– Не надо желать ей зла. Что сделано, то сделано. – Элмерик хотел коснуться её плеча, но Розмари, вскочив, отбросила его руку и зло выпалила:

– А вот хочу и буду! Потому что гадина эта твоя Брендалин! Хуже змеюки-то! Она ж тебя в сугробе на верную погибель бросила-то. Раненого. А ты её всё ещё любишь. Дурак!

Джерри заворочался, и Элмерик понизил голос до шёпота:

– Тише, а то щас разбудим… лихо.

Розмари бросила на барда полный презрения взгляд и, подхватив длинные юбки, выбежала из комнаты. Деревянные башмаки спешно застучали по лестнице.

Отложив в сторону книгу, Элмерик вытянул из кармана шитый золотом платок, который всегда носил с собой, но ни разу им не пользовался. Ткань была чистой и новенькой, как в тот день, когда Брендалин вручила ему дар в залог нежных чувств… и чем всё закончилось? Впрочем, могло быть и хуже, если бы эльфийка продолжила притворяться.

А что, если бы она и впрямь позвала Элмерика с собой в холмы? Пошёл бы он следом, бросив всё, или нашёл бы в себе силы отказаться? И вновь на ум пришла история Мартина: есть в мире вещи, которые не продаются и не покупаются ни за какие дары: верность, любовь и свобода. И ради возможности получить одно из этих благ неразумно было бы жертвовать остальными. К чему бежать за болотным огнём, ведущим к непременной гибели, когда ты уже отыскал своё место и нашёл истинное предназначение? Элмерик верил, что сейчас идёт верным, хоть и долгим путём. Да, жизнь смертных коротка, а превратности судьбы часто непредсказуемы. Порой старые связи настолько крепки, что рвутся только с кровью. Но даже если шансов на успех мало, это не повод не попробовать. Можно потерпеть неудачу сотни раз, а на сто первый преуспеть – в конце концов, чудеса случаются. И кому, как не чаропевцу, об этом знать!

К ужину на кухне объявился довольный и раскрасневшийся Орсон. На нём красовалась новенькая кожаная перевязь с искусным тиснением из дубовых листьев и сплетённых ветвей. Клинок, висевший на его поясе, Элмерик узнал сразу и, не удержавшись, восхищённо цокнул языком. Это был тот самый меч, который они с Джерри видели, когда пробрались в сокровищницу: не белоснежный, жаждущий крови, а лёгкий и звонкий, с чеканкой на тонком лезвии. В огромной лапище Орсона обмотанная кожей рукоять казалась почти игрушечной.

– Смотрите-ка! – От зоркого взгляда Джеримэйна тоже не укрылась обновка, и в его тёмных глазах загорелась зависть. – Кому-то подарили зубочистку. И этот «кто-то» пришёл хвастаться.

– Мастер Каллахан сказал, что мне нужен меч, – принялся оправдываться Орсон, теребя в руках пряжку ремня. – И вовсе мне его не подарили, а дали на время. У волшебного клинка есть другой хозяин, но он вроде как не против, чтобы я сохранил оружие до его возвращения. Так что подарок тут – только перевязь…

– Значит, перевязь, угу. А у Элмерика книга. Роз, а тебе этот эльф дарил что-нибудь?

– Зеркало. – Перемазанная в муке девушка не отрывалась от лепки пирожков. – Ух и красивое-то! Серебряное, с камушками.

– Понятно… значит, всем что-нибудь досталось. Кроме меня.

Элмерик никогда не видел Джерри таким расстроенным. На того словно ушат холодной воды вылили.

– У тебя же есть нож от наставника. Добрый нож ничем не хуже книги, перевязи или зеркала.

– Эй, рыжий, ты что это меня утешать вздумал? – фыркнул Джеримэйн. – Смотри – подумаю, что ты мне в друзья набиваешься!

– Оно мне надо? – Бард на всякий случай отодвинулся на другой конец лавки – поближе к Орсону – и едва поборол искушение тайком коснуться чудесного клинка. – А мастер Каллахан не говорил, чей это меч?

Здоровяк поскрёб подбородок, на котором уже начинала пробиваться светлая щетина.

– Нет, только упомянул, что настоящий хозяин был бы рад узнать, что его оружие пока побудет у меня. И мы немного потренировались…

– С эльфом? – Джерри присвистнул. – Ну повезло же тебе, дуралею!

