Она выдерживает паузу, когда спускается вниз за мной, в прохладный первый зал бюро, где раскинуты подушки и курятся благовония. На её лице отражается внутренняя борьба, будто Сурайя пытается на что-то решится, и мое чутье подсказывает, что вызвано это отнюдь не моим вопросом — отвечает она на него искренне и прямо, — а нашими недавними, отчасти невольными прикосновениями.
— Верно, но у меня не было того обучения, которое обычно бывает у мужчин в Масиафе. Я жила при обители ассасинов; став постарше, стала тайно наблюдать за вашими тренировками во дворе, а дальше пробовать те же движения сзади школы. Кое-как смастерила себе старый лук и попросила знакомого плотника сделать деревянные ножи, мало-мальски похожие на настоящие.
— Но тебе потребовалось больше времени на освоение навыков, не так ли? — я снимаю с себя оружие, бросаю его на ковер под ногами и морщусь от легкой боли в спине и в предплечье. Рафика пока нигде не видно и не слышно.
Прежде чем пройти дальше, в зал со стеллажами и стойкой, где обычно бывает начальник бюро, Сурайя тоже решает перевести дух, присев на одну из бархатных подушек. Она часто прячет взгляд, но я вижу, что в нем есть затаенный интерес к упавшему мечу и остальной экипировке.
— Да. Из-за отсутствия системности и постоянного наставника. Зато мне повезло окончить школу, что недоступно ни девочкам, ни в принципе детям моего сословия. И изучить некоторые науки.
— Что не так с твоим сословием? — вскидываю я брови и снимаю капюшон.
Наконец-то она посмотрела на меня. Долгим, изучающим взглядом, прежде чем отвести его вновь и прислониться спиной к стене.
Сегодня и впрямь день открытий: Сурайя впервые видит меня без капюшона, а я её — без привычных тканей на голове и лице.
— Не думаю, что мой род берет начало среди богачей. Если бы это было так, скорее всего, меня не оставили бы на пороге обители.
«И мы бы не встретились…» — мелькает в моей голове, но я спешу перевести эту не самую приятную для неё тему и возвращаюсь к обучению.
— Что интересного ты узнала и получила в школе?
Пока Сурайя думает над ответом, я отхожу к одному из маленьких ларцов у другой стены, чтобы найти все необходимое для обработки ран. Обычно Рафик оставляет их здесь, чтобы при тяжелых ранениях, прежде чем добраться до своей комнаты, я успел остановить кровь.
— Мне было любопытно всё. И, кстати, доводилось изучать и Библию, и Коран, — чуть нахмурившись, произносит Сурайя и берет из моих рук свежую ткань и две склянки. — Спасибо.
— И что же… тебе ближе? — если с моей верой и с верой собратьев всё было ясно, то по поводу Сурайи у меня были вопросы. Женщины ведь довольно набожные существа…
Она разглядывает белую повязку в руках, перебирает её тонкими пальцами и не торопиться что-либо сказать. Воспользовавшись её молчанием, я указываю на стеклянные емкости и объясняю:
— Промоешь прозрачной жидкостью рану и перевяжешь. А вот эта, светло-красная, — настойка дурмана. На случай, если боль вернется. Только аккуратнее с дозой — пары капель будет достаточно, чтобы развести в воде и выпить. Надеюсь, Рафик скоро вернется и зашьет твою рану. Он в этом довольно неплох.
«Как и я…» — проносится в моих мыслях, но я прекрасно понимаю, что сегодня с нас достаточно любого близкого контакта. Мои действия, погоня, вынужденные объятия — всё это явно взволновало моего молодого информатора, которая, скорее всего, никогда не сталкивалась с подобными вещами прежде.
Сурайя твердо кивает и осторожно поднимается с места. Мы проходим в зал со стеллажами, где мирно на своих местах покоятся вазы. И только тогда она отвечает на ранее заданный мною вопрос:
— Думаю, мне ближе моя собственная мораль, разум и сердце.
Я поворачиваю голову и сталкиваюсь с зелеными омутами совсем рядом. В них сейчас удивительная смесь нерешительности и едва различимой провокации. Это забавляет меня и вновь сбивает с толку.
Я не могу разгадать Сурайю до конца. Многие её ответы и реакции нечитаемы и скрытны, как клинок в моем рукаве.
