— Мне бы не хотелось, чтобы вы оставили свой ужин на моей мантии. Соберитесь.

— Дайте мне минутку, — глухо отозвалась она, даже не предприняв попытки отстраниться. — И я не ужинала. Да и не обедала тоже.

Снейп выдохнул, наверное, неодобрительно, хотя ему ли было заикаться о питании. Гермиона, кажется, могла почувствовать его ребра даже сквозь всю эту одежду. И эта их близость уже начинала становиться неприличной.

Поэтому Гермиона отстранилась, выпрямилась и сделала шаг назад. Снейп тоже спокойно убрал свои руки. Она наконец осмотрелась, хотя смотреть было, собственно, не на что — вокруг стоял такой же темный лес, как и рядом с Хогвартсом. Может быть только неподалеку не виднелись огни замка, да и стояли они на какой-то поляне, а не на подъездной дороге.

— Где мы?

— На пару миль севернее школы.

Гермиона кивнула. Проверить это она никак не могла, но, по крайней мере, растения тут действительно росли точно такие же, и погода стояла аналогичная.

— Ну, если вы задумали меня похитить или убить, сейчас самое время, — выдала она.

— Чтобы напороться на очередной ваш эпизод и сводить потом следы от веревок?

— Так не выводите меня из себя, — Гермиона улыбнулась. — Разве нельзя вырубить человека, не вызывая подозрений?

— Ваша способность весьма быстро реагирует на опасность.

— А если использовать другой, более скрытный путь? — нашла же время и место обсуждать границы своего состояния. — Вы же зельевар.

Снейп, как будто вспомнив что-то, полез во внутренний карман, достал оттуда фляжку и протянул ей. Она взяла её и повертела в руках.

— Веритасерум? Напиток живой смерти?

— Кофе. Черный. Нам нужно трансгрессировать обратно, и если вы не расстанетесь с содержимым желудка и на этот раз, то можно будет считать, что противопоказаний к трансгрессии у вас нет.

— Хорошо.

Она посмотрела ему в глаза, открутила крышку и сделала несколько щедрых глотков. Кофе, а это действительно был он, подогревался чарами, а объем самой фляжки был очевидно увеличен заклинанием Незримого расширения.

После обратного перемещения Гермиону лишь слегка качнуло, но Снейп все равно подхватил её под локоть.

— Распробовали?

— Кофе или трансгрессию?

— И то, и другое.

— Ну, по ощущениям расставаться с содержимым своего желудка я не планирую, а про трансгрессию рано пока говорить — сначала надо попытаться самой.

Он так и держал её за руку, пока они вместе шли обратно в Хогвартс под его дезиллюминационными и делали вид, что ничего не происходит. Гермиона была уверена, что это не так, хоть и не слишком хорошо понимала невербальные намеки. Снейп ведь, не считая их довольно агрессивных разговоров с применением магии (преимущественно, с её стороны), никаких границ не переходил. Он не трогал-с-подтекстом, не смотрел слишком пристально, даже, условно, не занимал её время больше, чем было допустимо, пока она сама не навязывалась. Никаких сальных шуточек, намеков и предложений, но то, как он себя с нею вел, как сам шел навстречу, какие вольности ей позволял… Нет, что-то тут точно было. По крайней мере, ему тоже нравились люди, которые могли дать отпор.

*

К всеобщему сожалению Маклагген действительно вернулся в их жизнь. Команда по квиддичу взвыла, но искать и готовить замену времени не было, Кормак хотя бы тренировался с ними уже неоднократно. Гермиона знала все подробности происходящего и от Гарри, и от Джинни, так что вполне могла оценить масштаб катастрофы.

Лаванда с ума сходила, то переживая за Рона, то злясь на него же. Было очевидно, что он к ней резко охладел и всячески игнорировал, вечно то ссылаясь на процедуры, то прикидываясь (они с Гарри были в этом уверены) спящим, чтобы не общаться. Это же внесло разлад и в их с Браун отношения, которых, конечно, и так не существовало, но теперь ещё и подчеркнуто не существовало. Похоже, все участие Гермионы, проявленное перед новостью об отравлении, было уже позабыто. Она навещала Рона пару раз, и это не прошло незамеченным мимо Лаванды. При ней Уизли бодрствовал.