– Не с ним, а с мастером Шоном, – чуть смущаясь, пояснил Орсон. – Сказали, что он побудет моим наставником, пока не объявится тот, другой – владелец меча.

– С ума они посходили, что ли? – Джеримэйн вытянул ноги поближе к пышущей жаром печке. – До полнолуния около месяца, до Самайна и того меньше. А у нас, видите ли, ещё не все приехали. Когда Врата откроются, мы что, так и скажем: мол, извиняйте великодушно, уважаемые твари, мы не будем с вами драться – у нас ещё учитель не объявился! Приходите в следующий раз!

– Если не приехал – значит, так было надо, – нахмурился Орсон.

Элмерик ожидал, что Джерри прицепится и к этим словам, но тот отчего-то притих. Его тёмные брови почти сошлись у переносицы, между ними пролегла глубокая складка. Изменение настроения было настолько внезапным, что бард хотел даже спросить, что случилось, но именно в этот момент на кухню вошёл улыбающийся мастер Дэррек.

– Роз, дорогая, готов ли ужин? – Он снял шапку, стряхнув с неё снежную морось.

– Не сомневайтесь-то, мастер Дэррек, всё путём! – Розмари расплылась в ответной улыбке. – С приездом! Давненько вас видно не было. Устали, небось? Проголодались-то?

– Есть немного, – признался жизнерадостный толстяк, протирая платком вмиг запотевшие очки. – А что это вы на кухню набились? Накрывай сегодня в гостиной на девятерых. Будем твои пироги пробовать. Мастер Каллахан сказал, что отныне мы ужинаем вместе, за одним столом.

Скрестив на животе пухлые руки, он с нескрываемым удовольствием наблюдал за замешательством Соколят. Элмерик сперва подумал, что ослышался, ибо прежде не слыхал о таких порядках, чтобы ученики и наставники кушали за одним столом. Ни в одной из известных ему гильдий так не делали. Считалось, что молодёжь должна знать своё место и не равняться с учителями даже в мыслях. У музыкантов за рангами и титулами следили особенно строго: можно было даже нанести несмываемую обиду соседу, просто присев рядом.

Элмерик решил, что мастер Дэррек, должно быть, пошутил, и даже попытался усмехнуться, но никто другой его веселья не разделил, и бард окончательно растерялся.

– Ой, это ж, наверное, надо было-то приготовить что-нибудь необычное! – Розмари всплеснула перепачканными в муке руками. – У нас же… праздник? Простите, мастер, я не подумала-то… Что ж не предупредили-то?

– Не беспокойся, это будет самый обычный ужин. Просто первый из многих. Я предлагаю всем отправиться в гостиную и прихватить с собой вот это. Чтобы мест хватило.

Мастер Дэррек водрузил на плечо одну из дубовых лавок и пошёл вперёд. Орсон после небольшой заминки подхватил второй конец лавки, а Элмерик диву давался: наставнику вообще не стоило труда поднять ношу, как будто тяжёлое дерево ничего не весило. Интересно, заметил ли Джерри? Бард украдкой глянул на него и сразу понял: да, заметил. Глаза округлил, как сыч. А потом тихонько хмыкнул себе под нос, как будто опять что-то понял.

– Я тогда побольше свечей-то зажгу. – Розмари носилась по гостиной, поправляя то скатерть, то занавески. – Всё ж таки не каждый день такое случается-то, чтобы за один стол с наставниками-то садиться.

– И с эльфами, – шёпотом, но так, чтобы точно все услышали, подсказал Джерри.

– Ой, да что ты привязался-то со своими эльфами? С самого Лугнасада все с эльфийкой столовались, а всё равно проморгали-то.

– Заткнитесь оба! – неожиданно для самого себя рявкнул Элмерик, до боли в пальцах вцепляясь в свою трость.

Воцарилась тишина, все взгляды обратились к барду. Джерри смотрел по привычке насмешливо, но складка между бровей намекала, что на самом деле ему вовсе не смешно. Розмари глядела с обидой и жалостью, Орсон – с неожиданным пониманием. Но от их единодушного сочувствия было ещё хуже.

Спохватившись, бард уже чуть более миролюбиво добавил:

– Прошу вас…

Наставник опустил лавку и поправил очки:

– Держи себя в руках, Рик.

Конечно, именно в этот момент в гостиную вошёл мастер Каллахан. Элмерик вздрогнул, и сердце ухнуло в пятки, когда за спиной, как гром среди ясного неба, раздался звучный голос эльфа: