Какая она красивая нежная. А как мне было хорошо с ней в нашу единственную ночь… Она вся скромная, испуганная и робкая, ерзает по дивану, ей больно от моего напора, а я давлю на её девственное чрево, чистое и узкое.

Ей больно, знаю, но не понимаю до конца это пьяным мозгом. Она меня щипает, кричит и кусает внутреннюю сторону ладони, пока я вхожу бесцеремонно, растягиваю её и разрываю.

Ей легче, она перестаёт вопить, а я внутри и мне хорошо. Она этим пользуется, моей короткой добротой, и пытается меня столкнуть, а я её по лицу… Нещадно так…

Я ничего не забыл, как бы не хотел.

А здесь нужду я справлял и с обычными блядями, представляя Еву.

Даже сейчас, осторожно расписывая на кровати девушку, причём беременную хуй знает от кого, думаю о Еве. Вижу лицо Евы, её подбородок и тень карих глаз, но не целую, а просто трахаю, потому что знаю, что это не она. Моё воображение играет со мной.

Вожу рукой по её животу, чувствую там жизнь, но мне мерзко от самого себя, мне противно.

Это не Ева, не наш малыш, чужая женщина и чужой запах у её тела.

Я привстал, чувствуя как член мой падает в женском лоне, как я не могу в полной мере двигаться, потому что мне мешает её пузо.

— Любимый, что с тобой? — спрашивает меня Ева своим нежным голосом, — Иди ко мне…

А я не иду, я брежу ею.

Передо мной не та, обычная паршивка из борделя, лопочет на французском и хочет меня внутри.

— Извини, — выдавил я, — Я сегодня очень устал.

А устал я без Евы.

Мой дружок поник и я за ним, вставая под струи горячего душа, оставив на комоде её деньги, смывая с себя фальшь и позор.

И вот, я снова в своём кабинете, снова тоскую один, и снова берусь за бокал.

Меня ведь терзает ещё кое-что. Это кое-что важное, о чем я узнал ещё пару недель назад, но так и не смог переварить мозгом и желудком.

Я знаю очевидную вещь, что от меня на свет произойдёт ребёнок, но проблема с расстановкой связей. Кем я всё-таки стану этому малышу, дедушкой или папой?

========== Глава шестнадцатая ==========

Ближе к ночи на душе стало совсем тоскливо и какая-то сосущая тревога ныла в рёбрах.

Та самая девушка всё ещё спала в моей спальне, а я не мог её выгнать. Стыдился или боялся, она же всё-таки не одна.

Кое-как с грехом пополам я опустился на диван в гостиной, схватив из холодильника пару бутылок тёмного пива, вновь начиная свой конченный образ жизни.

У меня сейчас абсолютно нет стимула меняться. Ради кого? Ради чего? Вон, ради той, что сейчас дрыхнет в моей кровати, какая-то шваль из борделя. Ей плевать какой я: мытый или немытый, трезвый, пьяный, поджарый или обвисший, тупой или умный, еврей или не еврей. Ей срать на меня, а мне на неё.

Будь в этой кровати Ева, я бы рванул к ней как бешеный. Привёл бы себя в порядок и залег бы с ней до утра.

Ева… Где сейчас Ева? Наверное, как и я, лежит в постели. Наверное, сладко спит на спине с согнутыми ногами.

Хотя, нет. На спине ей спать нельзя, и на каком-то там боку тоже нельзя, иначе кислород плохо поступает к плоду.

Я всё думал и думал, смотрел в потолок, попивая пиво и снова думал.

Скоро родится мой ребёнок. По подсчётам он уже должен был родиться. Дату родов выставили на третье сентября, а сегодня четвёртое. А Ева, как я знаю, всё ещё с ношей.

А вдруг она прямо сейчас там корчится, рожает, кричит, плачет, а я тут, яйца, блять, на диване тяну.

Я встал и поплелся к телефону, набирая номер, слушая гудки и голос моего помощника.

— Как дела? Как Ева?

— Парни наблюдают, полчаса назад докладывали, что в доме Шелби свет горит во все факела. Суетятся чего-то.

Я задумался.

— Ева рожает?! — и волна страха пробежалась по телу.

— Нет, доктор не приходил.

— А Уильям? Где он, блять, чтобы доложить?

— Шелби отпустил всех домой. Никого, кроме кухарок.

— Черт! — я звякнул трубкой, зная что завтра я уже буду там, стоять рядом с Евой и ждать, блять, пока она не родит.

