— Нет, — он встал и начал активно собираться.
Магия уничтожила все следы их присутствия. Пожалуй, только Репаро на перегоревшую вольфрамовую нить никто из них так и не стал пытаться наложить. Они вышли, как и пришли, трансгрессировав прочь из все того же переулка. Поцелуй напоследок все равно чувствовался как последний.
Когда она вернулась, Гарри снился кошмар. Гермиона разбудила его то ли чтобы успокоить, то ли чтобы погасить это странное чувство нереальности происходящего. Она тайком сбегает от своего друга, за которым фактически поклялась следовать в любой ситуации, чтобы переспать с Северусом Снейпом. Ну что за бред!
Но её тело все ещё ждало прикосновений, а сердце никак не желало успокаиваться. Гермиона хотела бы, чтобы он был здесь с ней, но Гарри… и Темный лорд, и Дамблдор. То, как директор, бывший директор, поступил со Снейпом, было бесчеловечно. Условия, в которых он должен был и, собственно, оказался, не считая маленького исключения — её вовлеченности, не оставляли простора для маневра: одиночество, долг и бесконечная ложь.
«И ты вот так сразу ему поверила?» — раздался в её голове язвительный голос Гарри, пока настоящий Поттер пил чай, сидя перед ней на кухне и выглядя скорее несчастным и потерянным. Действительно, разве что-нибудь изменилось? Он все ещё мог обманывать её. Ни парочка их разговоров, ни даже секс, как бы не перехватывало у неё дыхание от одного воспоминания, ничего, наверное, не меняли. Он все ещё был предателем, она все ещё была гриффиндорской заучкой. Гермионе хотелось кричать от внезапно накатившего бессилия.
— Может, навестим мистера Лавгуда? — решила она переключить свои размышления на другую тему. — Пусть это и слабая ниточка, но все же символ может быть важен. Смотри…
Она протянула ему «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора», где в факсимиле письма, которое ещё юный Альбус писал Геллерту, наткнулась на тот же знак, но Гарри только взглянул мельком и отмахнулся.
— Мне надоело гоняться за призраками, — горько ответил он. — Все эти тайные смыслы, загадочные намеки… Гермиона, ты-то должна понимать, что все это выглядит, как полный бред.
— Но, Гарри, Лавгуд никак не связан с Дамблдором или Гриндевальдом, но откуда-то знает про этот знак. Уверена, он может рассказать нам про него что-то и, возможно, с совершенно неожиданной стороны.
— Ага, — Поттер поднес кружку к губам, но так и замер, скривившись. — А ещё адекватно и без шизоидных теорий.
— Ну, не без этого, — демократично заметила Гермиона. К Луне она практически привыкла. — Но очевидно же, что Ксенофилиус не поклонник Темных искусств, — и добавила, как железный аргумент: — Не просто же так Дамблдор оставил мне книжку.
— А мне не просто так оставил снитч, а Рону — делюминтор. Брось, Гермиона, все это хождение в темноте просто заведет нас в очередные проблемы. Опять попадемся в ловушку или ещё что похуже, — то, что он потащил их в Годрикову впадину и ошибся, так и гложило его. — Я не хочу наступать на одни и те же грабли раз за разом, — о, а сейчас Гарри вспомнил про Отдел тайн.
— И что ты предлагаешь делать? — не выдержала она. — Сидеть тут и ждать, что Вол… Том сам откинется?
— Надо узнать, как там Рон. Вполне вероятно, что нам в скором времени придется заглянуть в Хогвартс.
Хотя она сама рвалась в школу (пусть вовсе не к Рону) всего, может, полчаса назад, но все равно опешила от такого заявления.
— То есть к Лавгуду идти опасно, а забежать в Хогвартс проведать друзей кажется тебе отличной идеей?
— Если он найдет крестраж, нам все равно придется его забрать. И добыть те же зубы василиска. И устроить там переворот, прикончив хотя бы Снейпа.
— Нет! — рявкнула она. — Снейп не…
— Брось, Гермиона, — он будто и не заметил её вспышки. — Мы это уже сто раз обсуждали.
— То есть ты усомнился в непогрешимости Дамблдора, но до сих пор не видишь очевидного?
— Он убил его.
