Что ж, Кроули это заслужил. И ангелом не вышел, и демоном был под стать…

Однажды осенним вечером Кроули стоял перед дверью книжного магазина в Сохо. Он был, как обычно, одет с иголочки. В элегантной чёрной визитке и накинутом на плечи плаще с пелериной он выглядел необычайно изысканно. И если бы не поминутно ходивший от волнения под туго накрахмаленным воротничком кадык, его можно было бы принять со стороны за весьма уверенного в себе и даже в какой-то степени надменного джентльмена.

Азирафель встретил его на пороге, как всегда, в своём излюбленном светлом сюртуке с клетчатым пышным галстуком.

— О, Кроули, — на лице его сразу же засияла доброжелательная улыбка, и Кроули, как обычно, чуть не развоплотился на месте от счастья. Как вообще можно бояться адских пыток, если ангел каждый раз так рад его видеть?

Кроули поднял вверх руку, в которой держал коробочку из коричневого с золотом картона.

— Сегодня утром доставили из Бельгии, — нарочито равнодушным тоном произнёс он, вручая коробку Азирафелю.

Ангел принял подарок и воскликнул с благоговением:

— Шоколад! Ах, Кроули, ты меня балуешь, дорогой.

И посторонился, пропуская его внутрь.

Через некоторое время они уже сидели на низких диванчиках в зале магазина, пили вино и беседовали. Азирафель изящно подцеплял пальцами конфеты и отправлял их в рот, не забывая время от времени закатывать глаза от наслаждения и издавать одобрительные восклицания, больше похожие на стоны.

Кроули, вцепившись в ножку своего бокала с риском раскрошить его в пыль, уговаривал себя отвести взгляд от Азирафеля. Но неизменно проигрывал самому себе, потому что не смотреть на эти пальцы, перепачканные шоколадом, на эти яркие губы, на острый кончик языка, облизывавший их время от времени, было невозможно. По сути, он готов был сидеть так вечно.

За окнами посерело, послышался шорох дождя, и по стеклу забарабанили крупные капли. Азирафель, не вставая с места, махнул рукой, зажигая газ. Настенные светильники разом вспыхнули, разгоняя сумрак.

Азирафель печально заглянул в коробочку и отправил в рот последний кусочек шоколада. Он отставил в сторону опустевшую упаковку, и Кроули подавил вздох сожаления. В следующий раз он подарит ангелу коробку побольше.

Шум дождя за окнами сделался громче, под колёсами проезжающих экипажей уже явно слышался плеск воды в лужах. А в комнате, освещенной мягким светом, было тепло и — Кроули не мог не признать — даже уютно.

Как и всегда во время дождя, особенно если он оказывался в этот момент рядом с ангелом, Кроули вспоминал тот самый первый в мире дождь… Шесть тысяч лет отделяли того наивного демона от него сегодняшнего. Мир изменился сотни раз, сам Кроули менялся постоянно. Лишь одно оставалось неизменным: его одержимость Азирафелем.

Он смотрел на ангела, сидящего на диване напротив, с сияющими, ослепительно синими глазами, порозовевшими от выпитого вина щеками, рассуждавшего о театре, об общих знакомых, о книгах, и вспоминал белое крыло над своей головой. Ещё кое-что никогда не менялось в мире: в нём всегда был ангел. И этого факта хватало Кроули, чтобы тоже существовать.

Неожиданно по комнате пронесся лёгкий ветерок, и Кроули даже вздрогнул от неожиданности. Пока он, задумавшись, размышлял о белоснежных ангельских крыльях, прятавшихся от людских взоров уже шесть тысяч лет, Азирафель стремительно подскочил со своего места и непринужденно пересел к Кроули.

Мягкий диванчик слегка продавился под двойной тяжестью, и колено Кроули соприкоснулось с бедром Азирафеля. Кроули мгновенно вспыхнул. Сердце его бешено заколотилось в груди, так и норовя выпрыгнуть от любого неосторожного движения.

Мысли Кроули заметались, забились в его голове. Что он пропустил, позорно замечтавшись посреди разговора? Что это всё значит? Но потом он разглядел в руках Азирафеля книгу и перевёл дух. Ангел просто хотел показать ему особо интересное место в книге.