«Не нравится мне эта суета! Не нравится!»

POV/ЕВА

Дом почти до утра ходил ходуном. Дяди спорили, чуть ли не дрались, кое-где клокотала тётя, вмешивался Майк и даже Финн.

Мою судьбу решали. Снова. За меня.

Я лежала в кровати, поглаживая живот, чувствуя как плод отбивает ритмы, как терзает меня изнутри и стоит кому-то внизу крикнуть или звякнуть, как он затихал и прятался где-то в углу живота, делая его твёрдым и каменным.

Первая мысль о спасении пришла ночью, когда я спала. Сон о Алфи, что я звоню его и немедленно забирает меня, показался таким сказочным, что я проснулась с плачем.

В чьи руки я попадусь? Насильника? Очень умно. Что ещё за безумие родилось в голове. Кому-кому, а Алфи звонить точно нельзя. Во-первых, плевать ему на меня и моего ребёнка. Он свалил и живёт себе, пусть и после трепки от Шелби, припеваючи. Он не интересуется и не беспокоится обо мне. Ну, я-то ладно, подстилка, а то, что внутри меня сейчас шевелится! Это разве не его?

Во-вторых, я его абсолютно боюсь. Он ведь пил и насиловал, наверное, и раньше. Я его не первый эпизод. Что если он сделает это снова. Я сдамся ему по добру, он на радостях напьётся и снова схватит меня, снова надругается, снова ударит мне в лицо. Снова унизит и раздавит. Бьюсь об заклад, ему будет плевать на беременность, мой живот и моё состояние. Ему же было не важно, что он был у меня первым, вместо Голда, который заслужил этого!

В-третьих, я не люблю его и не верю ему. Все его поступки — это ложь за ложью, и ложью погоняемая.

К утру, когда мысли стихли, а внизу все замерли, я уснула. Спала я плохо, постоянно возилась, живот каменел и отпускал.

Я открыла глаза в восемь. Приняв душ, переодевшись и схватив из шкафа все скопленные деньги я тихо спустилась вниз, но меня опередили. Папа сидел внизу с газетой, пил кофе и чихвостил Джона.

— Всем привет! — выдавила я улыбку, хватая кусок хлеба с маслом, жадно заталкивая его в рот.

Отец смотрел на меня уже не как на дочь, а как на прокаженную. Его голубые глаза больше не излучали тепла, и всё это по мере роста моего живота. Он, словно ненавидел этот плод даже больше, чем кто-либо другой или я.

— Тебя разнесло… — заметил отец и я обиженно поджала губы, есть сразу перехотелось.

Да, спасибо папа, я и так вижу, что стала более грузной и не складной. Всё отеки.

— Я ведь беременна, — заметила я.

— Беременна — это временно, — пошутил Артур и мужчины хмыкнули.

Они вели себя так, словно я теперь не жертва, а та самая сука, которая вскочила на кобеля по своей воле.

— По тебе видно, что тебя Алфи поимел. Живот широкий, значит и отродье его не маленькое. Тянет из тебя, бедной девочки, все силы и соки, — щебетал Артур, выражая максимум отвращения к еврею и всей его расе, — Тратит на жидов себя семейство Шелби.

Я встала из-за стола, не успев и отпить глоток чая, чувствуя злость.

— Мне нужно на приём. Вернусь через час-полтора.

— На приём? С каких пор ты стала такой социально-ответственной? Такой мамашей, которую волнует её ребёнок? — папа лил на меня злобу.

— Я забочусь сначала о себе… Ведь у меня отеки и…

— Скажи спасибо за это Алфи! Он потрудился! В поте лица! — рычал Артур.

Я сглотнула.

— Это его слова. Слова паршивого жида!

Я понимающие кивнула. Эмоции били и мне хотелось прямо здесь разрыдаться.

— Нет необходимости идти к доктору. Собирай вещи, сегодня мы уезжаем.

— Куда?

— Это не важно. Я сказал собираться и точка.

— Но, пап… Я должна посетить осмотр!

POV/АЛФИ

Я прилетел уже после полудня, первым делом заезжая в свой дом, где меня уже искали ребята Шелби. Не доехав каких-то пару минут мы свернули и направились к больнице.

Я вошёл в кабинет врача, что все это время вёл Еву и моего ребёнка.

— Девчонка сегодня не пришла. Она приходила всю беременность каждую неделю. Сегодня она не пришла.

Я поджал губы, смотря на молодого доктора.