Он был обнажен, держа на бёдрах брюки и нижнее белье, пока он вытирал лицо, пытаясь от меня отползти, но я не дала, вжав его своими ногами, опуская за непоколебимую шею к себе.
— Я нечаянно, — прокряхтел он почти бесшумно, ежась от моих рук на его спине, — А Лука меня убьёт, дааа, — закончил он свою демогогию весьма неожиданно, и я вскрикнула, когда еврей задал правой рукой направление и надавил на моё лоно четвертью силы.
Он опустился на меня, и я не почувствовала ничего, кроме неприятной слегка тянущей боли где-то в самом начале, слыша, как Алфи протяжно стонет и вздыхает, заливая меня где-то по краю, где всё начинается, чем-то горячим, липким и густым.
Через мгновение он устало промычал мне на ухо и уснул, обняв меня как старого друга.
Я пролежала так пару минут, а после попыталась поднять его, чтобы выползти, но у меня ничего не вышло. Алфи совсем обмяк и все мои усилия потеряли всякий смысл.
Через какое-то время моих размышлений Соломонс перекатился на спину, продолжая спать.
Я обвела пальцами свой низ, ощущая ледяной «воск» снаружи, бегущий из моего тепла, что остывал на бёдрах и постели.
«Ничего и не было?! » — возмущённо подумала я, накидывая платье и стягивая с него испачканную одежду, швыряя её рядом, отправляясь к себе, укутав Соломонса тонким покрывалом.
Спустя пару часов
Алфи открыл глаза, ощущая, как каждая косточка ноет, а голова отбивает похмельный ритм.
Всё, что он помнил, это лицо Виолетты и свою исповедь, нащупывая на краю кофейного стола пистолет.
Еврей сел, схватил из кучи белья свои брюки, натянул их, затянул пояс и побрел наверх, взводя оружие.
О чем он думал? Обо всём, проверяя магазин, в котором играла в рулетку лишь одна пуля.
Соломонс преодолел этаж, открыл дверь комнаты Виолы и встал рядом с кроватью, держа её затылок на мушке.
Как же он ненавидел и любил эту девушку, что мирно спала, укутавшись в воздушное одеяло, сладко сопя.
— Мать твою, — шептал он, — Маленькая итальянская дрянь. Что же ты делаешь со мной?! Зачем ты так издеваешься, а?
Алфи сжал кулаки, а после навёл дуло уже на себя, ткнув им в висок, оставив небольшую отметину.
— Пап, — позвал его голос из постели, и Виолетта заерзала, крепко обнимая проснувшегося так несвоевременно Луи, — Папочка, ты что? Тебе плохо?
Алфи взвыл в голос, а после, уронив пистолет рухнул на колени, разбудив Виолетту, что испуганно смотрела на мужчину.
Она знала, что если мужчина плачет, то к нему лучше не подходить. Такой момент мужской слабости стоит перенести с достоинством и сохранить в мужчине честь.
Алфи едва ли не катался пополу, оплакивая то ли самого себя, то ли Луи, то ли их с Виолой исковерканную любовь, то ли новорождённую дочь, которую он так сильно любил.
Что-то заставляло его лежать посреди спальни и выть на глазах у близких, пока на шерстяной ковёр падали его слезы, состоящие из скорби и боли.
Виолетта сидела рядом с Луи, поглаживая того по волосам, прижимая к себе. А Алфи всё лежал на прохладном полу без рубашки и закрывал лицо руками, пытаясь закрыться от всего мира.
Комментарий к XI. Отчаяние, как ключ от своего же сердца
Спасибо за ожидание)
Благодарю мою WorthIt ❤️
========== Не бывает зла без какого-нибудь добра ==========
center>***
Большой кабинет в минималистическом стиле таил в себе строжайшей секретности разговор. Блеклый свет рассыпался по тёмными стенам оттеняя находившихся в них мужчин, превращая их в гигантские тени.
За столом из дуба, в чёрной фетровой шляпе и сидел пожилой мужчина с пейсами, водя глазами по интерьеру и выслушивая собранный в одно – ком жалоб и угроз. Он стучал пальцами, листал книгу и смачивал густую бороду чаем, пока в адрес еврейского сообщества сыпалась грязь.