— И наверняка не просто так.
— Тебя там не было! Дамблдор умолял его, а Снейп, этот сукин сын, он…
— Умолял пощадить или умолял убить? — прошипела Гермиона.
— Зачем бы ему…
— А почему он не сражался? Почему дал Пожирателям разгуливать по школе?
— Малфой выбил у него палочку из рук!
— Шестикурсник выбил палочку из рук одного из сильнейших магов современности? А вместо того, чтобы обдурить его, он с ним разговоры разговаривал и тянул время?
— Он был отравлен, Гермиона, и едва стоял!
— Он и до этого был не в лучшей форме, Гарри. Вспомни его руку! Разве было похоже на то, что все нормально? Что он идет на поправку?
Гарри молча встал и ушел в свою комнату.
========== 23. Охотники и жертвы ==========
В первый день не произошло ничего особенно примечательного. Во второй тоже. На третий ей показалось, что один из приступов — слава Мерлину, Гермиона была в ванной одна — продлился значительно дольше, чем все предыдущие. По застывшей воде засечь срок было не сложно. Но это не так уж взволновало её: динамика с увеличением средней продолжительности безвременья уже с начала осени прослеживалась очевидная.
К концу недели она поняла, что что-то все же идет не по плану. Частые и нестабильные эпизоды выводили её из себя, бесспорно. Однако, когда за день вдруг опять случилось всего три приступа, это не добавило ей счастья. Их стало меньше и они стали длиннее. Гораздо. Она сказала бы, что в отдельных случаях дело идет к десяти, а то и к пятнадцати минутам.
— Да вы что, издеваетесь надо мной? — кто «вы» и почему её удивляло происходящее, о котором она была вполне себе предупреждена, осталось не ясным.
Но все равно возникало ощущение, что, как только Гермиона узнала наконец кусочек правды, время как будто решило, что теперь-то можно не сдерживаться и мучить её по полной. Она скрывала провалы в Хогвартсе, избегала внимания в Норе, дурила обоих мальчиков, пребывая практически круглосуточно на виду на Гриммо, а тут, вдруг, оставшись наедине с Поттером почувствовала реальные сложности в том, чтобы маскировать эпизоды. Кажется, она накликала ту самую катастрофу.
— Гермиона, — аккуратно начал Гарри. Они помирились, конечно, но оба были дерганными, и это не могло не сказываться на их отношениях, — с тобой все в порядке?
— Нет, — вспыхнула она и захлопнула книгу по истории.
Артефакты Основателей существовали и весьма занимательные, но они были либо давным-давно утрачены, либо наоборот никуда не исчезали и оставались на виду, как тот же меч Гриффиндора. То есть Воландеморт мог и потерянное отыскать, и известное осквернить, но не могли же они тыкаться вслепую, рассчитывая, что рано или поздно угадают, что ему приглянулось.
— Я тоже не больно понимаю, что делать…
Видимо, Гарри захотел поделиться своей болью, и, возможно, даже в каком-то роде поддержать её. Но Гермиона практически его не слушала. Она представляла, как безвременье объединяется в кластеры, и они становятся все крупнее и крупнее. Вот все вокруг застывает на полчаса, вот на час, вот она бодрствует в эпизоде столько же, сколько и спит. А в один непрекрасный момент начинает проводить во временной яме больший срок, чем в «реальности». Как будто тонет, успевая на краткий миг вынырнуть из-под воды, чтобы глотнуть воздуха, лишь продлевая свою агонию.
Гермиона помотала головой. Гарри осекся и уставился на неё. Видимо, посчитал, что она выразила несогласие с одной из его реплик. Лучше бы Поттер болтал сейчас с Роном. К Уизли Гермиона уже не могла ничего толком чувствовать: после обжигающих прикосновений Снейпа, её недооформившаяся любовь к другу детства казалась такой инфантильной и даже какой-то бессодержательной. Но все же Рона ей не хватало, хотя бы как громоотвода для Гарри — дружить между собой мальчикам явно было проще, чем с ней, занудной заучкой.
— Прости, я просто… Думаю обо всяком, нехорошем.
— Да, — он вздохнул. — Только о плохом думать и остается. Ни черта у меня не выходит.
