К утру заметно потеплело, в низине сгустился молочно-белый туман, почти скрыв от глаз и деревенские домики, и далёкий Чёрный лес. Снег под ногами превратился в жидкую кашицу и смешался с бурой грязью. Небо было серым, как остывший пепел; неугомонные птицы молчали, и, казалось, даже ветер стих и затаился в кронах деревьев в ожидании чего-то такого, о чём даже шёпотом говорить не стоило.

В этой тишине особенно громко прозвучал нежданный колокол: время завтрака уже миновало, а для начала уроков было ещё слишком рано. Дремавший Элмерик подскочил на постели, не понимая, где он находится и что вообще происходит. Втайне бард мечтал, чтобы воспоминания последних дней оказались дурным сном. Вот бы сейчас открыть глаза – а Брендалин никуда не сбегала, никого не предавала, и Мартин жив-здоров… Но боль в сломанной ноге вмиг развеяла эти мечты.

Едва звон затих, на пороге комнаты возник мастер Флориан – ещё более сердитый, чем обычно. Видно было, что этой ночью он глаз не сомкнул: его лицо казалось жёлтым, как оплавленный воск, под глазами залегли тяжёлые тени, и даже его верный ворон Бран выглядел встрёпанным – под стать хозяину.

– Постр-р-оиться! – хрипло прокаркал ворон. – Пр-р-риготовиться к встр-р-ече!

– Кого встречаем? – Орсон медленно привстал и сдавленно охнул, сжимая виски.

Вчерашние возлияния не прошли даром, и теперь здоровяка изрядно качало из стороны в сторону.

– Командир-р-р пр-р-рибывает. – Бран захлопал крыльями. – Скор-р-ро.

– Вот кого только за смертью посылать! – недовольно протянул Джерри, на ходу одёргивая измятую рубаху. – А говорили, мол, к полнолунию.

– Тр-р-рудное вр-р-ремя. – Птица склонила голову набок и, клюнув блестящую пряжку на наплечнике своего хозяина, добавила: – Непр-р-редвиденные непр-р-риятности.

– А? Что происходит-то? – Заспанная Розмари подняла голову из-под груды пледов, наваленных на кровать Мартина. – Пожар али потоп?

Элмерик невольно покраснел. Оказывается, девушка так и не ушла к себе в эту ночь. Выходит, они все ночевали в одной комнате, и если в походных условиях такое было допустимо – как-никак они товарищи по оружию, – то на мельнице подобное граничило с бесстыдством. Ох, хорошо, что мастер Патрик ничего не видел! А то бы устроил всем выволочку.

– Безобр-р-разие! – проскрипел Бран, а мастер Флориан нахмурился ещё больше. – Пр-р-риоденьтесь пр-р-рилично. Встр-р-ретимся во двор-р-ре.

– Вот, не было заботы… – пробормотал Джеримэйн, глядя вслед учителю. – Ещё и завтрак проспали – теперь до самого обеда сидеть не жравши.

– Легко ему говорить: «встретимся»! – Элмерик поморщился от боли. – Не знаю, как я вообще из дома-то выйду.

– Не ной, на палку обопрёшься и выйдешь! – отмахнулся Джерри. – Будешь, как мастер Патрик, с тростью ходить.

Подходящая палка, к слову, стояла у изголовья кровати, но как она там оказалась, Элмерик не помнил.

– Откуда… – начал он, но Джеримэйн вмиг перебил:

– Оттуда! Собирайся уже! Только тебя одного и ждём.

Пока они препирались, Розмари подхватила шаль и тихонько выскользнула из комнаты – то ли поняла всю двусмысленность ситуации, то ли просто решила сбегать принарядиться: крестьяне порой не соблюдали приличий даже не по незнанию, а от нужды, заставлявшей целые семьи ютиться в небольших домах с одной комнатой на всех.

Не прошло и четверти часа, как Соколята выстроились у входа, заспанные и хмурые. Они напоминали то ли записных гуляк, возвращающихся утром из таверны, то ли бродяг, которым уже давно не улыбалась удача.

– Мда… сомневаюсь, что мастер Каллахан будет рад такому пополнению отряда, – усмехнулся Джерри, обводя товарищей взглядом.

Вопреки обыкновению, веселья в его голосе не было.

– Позор-р-р! – немедленно согласился Бран.

