто. С другой стороны, какое мне дело до того, что князь по этому поводу думает? В конце концов, это он Мурзе насолил, а не наоборот. Да и вообще, Ингемар явно не платонические чувства к оборотню испытывает. От мысли, что если Мурзу снова поймают, то я смогу ему помочь, стало теплее.

Я положила в сумочку второй пистолет и пару кинжалов с посеребрёнными лезвиями. Если еще какой-нибудь вампир или оборотень потянет ко мне лапы, я просто разряжу в него всю обойму и не буду задумываться об этичности своего поступка.