— А что я могла тебе сказать? Не люби его?
— Привела бы аргументы…
— Ты упертая, как стадо гиппогрифов, Гермиона. Тебя сам Мерлин не переспорил бы!
Ну, может, Мерлин и не переспорил бы, но знает она одного человека, с которым могла бы согласиться. В частностях. И вот сейчас, когда Гермиона окончательно решила порвать с Роном, точнее, с мыслями о их возможном совместном будущем, и закрепила это, эм, практически публично… Сейчас она очень хотела бы, чтобы этот человек сделал ей предложение, от которого ей будет невозможно отказаться. То есть, учитывая, что он ничего подобного выкидывать явно не собирался, она просто взяла и резко ухудшила свое положение в пару десятков раз. Обрекая себя на пускание слюней, бесплотные мечты и прочую ерунду, которой уже наелась на годы вперед, ожидая Рона. Да ещё и отринув куда более реальную альтернативу, а на сладкое получив мучительно нереализуемое желание. С Уизли, по крайней мере, этой проблемы не было.
Вот зачем Джинни свела все к постели? Мерлин, она так ловко обходила этот вопрос, так старалась думать только о поцелуях и легких прикосновениях. Нет, каким бы синим чулком Гермиона не была, о пестиках и тычинках она знала. И если на счет невинных держаний за ручку в контексте отношений с Роном рассуждать можно было вполне органично (хотя он оказался не таким уж нерешительным скромником, как показала практика), то относительно Снейпа… Но в этом же и была вся загвоздка, так? То, что его руки на своих бедрах она могла представить без нервного смешка, без закатывания глаз, скорее уж с… нетерпением?
И уже представляла. Отбросив скромность, стыд, какое-то непонятное самоосуждение за подобные мысли в сторону неподходящего человека, все, что казалось ей неправильным и неуместным. Не то чтобы это далось легко. Но ей вдруг на восемнадцатом году жизни все же открылся дивный мир озабоченного подростка со шкалящими гормонами. И оказалось, что хотеть кого-то легко и даже местами приятно, но при этом и совершенно ужасно невыносимо. В общем, Снейп её даже за коленку не подержал, а Гермиона уже решила, что готова лишиться с ним девственности. Воистину, она слишком много думает. И привыкла решать все самостоятельно, но этот вопрос, очевидно, требовал участие второй стороны.
Оказалось, что Джинни бросила Дина и тоже убежала восстанавливать душевное равновесие, так что непроизвольно проследила за Гермионой. Тема для обсуждения была обширная, поэтому вернулись они после всех разговоров в башню уже поздно, немало разозлив Полную даму. Рон, ждавший их, точнее, наверное, только Гермиону, в кресле у камина, торжественно объявил, что расстался с Лавандой, и тут же ушел в спальню мальчиков. А она поняла, что её это практически не трогает. Даже расставание Джинни с Дином виделось ей темой поинтереснее, так как уж очень подозрительно в последнее время Гарри поглядывал на сестру друга. Похоже, мальчики все же начали открывать глаза. Вот только не слишком ли поздно?
— Значит, я держала в руках кусочек души Воландеморта? — с ужасом проговорила Гермиона. — И Джинни тоже?
На следующий день они сидели на уроке заклинаний и беззастенчиво болтали, прикрывшись Муффлиато. Но новости оказались действительно важными, и обсудить их необходимо было незамедлительно. Уж Поттера бы точно разорвало, реши он подождать до перерыва. Ему удалось за один вечер, точнее ночь, и Слизнорта окрутить, и успеть обсудить все с Дамблдором.
— И теперь они уничтожены, — с чувством выдал Гарри. — А с кольцом в одиночку расправился Дамблдор, хотя пострадал куда больше нас.
— И Снейп его спас, — скорее для себя, чем для других, проговорила Гермиона.
— Профессор Снейп, — передразнил Рон. — Так сколько их всего осталось? Я запутался.
— Ну, более-менее точно можно говорить о чаше и змее, — выдал Гарри так, как будто сам до этого додумался. — Наверное, есть ещё один, шестой. И это особенная вещь, принадлежавшая когда-то Когтевран или Гриффиндору.
— А, может, он их ещё с десяток наклепал? — нахмурилась Гермиона.