— Если ты не приструнишь Соломонса, то мои люди перебьют всех ваших иудеев к чёртовой матери! Поверь мне, Авраам, — доносился до старика голос с лёгкой итальянской заносчивостью и акцентом, что резал слух знатока иврита. — Ни женщин, ни стариков, ни детей не останется в Камдене, — твердил бас, а мужчина всё слушал и слушал, усиленно листая Тору, словно до него доносился лишь шум дряхлого радио. — Будут убивать и младенцев, и лежащих при смерти, и всё из-за одного Соломонса, — ударил по столу итальянец, что старик поднял глаза. — Оно тебе надо? Пожалей своих детей! — Закончил некто посмотрев в голубые и немного мутные глаза.
Правило кровной мести таково, что будут убивать до тех пор, пока не погибнут сами убивающие. Сначала сцепятся прадеды, за ними деды, а после уже сыновья, а следом и внуки, а ещё подключатся дяди, кузены и весь мужской пол – готовый в итальянском стиле биться до полного уничтожения клана.
Пожилой еврей понимающе прикрыл глаза, снова утыкаясь в священную книгу, упиваясь мудростью.
— Будет война, — добавил главарь итальянской мафии, как бы между прочим, негодуя от абсолютного спокойствия еврея.
— Я тебя прекрасно понял, — улыбнулся мужчина, поднимая глаза. — Я всё улажу, но милости ради — не трогайте Алфи, — попросил он итальянца, — он слишком уж ценный игрок, — добавил он перелистывая страницу не глядя. — Знаю, молодой Чангретта захочет это сделать… Правило есть правило, вендетта есть вендетта, но сделайте исключение.
— Ты понимаешь, что Алфи получит наказание так или иначе? — грозный голос доминировал в тишине.
— Ооо даа, — старик потёр бороду, — само собой разумеется, — согласился он. — Поступайте как хотите.
POV/АЛФИ
Всё было рассчитано мной от первого и до последнего момента, но всегда что-то идёт не так.
С учётом того что мы с Лукой раздружились навек, то забрав свою милую сестрёнку он решит ещё и вытрясти из меня душу. Эти игры в «отомсти» мне настолько надоели, что стало тошно. И утром, проснувшись с похмельным синдромом и Виолеттой в обнимку я прозрел.
Виола проснулась почувствовав на своих губах моё горячее, а может пропитанное спиртом дыхание и открыла глаза. Возле её правой руки сопел Луи и кажется весь мир мог подождать, но только не мафия и не Чангретта.
Я задел её милый носик своим и Виола не дрогнула под моим поспешным напором, притягиваясь ближе, она словно хотела того, что и я — одновременно.
Её тёплые и тонкие пальчики легли на мою бороду, зарылись в небрежные и отросшие завитки пытаясь распутать. Я улыбался, изредка морщась и смотря точно в карие сонные глазенки, ищущие света во тьме криминального мира.
— Всё у него было старое, — залепетала в тишине Виола, задевая мои скулы. — Кроме глаз, — смотря точно в мои очи, — а глаза были цветом похожи на море, весёлые глаза человека, который не сдаётся…
Я промолчал и кажется весьма решающе, протягивая ей за обыденным завтраком привычную чашку чая с ненавистным ей молоком.
Завтрак не шёл из-за чуйки, что остро развита была как у меня, так и у Виолы, которая была сделана из мафиозного теста.
Она притянула к себе чашку, с жадностью отпила три больших глотка и поблагодарив побрела к себе так, словно она не в заточенни, словно мы парочка влюблённых живущих в Камдене и под прикрытием.
Я поступил просто и разумно, сводя к минимуму все вытекающие последствия семейных тайн и секретов, а ещё разборок за наши-ваши.
Через пару минут я поднялся наверх и войдя в спальню сына поцеловал его в лобик осматривая как он уже собрал все свои любимые игрушки для предстоящего путешествия. Убедившись, что малыш в порядке я побрел в комнату Виолы, которой в ней не оказалось. По началу меня охватил страх, но после я всё-таки догадался заглянуть в уборную, видя как расплавленный под тёплыми струями обнажённый силуэт сладко похрапывает на кафельном полу и вода сбегает с её тела, собираясь и стекая с гладко выбритой кожи женственного уголка.
Я перекрыл кран и опустился на корточки поднимая лицо Виолы за подбородок, осматривая совершенное умиротворение. Я потряс её за плечо и убедившись, что она уже переступила порог царства Морфея – поднял и перенес Виолу на кровать в её спальне, укутывая мокрое тело в одеяло.
