Одним сильным движением он поднял меня на руки так, что я обхватила его талию ногами. И только теперь поняла, что, в отличие от меня, он все это время был обнажен. И теперь его большой возбужденный член стремился проникнуть между моих влажных складочек, в лоно, которое изнемогало в ожидании.

Под моей спиной оказалась холодная поверхность стены. Я вздрогнула и застонала. А губы мужчины уже спустили ниже, двигаясь к набухшим горошинам сосков. И первое же прикосновение к ним пошатнуло мою вселённую до основания.

Его горячий язык обжег чувствительные соски, несколько раз пройдя по ним. Лёгкий укус, и снова нежная ласка, словно он просит прощения за то, что дарит мне наслаждение.

Правая рука мужчины все также сжимала мою попку, поддерживая на весу, а вот левая отправилась путешествовать по напряженному телу. Прошла по спине, рождая мурашки. Я сильнее вцепилась в его плечи, боясь не то упасть, не то потерять сознание.

— Дана…

Он качнулся вперёд, почти войдя в меня. Напряжённый член скользнул по клитору.

Я замерла. Ещё немного, ещё совсем чуть-чуть…

В моё сознание ворвался звук, которого просто не могло быть здесь и сейчас.

Детский плач.

Но откуда?

Мир вокруг подернулся дымкой. Мой несостоявшийся любовник начал таять, раствориться.

И я проснулась.

Чувство неудовлетворенности сжигало, мучило, будто чудовище, поселившееся внизу живота. А потом к нему присоединился стыд. Потому что мужчина, с которым я чуть было не занялась сексом, был моим работодателем. Застонала в голос, перевернулась, уткнувшись лицом в подушку. Ну, почему, почему я такая неправильная? И вместо того, чтобы спать спокойно, вижу такие сны?

Снова раздался плач Тори, и я подскочила. Малышка проснулась и надрывается! Я быстро оказалась возле кроватки и взяла на руки рыдающую Тори. Милое личико исказилось, по щёчкам текли слезы. Я прижала девочку к себе и начала покачивать, говоря всякие милые глупости спокойным ласковым голосом. Это дало свои плоды — Виктория начала затихать.

Я наклонила голову и губами потрогала лобик малышки, определяя температуру. Лобик был горячим, но совсем немного. Маленькие ручки вцепились в мою пижаму и сжали кулачки, явно не желая меня никуда отпускать.

Я улыбнулась и пошла по комнате, покачивая маленькое тёплое тельце в своих руках. Я что-то говорила девочке, иногда тихо пела, пока она окончательно не успокоилась и не затихла на моей груди.

Она так сладко спала, продолжая сжимать мою одежду, что я не нашла в себе сил уложить ее обратно. Поэтому присела на край своей кровати и откинулась на спинку. Свет луны из окна как раз падал на нас, мягко освещая. А я любовалась этим прекрасным детским личиком.

Виктория Штейн будет разбивать сердца не хуже суккуб. Я была в этом уверена на все сто процентов. Наверняка и ее мама была настоящей красавицей, потому что на отца девочка была похожа, но было видно, что в ней много от второго родителя.

Я тихо вздохнула, вспоминая неожиданный сон. Когда я в последний раз была с мужчиной? Наверное, в прошлой жизни, раз мне снятся такие сны с моим боссом. Меня опалило жуткое чувство стыда. Этот мужчина недавно потерял жену, а я смела видеть его в эротических фантазиях. Это было жутким неуважением, но я ничего не могла поделать.

Тори завозилась, прижимаясь ко мне крепче, что-то агукнула во сне и снова затихла. Я улыбнулась. Я совсем недавно стала няней этой очаровашки, но она уже стала мне как родная. Как родная… горло сдавило в спазме, я постаралась подавить нежеланные эмоции. Но одна слеза все же скатилась по лицу.

Я аккуратно ее вытерла, стараясь успокоить себя тем, что могу посвятить себя другим детям, которые станут мне как родные. Например, Тори. Я хотела задержаться с ней как можно дольше, услышать ее первые слова, увидеть, как она пойдёт в школу, как вырастет. Надеюсь, мистер Штейн позволит мне оставаться с ней до тех пор, пока я буду ей нужна.