Я чувствую острую потребность остаться наедине с самим собой, чтобы разобраться в начинающемся внутри хаосе, который возглавляет неведомый мне доселе зверь.
— Пойдем, — я коротко вздыхаю, указывая на коридор рядом. — Уверен, здесь найдется для тебя комната. Сейчас опасно возвращаться домой. Нужно отдохнуть, а завтра я продолжу дело, связанное с Тамиром.
Она молча следует за мной, когда мы оказываемся в полумраке из-за почти затухших факелов на стенах. И лишь у деревянной двери в покои напротив моих Сурайя тихо, но твердо произносит, вновь внося между нами приятное, покалывающее напряжение:
— Ты ведь далеко не ярый блюститель кредо, Альтаир.
Как долго, интересно, она собиралась с думами, чтобы сказать мне это?..
— Некоторые законы существуют, чтобы их нарушать, так ведь? — я усмехаюсь, услышав этот неожиданный выпад, который не раз касался моего слуха от других людей, и скрещиваю руки на груди.
Мы стоим друг напротив друга, оба прислонившись к дверям.
Не сводя друг с друга глаз.
И на её привлекательном лице больше нет выражения борьбы — лишь непоколебимость одним лишь высшим силам известно какого принятого решения.
— Я последовала твоему совету и приблизилась к уровню отличного информатора — я многое узнала о тебе, пока было время, — Сурайя впервые за долгие часы улыбается мне. Загадочно, но так искренне.
— И что можешь сказать после этих открывшихся истин? — я не могу удержаться и поддерживаю её провоцирующие меня нотки. Вопрос выходит почти шепотом, отчего на её шее выступают мурашки.
Рябь на девичьей коже и её последующий ответ раззадоривают существо внутри меня настолько сильно, что от яростного поцелуя в эти манящие меня губы Сурайю бережет лишь тихо закрывшаяся за ней после сказанной фразы дверь.
— Что ты намного хуже, чем я себе могла представить. И что это устраивает меня намного больше, чем прежде.
========== Первые капли воды ==========
Комментарий к Первые капли воды
Дорогие читатели!
Я дико извиняюсь за задержку продолжения - сказывалась большая нехватка времени. Постараюсь такого больше не допускать, тем более, всё идёёёёт к самому интересному… :)
Огромное спасибо, что читаете, ждёте, оставляете отзывы!
Пробуждение даётся нелегко после событий вчерашнего дня. Мышцы в теле пульсируют от усталости и ведут себя, как растаявший на солнце шербет.
Потянувшись, я еле разлепляю веки и абсолютно не ощущаю бодрости. Память-предатель услужливо подкидывает отрывки воспоминаний, среди которых главный — то, как я касаюсь Сурайи, обхватываю её и заключаю в объятия. И эти её слова напоследок…
Интересно, проснулась ли она? Пришёл ли вчера Рафик и успела ли она обратиться к нему за помощью, прежде чем отойти ко сну? Пережить ночь с такой раной точно не следовало бы.
Решив, что стоит всё-таки выйти и всё разузнать самому, а не предаваться вопросам без ответа, я медленно поднялся с тахты и направился к стоящему в углу медному тазу и кувшину холодной воды. Осмотрев наскоро перевязанную царапину на предплечье и отметив, что кровь засохла и больше не идёт, я аккуратно промыл рану и затянул её снова чистой тканью. Торс усеян синяками и ссадинами, но мне не привыкать.
В моих покоях довольно душно, и, судя по положению солнца, которое я вижу сквозь сетчатые ставни, впервые за долгие годы я проспал всё утро — день близился к полудню.
Грязную одежду, скорее всего, забрали слуги, поэтому, закончив умывание, я остаюсь лишь в свежих белых шароварах, не натянув рубахи.
В коридоре вовсю пылают вновь зажжённые факелы, нагревая жаркий воздух ещё больше. На мгновение-другое задерживаю взгляд на двери напротив, понимая, что навряд ли могу постучать. Это слишком… вне принятых приличий. Хотя, когда они меня в принципе волновали?
Стерев проступившие капельки пота со лба, я вхожу в главный зал бюро, где застаю начальника — он привычно колдует над своими глиняными сосудами. Мимолётно взглянув на меня, Рафик хитро усмехается:
