– Спасите! Мы застряли в лифте!
И слышим из переговорника:
– Подумаешь, в лифте они застряли. Вся Москва в пробке стоит!
Ангелы допели.
Увели овечек.
В бедной колыбели
Богочеловечек
гулит, дули крутит,
пузыри пускает,
будущее будит,
грехи отпускает.
7 января
Рождественская амнистия.
Ангелы на снегу.
Устами младенца истина
глаголет: агу, агу.
Мадонна в старом халатике.
Сыплется снежный прах.
Блестит молоко галактики
на неумелых устах.
Среди зимы трескучей
мне в ощущеньях дан
раскидистый плакучий
развесистый фонтан.
Живой водою брызни,
изольда изо льда!
Нет вечности без жизни.
Невечна мерзлота.
8 января
Лица. Лики. Морды.
Стены из книг и нот.
Вечная amorte.
Бессмертный Liebestod.
Ангелы, позвольте
музыку взять с собой!
Вагнер, cмерть Изольды.
Шуберт, «Ты мой покой»,
Du bist die Ruh’, D.766 на стихи Рюкерта. В исполнении Гундулы Яновиц. В юности я ставила эту пластинку чуть ли не каждый день. Училась у неё любить. Ars amandi? – Музыка.
К тебе. Под одеяло. С головой.
Какой простор для нежностей телячьих
даёт живот сухой горячий твой.
Рой поцелуев. Одеяло, спрячь их
от глаз неласковых неверных жён
твоих, мужей моих, земля им пухом.
Я слышу крови колокольный звон,
к родному паху припадая ухом.
9 января
Да, двойное гражданство:
явь и сонное царство.
Нельзя? Конечно, нельзя.
Но закрывают глаза
на это на границе.
И мне свобода снится.
Снегопад Петипа
и Петра Ильича…
На пуанты, стопа!
Не стуча, не топча
белизны. Красоты
рукокрылый полёт.
Улетай. А следы
музыка заметёт.
10 января
Ушёл на футбол. Целую, Саша
Ушёл на тренировку. Целую, Борис
Ушла на бокс. Целую, мама
Ушёл на пробежку. Целую, Андрей
Ушла в бассейн. Целую, Вера
Ушла играть в теннис. Целую, Ольга
Ушла бегать. Целую, Лена
Ушёл на соревнования. Целую, Ч.
Ушёл играть в футбол. Целую, Илька
Ушёл смотреть футбол. Целую, Николай
Ушла на серфинг. Целую, Лиля
Ушёл под парусом. Целую, Костя
Ушла кататься на лыжах. Целую, Маша
Ушёл играть в биллиард. Целую, Лёша
Ушла на каток. Целую, Алина
Ушла в себя. Целую, Лера
зашнуруем туго
проверим заточку
смотрят друг на друга
или в одну точку
парные танцоры
дикторы речисты
арбитры суровы
фигу́ристы фигури́сты
11 января
Тридцать семь лет
пишу изо дня в день
одно и то же стихотворение.
И когда-нибудь
я его напишу.
Стиховычитание.
Скольженье круговое.
Парное катание.
Дыхание парно́е.
Выдыхаю облако.
Крепка любви порука —
мчаться рука об руку
и падать друг на друга.
12 января
Слёзы, за каплей капля,
с выстиранных пелёнок…
Где твой цаплёнок, цапля?
Рыба, где твой рыбёнок?
В Риме, в Нью-Йорке, в сердце,
в самой его серёдке —
детства невозвращенцы,
маменькины сестрёнки.
Мне бы в аэробус – и к тебе… Целу́ю прикроватный глобус в щёчку голубую. В далях непроглядных скоро ли Нью Йорка, вся в огнях-гирляндах, замерцает ёлка?
В наряде снова модном
на праздник в доме частном:
со старым новым годом,
со старым новым счастьем!
Прочь, беды и недуги.
Роднее всех на свете
старинные подруги,
стареющие дети.
13 января
Хихикать с подругами детства,
хохотать с подругами юности,
плакать с подругами молодости,
удивляться с подругами старости:
надо же, прошло полвека,
а мы совсем не изменились.
На моей социальной карте москвича —
фотография со студенческого билета.
Училищного, не институтского!
Впрочем, не очень чёткая.
В шапках все немного невидимки.
Плотная бумага. Карандаш.
Памяти пунктирные картинки.
В баночках пахучая гуашь.
Кисточку облизывать любила.
Сладкая. Но лакомей мелок.
Первыми кончаются белила
у писательницы между строк.
14 января
Надевая тебе брюки,
ухитрилась запихнуть,
сама того не заметив,
две пуговицы
в одну петлю.
Еле расстегнули.
Двойной автопортрет.
Пожилые отроки, мэтры-недоучки
в Петербурге под руку, а в Москве за ручку
ходим, как по облаку, распеваем Глинку.
В горе – рука об руку. В радости —
в обнимку.
Нотный стан – пристанище, пристань
перелётных песен попутных,
людных одомашненных истин
и дикорастущих подблюдных.
Пой. Дружны Мария и Марфа.
Пой. Некровожадна эпоха.
Пой. Души эолова арфа
темперирована неплохо.
