Осмотревшись, я решаю переместиться с высоты на стены зданий. Информатор должен быть где-то здесь, в закоулках у засыпающего базара, да ещё и в тёмной одежде, что несколько осложняло поиск: в городе знаменитой стали каждый второй житель носил черные оттенки.
Схватившись за деревянную балку на стене, я раскачиваюсь и прыгаю к следующей, дальше цепляюсь за выступ окна и повторяю свой маневр. Ладони в защитной коже слегка ноют, требуя отдыха, но так же, как я неумолим к врагам, я неумолим к самому себе.
Подтянувшись на последней деревянной конструкции, я встаю на корточки и озираю неприметную улочку под собой. Несколько прохожих обсуждают Салах ад-Дина* и его правление; редкая стража осматривается напоследок, прежде чем отдать пост свежим силам; нищий просит подаяние, покачиваясь из стороны в сторону.
И вот я вижу человека, неспешной походкой направляющегося к концу проулка; на нём пояс алого цвета, повязанный поверх почти черной мантии, на котором висят несколько мешочков и… кажется, метательные ножи. Голова и лицо покрыты тканью, и оставлена лишь прорезь для глаз.
Информатор.
Я усмехаюсь себе под нос, удивляясь собственной везучести, и решаю так же по стене, не спускаясь на землю, проследить за ним и добраться до него. Что-то в походке члена братства меня настораживает, но я никак не могу уловить сути в надвигающихся сумерках.
Когда он заходит в маленький двор, оказавшийся своеобразным тупиком, я остаюсь на балке, чтобы понаблюдать за ним. Информатор присаживается на скамью и достает из-за пазухи кулёк, очевидно, с финиками, и начинает медленно их поедать. Понимая, что, скорее всего, помешаю его ужину, я всё равно, не дождавшись окончания, мягко спрыгиваю прямо перед ним.
Кулёк летит на землю с остатками плодов, а моментально подобравшийся информатор в один шаг оказывается напротив меня, успевая достать метательный нож.
Сталь неприятно холодит мою шею, и только в этот момент я осознаю, насколько собрат ловок и проворен — свой-то скрытный клинок я так и не успел выбросить из рукава в его сторону. Хотя, зачем это… Сам виноват с этим эффектом неожиданности.
Вцепившись взглядом в единственный открытый участок лица информатора, я на миг задерживаю дыхание, забывая о ноже у горла, который, кстати, медленно опускается вниз, и о своей настоящей цели посещения.
В меня, не мигая, пронзительно всматриваются темно-зелёные глаза в обрамлении коротких, но пушистых ресниц. Вокруг зрачков есть серый оттенок, который заставляет этот выразительный взор быть похожим на два лесных озера с изумрудной водой, охваченных туманом. Брови изогнуты, немного неаккуратной формы, подчёркивают кошачий разрез глаз. Я успеваю рассмотреть всё в деталях, пока последний закатный луч касается лица напротив.
Женского лица…
В этом я окончательно убеждаюсь, когда информатор пытается исказить голос в сторону мужского и чуть хрипло шепчет:
— От верной смерти вас уберегло лишь одеяние ассасина.
Ветер, мой верный спутник и стихия, доносит до меня тонкий аромат, исходящий от её тела, — шафран и цветок ванили. Я усмехаюсь, замечая, как незнакомка в образе информатора осторожно убирает свой нож обратно, и отвечаю:
— От верной смерти меня бережет только мой клинок и я сам, — мне льстит то, как она смело всё ещё смотрит прямо в глаза, пытаясь там что-то найти, но я всё же соблюдаю приличия и отхожу на пару шагов, чтобы рассеять воцарившееся между нами напряжение. — Мир твоему дому…
Я не добавляю никакое обращение к запоздалому приветствию, потому что в принципе сталкиваюсь с подобным впервые: братство на то и братство, что в него никогда не входили женщины.
Почему же сейчас это правило было нарушено — я могу лишь догадываться, хотя для меня, человека, периодически отступающего от кредо, этот факт не был настолько невероятным, как был бы для любого другого на моём месте.
— И вам мира и покоя, — информатор не спеша присаживается обратно на скамью, с сожалением оглядывая рассыпанные финики, но затем снова возвращает мне своё внимание и переходит на более лояльное, принятое между наемниками, общение: — Я не знаю твоего имени, ассасин. Для чего ты пожаловал в столь поздний час?