Гермиона же приходила к Рону больше из ответной вежливости и из желания закончить все эти глупые ссоры, чем с какими-то тайными любовными планами. Их «больничное» перемирие все ещё действовало, от чего они оба, очевидно, испытывали облегчение, хотя повод был не самый приятный. Но ничего такого, о чем там переживала Лаванда, не происходило. Расстанется со своей девушкой Рон или нет, это будет его решение, Гермиона не собиралась его отбивать или ещё что-нибудь подобное.

К собственному ужасу, она задумывалась уже о том, что даже если Уизли предложит ей встречаться после всего этого, то с большой долей вероятности она ему откажет. Не из-за Снейпа. Это даже звучало, даже думалось глупо. Нет, ей просто стало недостаточного того, что между ними с Роном складывалось (или, скорее, все никак не могло сложиться). Наверное, это выглядело как эгоизм или капризы. Сначала «хочу», а теперь уже «больше не надо», но сердцу-то по-прежнему не прикажешь. Хотя в этих выкладках были замешаны не только высокие чувства, но даже немного холодного расчета. Столько страдать ради отношений, в которых ты даже не задыхаешься от восторга, когда он касается твоей спины сквозь сто слоев одежды без какого-либо намека? Она же будет об этом думать. И будет выносить мозг Рону. Вот кому оно надо?

И если ещё можно было сказать, что она променяла Рона на Снейпа в своих мечтах чисто теоретически, просто изменив подход к оценке своей увлеченности. То никаких реальных целей, прости Мерлин, как же неуместно это звучало, в отношениях с профессором Гермиона естественно не ставила. Да и что у них могло быть? Он учитель, она студентка шестого — даже не седьмого! — курса. Ей учиться ещё почти полтора года, если все сложится удачно, и будь она хоть трижды совершеннолетней, пропасть, их разделяющая, непреодолима. И это ещё не считая всего остального. Всего этого — Пожирателей, Дамблдора, Гарри…

К тому же, Гермиона даже не могла сказать с уверенностью, что между ними что-либо происходит. Ей хотелось к нему прикасаться. Он ей симпатизировал. Все. Даже не то чтобы ухаживал или как-то очевидно проявлял знаки внимания, скорее просто интересовался ею чуть больше, чем было необходимо. Если бы так, в целом, не считая их конфликтов, с ней общался Люпин или тот же Дамблдор — помогал с трансгрессией, этим её странным «заболеванием», разговаривал наедине, то Гермиона, вероятно, ничего такого даже не подумала бы. Но это был Снейп и… Подтекст чувствовался кожей, на уровне каких-то примитивных желаний.

И это было так эфемерно, что, сидя у него в классе на лекции, Гермиона даже начинала сомневаться, что правильно оценила ситуацию. Естественно, недопустимость их связи была профессору куда очевиднее её. И понятно, что он не стал бы действовать хоть сколько-нибудь откровеннее, рискуя своей работой, репутацией и даже тем самым расположением Дамблдора. Директор отношения со студенткой, какая бы она умница-разумница не была, одобрить никак не мог.

Возможно, она немного преувеличивает сам контекст? Если ей хочется его поцеловать, это же не обязательно значит, что он хочет того же самого. А у неё просто фантазия разыгралась. Горячность молодости, неопытность, желание и готовность прыгнуть в омут головой и все это пафосно-подростковое воспрянуло ото сна, захотелось приключений и тайной страсти. Так сказать, перешла на новый уровень, потаскавшись по всяким опасным местам с мальчиками.

А Снейп ничего такого и не имел в виду. Или просто подшутил над ней, пофлиртовал со скуки, ловко заставив заучку Грейнджер бегать за ним, а сам, может, забывает о ней в ту же секунду, как теряет из виду. Сколько девушек в пубертате он видел за годы работы в школе? Неужто она была самой интересной или привлекательной из всех? Наверняка были даже какие-нибудь истории с влюбленностями — слизеринки уж точно могли проявить интерес, не испугавшись мрачного образа. Преподавателей-мужчин, не достигших возраста седин, в Хогвартсе было не так уж много. Только учителя по ЗОТИ и менялись регулярно. Но никаких историй не ходило, и Снейп имел репутацию человека во всех смыслах холодного и отстраненного.