*
Честно говоря, первое, что стало её раздражать — это проклятая тишина. Хотя, наверное, не отсутствие звуков само по себе, а, скорее, ожидание. Гермиона все никак не могла перестать дергаться, думая, что вот-вот, ещё секунда и мир отомрёт: кто-то вздохнет, из недостаточно завернутого крана начнет капать вода, птица прокричит вдалеке, послышится отдаленный гул машин. Ничего не происходило. И она сама была единственным источником шума, вероятно, во всем мире.
Потом пришло ощущение беспомощности. Той самой бесполезности, от которой она так старательно бежала и все хотела доказать всем и самой себе в первую очередь, что может и сделает все возможное. В эпизоде толку от неё не было никакого. Нет, серьезно, ей следовало бы сейчас плакать, или бросаться в бой, или искать у Северуса утешения, или проклинать его, Дамблдора и вселенскую несправедливость. Надо было связаться с Добби, послать весточку, а, лучше, Рона в «Ракушку» — все же такие вещи, про Гарри (да и про банк тоже), лучше сообщать лично. Передать информацию в школу с Найджелусом — почувствовав свободу от пророчества, Воландеморт явно размахнется в своих социально-политических интересах. И Хогвартс это коснется в первую очередь. Но все, что она могла, это торчать в доме и ходить из угла в угол, заламывая руки.
На смену подъему, с которым она бросилась на помощь Гарри, пусть он уже и был бездыханным (скорее всего), пришла апатия, а потом снова вернулась злость. Гермиона опять вышла на улицу и навернула пару кругов по площади. Воландеморт со скорбным выражением лица, Пожиратели… Она стянула со всех капюшоны и сняла маски. Лица были ей незнакомы, хотя Гарри точно назвал бы хотя бы пару имен. Возможно, вот эти двое в чем-то схожих мужчин, что стояли ближе друг к другу, братья Лестрейнджи. Должны же они были прийти за Беллатрисой. А вот Трэверса — наверное, он ещё не отошел после банка — и Селвина — он вообще выжил после допроса Воландеморта? — не оказалось. Даже жаль, она уже начала чувствовать к ним какую-то странную привязанность.
Гермиона рассмеялась. В абсолютной тишине прозвучало очень жутко. На Гриммо было достаточно воды и еды, так что вероятность, что она потечет крышей раньше, чем начнет испытывать сложности по естественным причинам, казалась достаточно высокой. С другой стороны, невозможность нормального мытья и, мерлиновы кальсоны, функционирования канализации действительно угнетала. Все же она была в достаточной степени изнежена в бытовом плане и как привыкшая жить на всем готовом белоручка, и как маг — волшебство решало половину проблем. В обычных условиях, не в безвременье.
Надо было перестать метаться и поставить перед собой хоть какие-то цели, пусть и мелкие. Она думала об этом сто раз, но, застряв в эпизоде, попросту растерялась. Что ей делать? Сесть в угол и ждать чуда? Куда-то бежать? Да, вроде, никуда и не нужно было уже. Наступи это состояние пораньше, можно было бы хотя бы… А, нет. В Гринготтс, как и на саму Косую аллею она все равно не попала бы. А если бы и попала, то не смогла бы открыть дверь сейфа.
Нужно встряхнуться, отвлечься как-нибудь, переключиться. Она что-нибудь придумает, просто попозже. Может, покинуть Гриммо ненадолго, сменить обстановку, поразвлечься, чтобы скинуть стресс? Как ей там полагалось чудить в эпизодах? Ух, близнецы Уизли развернулись бы на полную! Её фантазии хватило только на то, чтобы дойти до ближайшего маггловского магазина на соседней улице. Наверное, любой ребенок мечтал об этом хоть раз в жизни — чтобы все вдруг в мире исчезли, и можно было бы бесплатно набрать столько чипсов и жвачек, сколько захочешь. Картинно по-хозяйски зайти через парадную дверь, правда, не удалось — автоматика на неё, естественно, не срабатывала. Так что пробираться пришлось через вход для персонала, благо, он оказался открыт, но так тоже было ничего. Азарт приятно подогрел кровь. Все же время могло начать идти опять в любой момент, а она не только покинула безопасный дом, но ещё и нарушила закон. Шалость удалась.
