— Пап! — настойчиво окликнула его Ева.

— Чего? — вернулся он и шёпотом ответил.

— Ты знаешь, что Ада беременна?

Томас опустил глаза, пряча их во мраке, сохраняя молчание.

— Почему ты позволяешь ей пойти на аборт? Зачем?

Том взъерошил волосы и вновь щёлкнул ночник, пробираясь к краю кровати.

— Так будет лучше. Не всякого ребёнка можно любить. Тяжело любить ребёнка от не любимого человека. Это как ноша, от которой избавиться лучше в зародыше.

Ева опустила глаза.

— Разве того, что этот ребёнок её, часть самой Ады — этого не достаточно, чтобы полюбить его?

— Боюсь, что нет.

========== Глава вторая ==========

Ева открыла глаза и на неё в ответ смотрело распятие Иисуса Христа, из глаз которого бежала алая кровь.

Тело болело до крика и воя. Девушка не могла и пошевелить рукой и ногой, не пытаясь вспомнить вчерашний вечер. Ничего хорошего в нём не осталось. По нескольким причинам.

Первая — Ева лежала голой посреди кабинета священника, а поверх неё боком спал тот самый Змей из библии, прижавшись к женскому телу.

Девушка тут же возненавидела эту морду, спящую так крепко словно вчера всё было, как в доброй сказочке о злой любви.

Физиономия сопела, прикрытая подстриженной бородой, губы слипались в одно, а веки плотно сжались под нахмуренными бровями. Каштановые волосы склеились от засаленности в сосульки и свисали на бок.

От этого зрелища её затошнило и Ева захотела прочистить желудок, словно это избавит мозг от ужасных картин ночи.

Мужчина проснулся от её телодвижений лишь на секунду, поцеловал Еву куда-то в рёбра, и обняв её омерзительно и бесстыдно, отвернулся на бок.

Вторая причина — жуткая боль в теле. Болело всё. Начиная с головы и лица, заканчивая ногами и даже лодыжками, которыми она яростно пинала обдичка.

Всё тщетно.

Девушка смогла сначала сесть, ощутив урон вчерашнему, а после и встать, на дубовых ногах собирая с пола вещи. Одеваться и уходить не хотелось, хотелось умереть прямо здесь.

Третья причина — это потеря. Ева потеряла себя, прежнюю Еву. Она больше не юная девочка, а грязная и потасканная женщина. И от этой мысли ей хотелось лечь в гроб.

Ну, а четвёртая — это Бонни Голд, который скорее всего поднял на уши всех, когда не дождался девочку возле церкви. Он встречал её и был должен встретить в десять вновь, чтобы после проводить домой.

Ева наспех натянула юбку и спустила на грудь бюстгальтер, ища свою блузку, стараясь не скрипеть полом.

Пуговиц не осталось и Ева свела края кофточки, накидывая пальто и обувь, тихо закрывая за собой дверь боясь повтора ужаса и пробуждения зверя.

***

Как она дошла до дома, как не заметила кучу машин дядь возле забора, как она скинула пальто и рухнула возле входа Ева не знала и не помнила. Автоматизм заменил разум, а рассудок пока ещё был притуплен. Осознание произошедшего осталось где-то в церкви.

Ева села на пол возле деревянной двери, вдохнув запах дома и услышав шаги отца не выдержала и громко расплакалась.

Вся семья сидела в столовой и прикидывала варианты о том, где сейчас девушка. Их споры и гул прервал шум хлопнувшей двери. Жуткие рыдания заливали коридор и на него уже бежали все Шелби, как мужская половина, так и женская.

Ева опустила руки в лицо, отвернулась к двери и подтянула к себе колени, забывая себя в крике и вое.

— Ева… Ева, милая моя… — подлетел к ней Томас, за ним Артур, Полли и все остальные, непонимающе глазея друг на друга, — Что стряслось?

— Что случилось? — спросила Полли.

— Кто тебя обидел? — спросил Джон и Томас шикнул, аккуратно опускаясь на колени, перекурив почти всю пачку сигарет после ночи поисков и ожидания Евы дома.

Ева плакала, пытаясь в дрожи собрать слово «изнасиловали», но его звучание напрочь вылетело из её головы. Всё разумное выпало из разума, осталась только обида и ненависть к себе.

— Что с тобой? — спросил тихо Томас, ткнув пальцем в разбитую бровь об кольца Алфи.