— Нет, Тому нравилось число семь, и он всему придавал глубокое значение. Дамблдор считает, что он не стал бы, знаешь, размениваться на… — Гарри замялся.
— Не стал бы делать что-то просто для количества, теряя качество, — помогла ему Гермиона. — Да, это имеет смысл.
— Так что теперь делать? Как искать эти крестражи? — Уизли даже вперед подался.
— Дамблдор наткнулся на след одного. И когда он выяснит все поточнее, мы отправимся туда и уничтожим его.
— Вместе? — округлил глаза Рон. — Круто.
— Относись к этому серьезнее, — фыркнула Гермиона.
— Да-да, но все равно же круто.
Если бы не Лаванда, сверлящая взглядом её спину, момент был бы просто идеальный. Картинка сошлась, они наконец получили ответы на многие вопросы. Конечно, само по себе все это было ужасным — убийства, темная магия, проклятые предметы, но знать, с чем борешься, все же куда удобнее, чем тыкаться в потемках. Педагогический и информационный мотив Дамблдора относительно воспоминаний Слизнорта тоже стали ясны. Но…
Снейп, Малфой и его цель, должность учителя по ЗОТИ, Непреложный обет. Тут что-то все равно было не так. Глобально не так. Она пристально посмотрела на воодушевленного Гарри, бросающего торжествующие взгляды на Дина, и свела брови к переносице, собираясь с мыслями. К их столу подошел Флитвик, момент был упущен, но Гермиона и так не могла сформулировать то, что хотела вынести на обсуждение. Это была такая же неясная тревожность, которая преследовала Гарри относительно Малфоя. Он вроде и чувствовал какой-то подвох, но доказать и даже объяснить толком ничего не мог.
Интерес Гарри к Малфою, впрочем, тоже всколыхнулся в тот же день — с лечения вернулась Кэти Белл. Ничего она, конечно, полезного им не сказала, но очередной виток подозрений и размышлений подстегнула. Правда, все так и осталось на своих местах: Малфой торчал в Выручай-комнате, Гарри, Рон и Джинни пропадали на тренировках по квиддичу, Лаванда все же отступилась, а Гермиона, как обычно, штудировала учебники. Правда, после того как Джинни перестала все свое время уделять Дину, они стали чаще шептаться о мальчиках тайком. О Гарри преимущественно, конечно.
У неё вроде как наступила пауза в любовных делах — тему с Уизли Гермиона закрыла, а со Снейпом так и не открывала (тем более в разговорах с Джинни). С Роном она вела себя максимально по-дружески, на профессора старалась не смотреть даже мельком. Не получалось. Совсем не получалось. Она, конечно, была более осмотрительна, чем Гарри с его полным обожания взглядом, но если её друзья ничего и не поняли, то Снейп с его внимательностью точно заметил. Когда её мысли постепенно перестроились со смутного беспокойства из-за екающего невпопад сердца до жажды прикосновений, было ещё терпимо. Теперь, когда фантазии стали конкретнее и, в то же время, размытее, так как соответствующего опыта она не имела, это переросло уже в какую-то нездоровую тягу.
О, конечно, она старалась себя одергивать. Это же Снейп! Она знает его шесть лет, и все это время отношения у них были далеки даже от нейтрально-уважительных. А ведь Гермиона относилась так ко всем условным старшим просто по умолчанию. Конечно, и конфликты в основном разгорались только между Снейпом и Гарри, немного доставалось Рону (по большей части из-за его же тупости), а она всегда была где-то в стороне. Но, тем не менее, ей, как подружке Поттера, тоже уделялось негативное внимание — шутка про зубы, все эти недополученные баллы факультета, обесценивание её стараний… А как они втроем вырубили его в Воющей хижине! Или вспомнить то ограбление на втором курсе. Подожжённую мантию на первом. В общем, причин для взаимной симпатии у них не было. Вообще.
С её стороны испытывать к нему какой-то интерес отдавало откровенным слабоумием. Гермиона знала, что он Пожиратель. Сомневалась в его преданности Дамблдору. Была в курсе проблем с Малфоем и Непреложным обетом. И она… Она переживала не из-за него, а за него. Идиотка.