Правда, Гермиона совсем не хотела есть, наверное, как раз по психологическим причинам, так что просто побродила по рядам и порылась на полках, старательно огибая застывших людей. Было совсем не так весело, как предполагалось, но она все же взяла пару бутылок воды, несколько сэндвичей и упаковку первых попавшихся снеков. То есть то, что не надо было готовить или разогревать — Гермиона все равно не могла себе это позволить. Подумала, и засунула в сумочку ещё и шоколадку. Опять как-то невпопад вспомнились родители и их магазинчик сладостей без сахара. Интересно, как внушение заставило их поступить с бизнесом? Хотя поздно уже рассуждать об этом, пустое.
Она даже оставила немного маггловских денег на кассе. Очень мило. Ограбила кучу мест, а тут вдруг решила проявить благородство. Своеобразная компенсация, ага. На Гриммо Гермиона притащилась уже совсем без сил, равнодушно обогнула Воландеморта на пути к дому, пробежала мимо Гарри, стараясь не смотреть ему в лицо, и сразу отправилась к себе в комнату. Где-то на границе сознания у неё болталась навязчивая мысль, что достаточно просто поспать и все придет в норму. Вот проснется она в условном завтра, и время продолжит бег. Наверное, поэтому (а ещё от, очевидно, усталости) ей удалось довольно быстро отключиться.
*
Но иллюзия свободы разрушилась сразу же, как только Гермиона очнулась от тяжелого, тягучего сна. Все было ясно по оглушающему безмолвию. Хотя она все равно бросилась вниз, чтобы убедиться. Надежда умирает последней, да? Не то чтобы на этом моменте Гермиона её похоронила, но той определенно осталось немного. Снейп стоял в той же позе, в которой его застал эпизод, сколько, часов двенадцать назад? Уизли, естественно, все ещё лежал на полу и пребывал в беспамятстве во всех смыслах.
Это произошло. Время поглотило её.
Она пошарахалась по кухне, просто чтобы «побыть в компании». Все же номинальное присутствие Северуса и Рона её немного, но успокаивало. Практически честно купленная еда тоже пригодилась. Сейчас до Гермионы дошло, что она доставит, как минимум, неудобство Кикимеру и остальным, если обчистит их собственные запасы во время приступа. Домовику же ещё Беллу кормить, вот это ирония.
Когда она заглянула в комнату с пленницей, Лестрейндж лежала на диване, развязанная и действительно приведенная в порядок, насколько это было возможно. Эльф успел позаботиться о ней ещё до того, как начался эпизод. В контексте отношения к ней домовика, Гермиона даже почувствовала какое-то участие к Пожирательнице. Но это, конечно, ничего глобально не меняло, да и было возможно только в данный момент, когда Беллатриса точно не могла никому навредить. А вот если мыслить объективно, то сейчас их отношения даже ухудшились, насколько это вообще было возможно. Ведь после смерти Гарри Кикимер, как имущество (и кто-то ещё отрицает, что это натуральное рабство?), должен был вполне себе легально перейти во владение мисс Беллы. Допускать это было бы крайне нежелательно, особенно, пока они все находились в прямом контакте и на одной территории. Впрочем, дом отойдет ей по наследству тоже, так что им придется убраться отсюда в любом случае.
Было бы лучше, если бы право собственности перешло к Нарциссе. К ней, по понятным причинам, Гермиона чувствовала чуть меньшую неприязнь. Хотя если вспомнить Добби и то, как к нему относились в поместье Малфоев… Да и вряд ли мисс Цисси будет так неожиданно принципиальна, что не позовет друзей мужа в гости в свой новый дом. Так что это ничего глобально не меняло, но, возможно, дало бы им какое-то время на «переезд».
А ведь была ещё и Андромеда, однако, учитывая её статус жены маглорожденного, отношение между родственниками и актуальную политику Министерства, вряд ли она могла рассчитывать на наследство. Но тоже лучше, чем ничего — дает надежду на бюрократическую заминку.
Эльф даже не поймет, если она прикончит Беллу в эпизоде. Мысль не то чтобы была внезапной, но все равно достаточно острой для начинающего паниковать в одиночестве подсознания. В самом деле, это так легко устроить: несчастный случай, сердце не выдержало и тому подобное. Вряд ли после Азкабана миссис Лестрейндж была полностью здорова, а даже если восстановилась, то ментальное препарирование всяко подкосило её в достаточной степени… Гермиона поморщилась и спустилась вниз, чтобы немного отвлечься от неприятных мыслей.