— Упала, — всхлипывала девушка, чувствуя, как в горле стоит ком и зуб на зуб абсолютно не попадает.

Том облизнул губы и осторожно развёл края пальто, осматривая по ходу «обсосаную» губами еврея шею, бережно заглядывая в тёмный мрак одежды, различная синяки и засосы на груди.

Мужчины семьи вопросительно уставились на брата, надеясь не услышать худшего.

Том повернулся и покачал головой, дав понять, что Ева вовсе не упала и определённо врёт.

Тёплая рука отца скользнула к юбке, не упустив вниманием отсутствие колготок на мерзлых ногах, где ближе к тазу расположились очередные синяки, царапины. Шелби не верил ни себе, ни глазам, ни ранам, задирая ткань выше так, чтобы столкнуться глазами с кровавым бельем.

— Черт! Только не это! — задрожал он и его голос сел, после чего Томас прижал к себе девушку и зарыдал вместе с ней, поглаживая ту по волосам, — Нет, это не с тобой! Маленькая моя!

Всё в доме затихло.

— Кто?! Кто он?! — схватил он Еву за лицо, поднимая её глаза на себя, встречаясь с карими и пустыми, — Кто он?! Скажи мне Ева! Кто надругался? Кто этот покойник?! — кричал ей в лицо Том.

Ева забилась в криках, пытаясь выпутаться из рук отца, пугаясь его в удвоенной мере.

— Томми, оставь её. Дай ей отдохнуть! — разняли их мужчины, и Полли повела девочку наверх.

Томас обозлённо стал выхаживать по коридору, выкуривая наспех уже сотую сигарету, протирая глаза, слезящиеся, конечно, от дыма.

***

Ева вошла в ванну и тётя Полли помогла ей снять с себя всё. Белье запачканное кровью, потом и семенем еврея упало на кафельный пол.

— Я хочу отмыться… — сказала Ева, но Полли её жалобно приголубила, собирая с лица слезы, опуская ей на плечо свои солёные капли.

Слово «отмыться» — значило лишь желание девушки смыть с тела грязь, как следы, что оставил Соломонс. Растоптал чистоту Евы развратом в миг.

Полли покинула ванну, прижимаясь затылком к двери, держа в руке снятое с неё белье. Женщина набаралсь смелости и спустилась вниз, роняя на пол перед Томасом белье с пятнами крови.

— Кто бы он не был, Томми, ты должен поклясться убить его.

Девочка встала под горячую воду и заплакала. Вновь зарыдала горькими слезами, чувствуя как больно щипет кожу, как её дерет и как она сворачивается с кровью.

Ева зашипела, приближая пальцы к «раскуроченному» мужским эго низу живота, ведя ладонь к междуножью с криком и писком проводя там рукой. Горячее лоно кровило, сочилось и болело. Отвращение нахлынуло на девушку и она стала яро бить себя по лицу, до звонких хлопков по ванной, до ссаднения в щеках и головокружения.

Долго терзать себя не пришлось.

Том влетел в ванну, как вихрь, хватая голую девочку за плечо, усаживая на корзину для белья, и Артур с Майклом придерживали за плечи брата, который явно уже был не в себе. Ева пугала своим телом мужчин, которые уводили глаза, замечая в новых и новых местах следы «преступления».

Вся мокрая и заплаканная она села на корзину и поджала губы.

Сам Томас смотрел на лицо, избитое больше по левой стороне, где красовалась рассеченная бровь с запекшейся кровью, темно-фиолетовый висок, разбитая и припухшая нижняя губа в том же самом левом углу.

Вся шея напоминала окрас далматинца: множество-множество засосов были разбросаны по нежной коже, спускались к груди, и те были изранены и кровоточили.

На животе царапины и ранки от ногтей.

На бёдрах синяки и та же самая жуткая картина.

— Кто он? Скажи мне кто он?! — кричал в лицо ей Шелби, требуя ответа на вопрос.

Ева заплакала, и Томас затряс её как куклу:

— Кто это сделал? Скажи! Скажи мне! Я хочу знать!

— Святой отец… — отвернулась от отца Ева, — Томас… Томас Бейкер, в церкви.

***

POV/АЛФИ

Я проснулся среди ночи от того, что замёрз и умирал от жажды после похмелья. Старый кабинет, да и само здание церкви топят паршиво, а тем более ночью. Стены остыли и пропускали промозглый ветер.

Голова болела и была совершенно чугунной. Я приподнялся, отпил воды из кувшина, а уже после осмотрелся.