— О, какие красивые слова. Где-то я уже их слышала, — она приподняла задницу, чтобы ему было удобнее стягивать с неё остатки одежды. — Очень благородно. А сейчас мы чем занимаемся?
Северус спустился вниз и начал целовать живот и ноги с жадностью, как будто припал к источнику, умирая от жажды.
— Получаем компенсацию.
Или вспомнил про должок.
— Да, это, пожалуй, можно считать за возмещение, — она застонала, когда его нетерпеливые пальцы коснулись клитора.
Больше болтать не получалось: дыхание слишком сбилось, а мысли крутились вокруг примитивных, но весьма приятных вещей. Северус расплатился с ней сполна, хотя и о себе не забыл. Но это было простительно: когда волна удовольствия, более тягучая и продолжительная, настигла её во второй раз, она и сама не хотела, чтобы это заканчивалось.
*
На следующий же день Джинни и Луна утащили её в «Ракушку» — семейство Уизли ещё опасалось возвращаться в Нору — и устроили обстоятельный допрос. Не про неё и Северуса, слава Мерлину, как Гермиона почему-то подумала и испугалась, а в принципе, желая услышать её версию событий. Учитывая, что про крестражи как-то само-собой было принято решение не распространятся даже среди своих, как Дамблдор их изначально и просил, да и муссировать слухи и подавать идеи новым желающим стать бессмертными никто из посвященных не горел желанием, единственное, что она сделала, это немного сбила спесь с Рона и добавила логику в их действия. Или придумала более внятные объяснения.
— Луна, послушай… Думаю, я должна кое-что сказать тебе, — начала Гермиона, когда они каким-то чудом остались наедине с Лавгуд.
Она не могла быть уверена, что Джинни донесла её актуальные соображения о бывшем любовном интересе до Луны, а у неё самой не было возможности прояснить ситуацию во время всей этой беготни за крестражами и прочими тревогами. Лавгуд взяла её за руки, и Гермиона сбивчиво продолжила:
— То, что у нас с Роном что-то было, точнее, ничего не было, в общем, это не…
— Ты так плакала из-за него в школе, но сейчас хочешь плакать из-за другого, — «помогла» ей Луна, прервав сбивчивую речь.
Гермиона хотела было возмутиться, что вообще не из-за кого не хочет плакать, но вдруг сама рассмеялась.
— Ты права, Луна. Это так очевидно? Я сама ищу сложности, а потом удивляюсь, сколько в моей жизни проблем.
— Ничего, Гермиона. Любить всегда сложно, а иногда даже больно. Но ведь так гораздо интереснее.
— Действительно, — она улыбнулась. — А как у вас дела с Роном?
— Он, — Луна зарделась, — дурак.
— Воистину так!
Водоворот жизни быстро захватил её. Встречи, счастливые, но немного выматывающие, бесконечные разговоры, советы и даже причитания. Последнее, конечно, исходило от Молли Уизли, она все ещё сокрушалась, что отпустила их разбираться с заданием Дамблдора одних. Близнецы, которые теперь оба крепко стояли на ногах, хоть разница между ними очевидно усилилась, беззлобно посмеивались над матушкой, за что получали полотенцем по голове. У Билла и Флёр все было, казалось, хорошо. Она наконец познакомилась с Чарли, как с реальным человеком, а не как с парнем с колдографии. Жизнь снова постепенно становилась «реальной».
И все же она все никак не могла войти в ритм, включиться. Из соображений удобства Гермионе вскоре пришлось перебраться в «Ракушку» полностью. Все таскались в Министерство как на работу, а потом ещё и обсуждали последние новости, ей тоже пришлось влиться, но из Хогвартса это сделать было затруднительно. Судебные заседания, о которых даже вспоминать не хотелось, испытывали терпение не хуже приступов. Не то чтобы её в чем-то обвиняли, но все эти рассусоливания вокруг Воландеморта и последствий его деятельности имели настолько глубоко-политический подтекст, что просто так закрыть дело за отсутствие состава преступления было бы слишком легко. Кто-то хотел обелиться, кто-то выслужиться. Гермиона хотела только ругаться и, что было более конструктивно, получить возможность вернуться в школу.