Самое любопытное, что Азирафель, увлеченный разговором, по-видимому, не заметил, что колено Кроули упирается в его ногу. А Кроули буквально оцепенел, боясь шелохнуться, чтобы неловким движением не напомнить Азирафелю о себе, и продлить эти чудесные мгновения близости как можно дольше. Кроули чувствовал через слои ткани мягкое и упругое бедро ангела, он ощущал его тепло, и понимал, что держать себя в руках становится всё труднее.

Азирафель тем временем разложил на своих коленях книгу, открытую примерно посередине, и указывал пальцем в ровные строчки. Глаза его так и искрились смехом.

— Ты только взгляни, Кроули, — улыбался Азирафель, — вот про этот абзац я тебе говорил. Читал сегодня недавно перевыпущенные мемуары мэтра Жуанвиля. Этот французский историк посещал Лондон в середине XVI столетия. Я наткнулся на прелюбопытное место в книге. Смотри, что он пишет: «В районе, прозванном местными жителями «Майской ярмаркой», много судачат о загадочной «чёрной вдове». Сия особа столь же богата, сколь таинственна. Её особняк считается самым роскошным в Лондоне…», — начал зачитывать Азирафель своим приятным, хорошо поставленным голосом.

Тепло тела ангела и тонкий аромат его парфюма пьянили Кроули сильнее вина. Впрочем, не стоило забывать и о том, что они с Азирафелем распили за сегодняшний вечер уже далеко не первую и даже не вторую бутылку красного. И Кроули сломался.

Он глубоко вздохнул и, подавшись вперёд, положил подбородок на плечо Азирафеля. Он надеялся, что этот смелый жест будет расценен ангелом как случайный, ведь так намного удобнее заглядывать из-за его спины в книгу, лежащую у ангела на коленях.

Кроули мгновенно почувствовал, как напряглись мышцы Азирафеля. Он сам застыл, безропотно собираясь принять любую реакцию ангела. Он готов был услышать брань, ожидал, что Азирафель вскочит, оскорбленный, оттолкнёт его, выгонит прочь. Но чего точно не ожидал Кроули, так это того, что Азирафель практически без паузы, не считая секундного замешательства, продолжит читать, как ни в чём ни бывало.

Как будто каждый день демон кладёт голову на плечо ангелу. Как будто нет ничего в этом жесте интимного и запретного для них обоих. Как будто это настолько в порядке вещей, что даже вызывает недоумение: почему они не делали так раньше?

— «Эту леди шёпотом называют «чёрной вдовой» и уверяют, что она знается с дьяволом», — читал Азирафель всё тем же ровным голосом. — «А также ходят слухи, что она извела, по меньшей мере, троих мужей». — В этом месте ангел хохотнул. — Представляешь, Кроули, по меньшей мере, троих!

— Враньё, — глухо ответил Кроули, почти не вслушиваясь в текст, только лишь упиваясь звуком голоса Азирафеля.

— В самом деле? — улыбнулся Азирафель и повернул голову. Его губы мазнули Кроули по виску, задев дужку очков.

В комнате воцарилась тишина. Только шум дождя и мерное гудение газовых светильников нарушали её. Да биение двух сердец, лихорадочно колотившихся слишком близко друг от друга.

Азирафель медленно протянул руку и аккуратно снял очки с переносицы Кроули. Положил их на раскрытую книгу на своих коленях. Кроули судорожно выдохнул и закрыл глаза. Он не мог шевельнуться, по-прежнему прижимаясь подбородком к плечу ангела, и даже, кажется, наваливаясь на него всем телом, потому что все его мышцы внезапно ослабели. Он ощутил, как ладонь Азирафеля очень нежно, почти невесомо легла на его щеку. А затем мягкие губы коснулись его виска, как раз в районе татуировки.

И Кроули потерял голову. Кровь загрохотала у него в ушах, как несущийся по рельсам поезд. Колени задрожали, а потом затряслось и всё тело. Один-единственный поцелуй в висок мгновенно расплавил его кости, обратил его тело в поток жидкой лавы, заставил дыхание застрять в горле.

Кроули медленно поднял свою руку и накрыл ею ладонь Азирафеля, крепко прижимая её к своей щеке. А потом открыл глаза.

Ангел уже немного отстранился от его виска, и теперь они оба встретились взглядами. Небесно-голубые глаза Азирафеля затапливала бесконечная щемящая нежность. И Кроули чуть не задохнулся, распознав в его взгляде это непривычное глубокое чувство.