Дана

Оставшиеся до возвращения мистера Штейна дни прошли спокойно. Ну почти спокойно, не считая того, что Стив однажды поймал еще одного фотографа, пытающегося заснять нас на прогулке. И снова тот сообщил, что его нанял некий мистер Гилмор. Кем бы ни был этот Гилмор, он мог бы нанимать более компетентных людей. Частного детектива хотя бы.

Я решительно не понимала, зачем ему вообще понадобились мои фотографии с малюткой в коляске, но предчувствия были не радужные. Мистер Штейн предупреждал, что у него есть враги. Наверняка это кто-то из них. Мистер Штейн…

Я и скучала, и боялась его приезда. Какой абсурд! Кто я такая, чтобы скучать по нему? Но мне не хватало его присутствия, уверенного вида, вселяющего знание, что все будет хорошо. Хотелось любоваться им и мечтать втихомолку, хотя я понимала, что так не годится…

Он приехал рано утром, когда я уже покормила Тори, и та задремала, дав мне время спуститься на кухню и приготовить себе завтрак. Я была увлечена переворачиванием яичницы, как вдруг услышала знакомый голос, такой сердитый, что он растерял свои бархатные нотки:

— Дана, какого черта вы стоите у плиты? Для этого есть кухарка!

Я подпрыгнула на месте и залилась краской. Захотелось одернуть полы коротенькой ночной рубашки. А еще лучше, чтобы поблизости чисто случайно оказался скафандр, в который я могла бы влезть! Стив дежурил в прихожей, и никто не видел, как я расхаживаю по дому в таком неприличном виде. Да я и вышла всего на минуточку…

— Еще рано, мистер Штейн. Кухарка приходит в девять, — промямлила я и наконец решилась обернуться.

Он пристально смотрел на меня своими невероятными голубыми глазами. Показалось или он изучал ноги и грудь? Под его взглядом я ощутила, как соски предательски твердеют, и поспешно отвернулась к яичнице.

— Очень плохо, — голос Штейна стал спокойнее, он почти мурлыкал. — Я поменяю ее график.

Он сделал нечеловечески плавный шаг вперед, а я непроизвольно прижалась попой к тумбе. За спиной на сенсорной плите тихо скворчала яичница, про которую уже все забыли.

Я смотрела на моего босса, не в силах оторваться. Он был одет в дорогой костюм, сидящий на нём как влитой. Булавка на галстуке и запонки тоже были при нём. Идеально выбрит и уложен. Шикарный мужчина, один взгляд на которого заставлял чувствовать небывалое возбуждение.

Я тихо сглотнула и подняла глаза к его глазам и пропала в их голубизне. Жар опалил внутренности от того, что я увидела во взгляде моего босса. Казалось, он уже разложил меня на кухонной тумбе и трахает так, что от нас искры летят.

По телу прошла волна мурашек, внизу живота всё скрутилось в тугой узел, я желала этого мужчину здесь и сейчас. И мой домашний вид на фоне его парадного только ещё больше возбуждал.

— Дана, запах твоего возбуждения просто охеренен, — хрипло проговорил голодный мужчина. И сейчас он точно хотел удовлетворить свой голод мной.

Но в голову неожиданно ударил смысл его фразы. Запах возбуждения. Запах. Так Демиан Штейн оборотень? И малышка Тори тоже? От неожиданности я завела руки назад, желая опереться на что-то, потому что ноги перестали меня держать. Потому что оборотней я боялась с самого детства. Именно оборотни виновны в том, что я никогда не смогу подержать на руках своего родного ребёнка.

— Аааай! — я громко вскрикнула, отскакивая от плиты.

Из глаз брызнули слёзы, ладонь, которую я так неудачно положила на раскалённый кружок на плите пульсировала болью и горела изнутри. Я совсем забыла, что готовила яичницу до прихода мистера Штейна.

Оборотень переменился в лице и тут же оказался рядом, нежно перехватив моё запястье. Один взгляд на волдыри на пальцах, и меня тащат к раковине и суют повреждённую конечность под ледяную воду. Мне так больно, что даже страх перед оборотнем потерял свою силу.

— Тише, Дана, не плачь, — мой босс обернулся ко мне и стёр слёзы большим пальцем — Ты же большая девочка. Какой пример ты будешь подавать Тори?