К концу апреля все её друзья (и их семьи) наконец отвязались от, кхм, правительства и получили возможность доучиться в положенный срок. Луна и Джинни решили, что лишним не будет. Гарри и Рон подтянулись, видимо, из сугубо эгоистичных мотивов, не особенно представляя, как будут сдавать ЖАБА с тем уровнем подготовки, что у них был. Ей полагалось, как само собой разумеющееся, натаскивать их. Впрочем, не то чтобы Гермиона была против.
Какой-то покой, берег Гермиона находила только в объятиях Снейпа. Конечно, она навещала его и живя в «Ракушке», пользуясь помощью Добби и Кикимера, благо, те никогда не отказывали в минутной услуге. С Северусом они почти не обсуждали происходящее, все эти перемены, болезненные, местами чересчур медленные были и так им прекрасно понятны. Разрушить мир удалось за несколько месяцев (и две войны, как говорил Снейп), а вот выстроить заново…
Скоропостижно выскочить замуж у Гермионы тоже не получилось. В пятницу, шестого мая, сразу после совещания совета Кингсли передал ей, что все магглорожденные полностью восстановлены в правах, и она может продолжить обучение, когда пожелает. В субботу вечером она собрала вещи и сообщила всем новости. А уже в понедельник была первой грязнокровкой официально зачисленной обратно в Хогвартс и, наверняка, единственной в этом учебном году. Возвращаться в школу только, по сути, ради экзаменов для подавляющего большинства не имело никакого смысла, даже если бы нашлись желающие и их отпустили бы обратно в мир магии семьи. Те семьи, что остались в живых.
Конечно, она представляла ещё одну встречу с Драко с кривой ухмылкой. Подчиняясь новой позиции отца, на учебу он покорно вернулся. А вот его припевалы и, с недавних пор, враги ожидаемо пропали после Пасхальных каникул, как и ещё несколько заметных лиц со Слизерина. Обязанности старосты теперь были не её заботой, но Гермиона прекрасно знала, как переменилась расстановка сил в школе, относительно того, о чем рассказывал им Рон, когда искал крестраж в Выручай-комнате. Невилл, может, не позволил себе опуститься до прямой травли, но он все же не мог раздавать приказы всем, особенно студентам с других факультетов. Вся надежда была на вернувшихся чуть раньше неё мальчиков и Джинни — по крайней мере, Гриффиндор приструнить они могли. Или хотя бы отвлечь внимания на свои персоны.
Дети вроде как не должны были отвечать за грехи родителей, но получалось это едва ли, может, только где-то в идеальном мире. Сама она тоже идеальной не была и планировала нарушить всевозможные правила и нормы морали. Со Снейпом естественно. Ученица и школьный директор — тут, пожалуй, даже мадам Помфри будет смотреть осуждающе, несмотря на все события до. Зато будет так, как ей и мечталось на шестом курсе — поцелуи в альковах, тайные встречи в библиотеке за стеллажами и тому подобная романтичная чушь. И почти никаких неловких моментов и прочих конфликтов, ему ведь не нужно вести занятия, как рядовым профессорам. Хотя, конечно, можно пренебречь в принципе всем экстримом и прятаться в его покоях под покровом ночи, но…
Ничего не вышло. В воскресенье, восьмого мая, Снейпа взяли под стражу. Исполняющей обязанности директора назначили Макгонагалл, из Министерства в компанию к новым преподавателям ЗОТИ и маггловедения, которые пришли на место Кэрроу, оперативно прислали на замену учителя трансфигурации. Все было явно спланировано заранее, а ей никто даже словом не обмолвился. И хоть она прекрасно знала, что это случится рано или поздно, Гермиона все равно злилась. Не ясно, правда, на кого в больше степени, но доставалось почему-то Поттеру.
— Когда его выпустят?
— Теоретически, когда Кингсли займет пост министра более прочно и возьмется за это осиное гнездо уже всерьез, — Гарри, впрочем, её вспышка нисколько не удивила и из себя не вывела.
— Так мы что, все подыгрываем Брустверу? Ждем его решения?
— Вроде того.
— Тоже мне, второй Дамблдор, — она вся скорчилась и сложила руки на груди. — А этот… Снейп естественно был в курсе игры?