Это удивляет меня по-настоящему, потому что вплоть до сего момента в каждом городе каждый информатор знал обо мне. Известность и деяния шли впереди меня самого.
Я опираюсь боком на ближайшую стену, скрещивая руки на груди, и внимательно осматриваю свою собеседницу, которая под несколькими слоями одежды так неумело пыталась изображать мужчину.
Неужели на это кто-то вёлся?..
— Как и я не знаю твоего, — резонно вставляю я, замечая скрытый подтекст в собственных словах.
В эту минуту я остро ощущаю, как первостепенность миссии отходит в тень, на второй план, а по вискам бьёт потребность узнать о таинственном информаторе всё: её прошлое, текущую деятельность, успехи, навыки и мечты. И лишь воспитание не позволяет забросить особу вопросами.
Кажется, она больше не хмурит брови и не жалеет о потерянных из-за моего внезапного появления фруктах. И кажется, она поняла, что выдала свою принадлежность к женскому полу с головой, позволяя так пристально оглядывать себя, так что мой информатор более не пытается ломать голосовые связки и отвечает своим собственным голосом.
Маняще мелодичным, спокойным и серьёзным:
— Сурайя. Меня зовут Сурайя, если это так важно, — бросив на меня очередной твердый взгляд, со вздохом добавляет: — Знаю, знаю. Тебя удивляет, что в братстве есть девушка. Если это преграда для выполнения твоей миссии, с которой ты, очевидно, пришел так поздно, можешь обратиться к другому информатору.
— Не удивляет, а скорее впечатляет, — медленно проговорил я, направив свой взор в сторону полутьмы, где начинался проулок. В городе небезопасно ночью, и не хотелось бы, чтобы наш разговор подслушали. — Я Альтаир, прибыл с поручением из Масиафа. И единственной преградой для выполнения моего задания, в котором ты должна помочь, является твоя способность осуществлять скоропалительные неверные выводы на свой счёт.
Сурайя тихо усмехнулась в ткань, покрывающую её лицо.
— Я никогда не слышала о тебе, — пожимает она плечами.
— Вот это действительно странно.
— Почему же… Хороший информатор добывает крупицы деталей извне, а не интересуется тем, что происходит внутри, — с гордостью сообщает моя новая знакомая и тоже складывает руки на мой манер.
— А отличный информатор осведомлен и о том, и о другом, — с иронией парирую я, жалея о том, что темнота начинает скрывать ее фигуру.
Черная одежда, наверняка, отлично маскирует Сурайю ночью, только вот почему всё-таки не белая, как у всех?..
— Ну раз до отличного информатора мне ещё далеко, поведай о себе, Альтаир. В частности, о том, что именно привело тебя в Дамаск и как я могу помочь, — миролюбиво разводит она руками и поднимается с места.
Я понимаю этот жест так, что делать нам больше здесь нечего и стоит пройтись: уединение и ужин информатора и так нарушены, а тихий разговор при ходьбе позволит быстрее засечь слежку, если она есть.
— Аль-Муалим поручил разыскать Тамира. У меня есть для него послание, — Сурайя прекрасно понимает, что я имею ввиду под последним словом, но ни о чем не расспрашивает.
Интересно, убивала ли она когда-либо сама или же носит метательное оружие с целью самообороны? Какие задания, кроме безобидной добычи информации, она ещё выполняет?
Мы идём по уже опустевшим безлюдным улицам Дамаска рядом, но на почтительном расстоянии: в этом мире мужчина не может спокойно разгуливать с женщиной в такое время суток вдвоем, хотя, надо признать, я всё время забываю, что для менее внимательных, коими является большинство, Сурайя — больше молодой юноша в таком одеянии, нежели девушка. Воображение рисовало возможные варианты её внешности, пока мы медленно продвигались вперед, а голос намекал на возраст не больше двадцати пяти.
— На сегодняшний день у меня о нём не так много информации, — задумчиво отвечает Сурайя, глядя прямо перед собой и лишь периодически, как я, озирается по сторонам. Хм, неплохо. — Но завтра к полудню я соберу всё необходимое.