– Разгонит нас всех – и поделом! – Бывший воришка хрустнул костяшками пальцев.

Эта деланная беспечность не обманула Элмерика: он видел, что Джеримэйн волнуется, – возможно, даже больше остальных. Очень хотелось попросить его заткнуться, но язык не поворачивался. А ну как их и правда выгонят? Никто из Соколят не смог бы уже вернуться домой и просто жить, забыв о несостоявшемся приключении. Конечно, по уговору им должны были выплачивать жалованье аж до самого лета, но теперь это казалось слабым утешением – не более чем жалкой подачкой. А подачек Элмерик принимать не любил.

– Эй, рыжий, смотри в оба – сейчас мечта твоя сбудется, настоящего эльфа увидишь! – не умолкал Джерри.

– Спасибо, насмотрелся уже! – буркнул бард, покрепче перехватывая палку, на которую опирался. – Было бы чем любоваться!

Воспоминания о предательнице Брендалин нахлынули весьма некстати, и Элмерик совсем скис. Конечно, он соврал: в эльфийском облике фиалковая леди была ещё краше, чем когда притворялась простой смертной, и любоваться там очень даже было на что.

Если бы командир нагрянул пару дней назад, Элмерик вглядывался бы в туманную даль, боясь моргнуть, чтобы не пропустить появление легендарного предводителя Соколов Каллахана О`Ши. Но сейчас барду вообще не хотелось видеть эльфов, будь они все хоть трижды распрекрасные и волшебные. Он и людей предпочёл бы не видеть, но в ближайшие дни одиночество ему не светило.

– Едут! Едут! – звонко вскричала над ухом Розмари, и в тот же миг из тумана показались три всадника.

Элмерик первое время пытался изучать грязь под подошвами своих сапог, но любопытство всё же взяло верх, и он поднял взгляд как раз, когда фигуры стали различимы в молочно-белой дымке.

– Вот это да! – восторженно выдохнул Орсон.

Бард не стал его осуждать даже мысленно. Если бы не печальная история с Брендалин, он бы сейчас и сам стоял раскрыв рот: приближавшаяся троица и впрямь притягивала взгляд.

В середине процессии на белоснежном жеребце (какие, по легендам, встречаются только у жителей холмов и не позволяют смертному даже прикоснуться к себе – не то что вскочить на спину) ехал высоченный эльф в алом плаще, отороченном серебристо-серым мехом. Его седые – а может, от рождения белые – волосы были заплетены в длинные косы, открывавшие виски и высокий лоб. Лицо казалось обманчиво молодым, но светлые, почти прозрачные глаза смотрели холодно и цепко. Конь Каллахана О`Ши никогда не знал седла и поводьев, но всаднику это ничуть не мешало. При нём не было ни хлыста, ни шпор на высоких кожаных сапогах. Одной рукой он держался за гриву скакуна, вторая же покоилась на поясе, украшенном чеканными бляшками белого металла.

Справа от эльфа ехал уже знакомый Элмерику темноволосый господин в повязке, закрывавшей нижнюю часть лица, – тот, кого называли рыцарем Сентября. Его одежды были сплошь чёрными, упрямый острый подбородок, обтянутый тканью, казался словно выточенным из камня. Туго заплетённая коса то и дело била по плечам, когда он привставал в стременах. Во всей позе всадника – в прямой спине и гордо поднятой голове – чувствовалось немалое напряжение, копившееся не день и не два. Похоже, тот едва сдерживался, чтобы не пустить коня вскачь. Шапки на нём не было, и Элмерику удалось рассмотреть, что уши у рыцаря хоть и острые, но всё же не такие, как у жителей холмов; сейчас, когда они ехали бок о бок с Каллаханом О`Ши, разница стала очевидной. Если мастер Сентябрь и был эльфом, то только лишь наполовину, как Келликейт.

Третий всадник по левую руку от Каллахана сперва заставил Элмерика затаить дыхание – очень уж тот напоминал Мартина. Но, присмотревшись, бард понял свою ошибку и выдохнул. Прежде он никогда не видел мастера Патрика без его аптекарской шапочки, скрывавшей волосы. И хромота обманывала взгляд, мешая разглядеть удивительное сходство, которое сейчас не заметил бы разве что слепой: то же сложение, тот же самый цвет волос – только с проседью, те же черты… Так бывают похожи только действительно близкие родичи.