— Не добраться до Тамира, — добавляет он, буквально выплёвывая эти слова, на что небезразличный мне ассасин лишь хладнокровно хмыкает, откидываясь назад на подушки и складывая руки на груди.

— Ошибаешься… — почти по слогам произносит он, и в этот момент становится похож на угрожающую восставшую кобру, которая шипит на своего врага. — Давай-ка послушаем тебя, Рафик. Это даже любопытно. Раз отрицаешь — предлагай. Может быть, у тебя есть некий великий план того, как убрать цель, и ты можешь мне его великодушно предоставить?

Я закатываю глаза, не в силах более выдерживать эту пустую словесную перепалку, окрашенную лишь плохо скрываемой яростью и сарказмом, и вскакиваю с места.

Возможно, по своему статусу я не имею права так разговаривать с ними, но меня и мою выплеснутую наружу чашу терпения уже не остановить.

— Хватит! Прекратите это.

Выражение лица Альтаира резко меняется, и я вижу, как дёргается уголок его жёсткой линии губ, когда он обращает внимание на мою стопу, рассержено топнувшую на месте. Это, похоже, его позабавило.

Насуплено взглянув сначала на него, затем на выжидающе нахмурившегося Рафика, я чуть строже продолжаю, решив поделиться мыслями, которые посетили меня, пока я добиралась утром до бюро:

— План есть у меня. Ещё не всё потеряно, далеко не всё…

— Неужели? — скептически произносит Альтаир, но я стараюсь не поддаваться на эту провокацию.

— Да. И суть в следующем: так как нас ищут именно в определенном обличии и Тамир собирается усилить охрану дворца, они ожидают увидеть там ассасина в белой мантии с сообщником в чёрной одежде…

Мне не дают договорить — он не спеша встаёт с места, отряхивая несуществующие пылинки с шаровар, а Рафик, кряхтя, вслед за ним. Обед безнадежно испорчен, и никто так и не притронулся к еде.

— Нас? С чего ты взяла, что будешь сопровождать меня во время выполнения задания? — голосом Альтаира можно резать дамасскую сталь: от него веет холодом так, что мурашки в эту душную погоду ползут по моему позвоночнику.

Я стараюсь собраться с мыслями и придать голосу решительность и твердость.

— Во-первых, потому что мы вместе заварили этот плов и нам вместе его поедать. Во-вторых, мой план подразумевает, что один ты всё равно туда не проникнешь.

Рафик, увидев, как мой собеседник вновь собирается меня перебить, нетерпеливо сказал:

— Дай договорить хотя бы Сурайе, раз не хочешь прислушиваться ко мне…

Альтаир сводит брови к переносице и, поджав губы, устремляет на меня свой взгляд.

— Так вот… — благодарно кивнув начальнику бюро, я продолжаю: — Нас ожидают там увидеть в том, в чем мы были замечены, но если мы переоденемся в иные подобранные к случаю роли, пробраться на пиршество не составит труда. Ведь твоя первостепенная задача — приблизиться к Тамиру на максимально малое расстояние. А там, внутри дворца, ты волен поступить так, как запланировал.

— И какие же роли нам уготовили ты и твой план? — помолчав с минуту, настороженно спрашивает сил Альтаир, медленно ощупывая взглядом шрам под моим ухом, который так некстати открылся его обзору из-за сползшей куфии.

Я спешу поправить ткань, вызвав этим недовольство в глазах цвета корицы, словно скрываю от него нечто сокровенное, и, сама же зацепившись взглядом за похожую белую отметину на его губе, обдумываю каждое последующее слово и тихо отвечаю:

— Самый идеальный вариант для меня — притвориться танцовщицей, ведь ты знаешь, как Тамир падок на подобных девиц, а для тебя — купцом из иного города, предоставившим ему это удовольствие. Пока я буду отвлекать его, ты сможешь…

— Нет.

Его рассекающий воздух отказ звучит так звонко и четко, словно мне отвесили пощечину. Рафик же пожимает плечами и качает головой, выражая своими жестами то, что Альтаира ничто не исправит и не убедит, а я чуть не хватаюсь за его обнаженный локоть, когда он, сказав своё веское «нет», разворачивается, чтобы уйти.

— Но послушай меня… Это отличный способ пробраться во дворец, не вызывая подозрений. Мы можем подкупить стражу задних ворот, наплести им историю, что господину Тамиру подготовлен подарок, и…

— Это ты меня послушай, Сурайя… — мы почти доходим до коридора, в котором находятся двери, ведущие в покои, когда Альтаир резко разворачивается ко мне. Начальник бюро уже отошёл к своим глиняным горшкам и кувшинам, пока мы выясняем отношения. Если это можно так назвать.

Я почти впечатываюсь в его широкую грудь и еле успеваю затормозить. Карие глаза мечут молнии, а сильные ладони сжаты в кулаки. Мужской голос опускается до тихих властных интонаций, становясь хриплым и повелевающим, так, чтобы слышала его только я.

— Я не позволю тебе в этом участвовать, тем более, изображая какую-то там танцовщицу.

— Но…

— Никаких «но», — от его злости и упрямства исходят волны, которые начинают заражать и меня, и то, что Альтаир подходит ко мне опасно близко, придаёт ситуации скрытый смысл.

С одной стороны, меня затапливает тепло от осознания того, что, скорее всего, ему тяжело смириться с тем, что я буду танцевать для нашего врага, и так он проявляет свою некую ревность и заботу. Мне хочется подчиниться, покорно опустив голову, когда он смотрит на меня этим тяжелым взглядом исподлобья, но с другой стороны, сейчас время не спорить, а исполнять то, что предназначено, и пока это единственно простой вариант.

Насколько мне известно, Аль-Муалим, наставник и самый главный человек в братстве, а также мой спаситель в детстве, которого я не видела много лет с момента отъезда из Масиафа, не терпит невыполнения задания в срок.

Поэтому я лишь вздергиваю подбородок выше, старательно выдерживая пригвождающий взгляд, и отвечаю с не меньшим упорством:

— Я взрослый человек, способный самостоятельно принимать решения, и я вновь повторюсь, что нам нужно исправить положение дел совместно. Спасибо тебе за то, что так старательно пытаешься меня оградить от опасности, но я сама хочу помочь тебе… Один ты туда не проникнешь ни под каким иным предлогом, кроме того, что я озвучила.

Альтаир внимательно озирает меня, и я вижу, что его нервы находятся на пределе: мужественная линия челюсти крепко сведена, а дыхание становится неровным.

Вдруг неожиданно для меня он поднимает ладонь, спокойно опускает край куфии и пальцами ласково поднимает мой подбородок, чуть поворачивая мою голову в сторону. Шрам, который он таким образом пытается разглядеть лучше и ближе, предстаёт перед ним во всей красе, и я чувствую, как вновь мои щеки заливает краска. Как и чувствую то, что не в силах пошевелиться и убрать его ладонь.

— Это тоже результат того, что ты кому-то хотела помочь?..

Я кусаю губы с внутренней стороны — своей фразой он разворошил угли старых воспоминаний, которыми я не готова с ним делиться. Тряхнув головой, я избавляюсь от навязчивого, хоть и желанного касания и делаю шаг назад.

Только бы не показать ему своих слёз.

Не нахожу никаких слов и чувствую лёгкую обиду вперемешку с усталостью от спора, поэтому, одарив застывшего Альтаира долгим упрекающим взглядом, разворачиваюсь, чтобы уйти.

Он не успевает схватить меня за руку, чему я несказанно радуюсь, и, когда я оказываюсь вновь в главном зале бюро, я подхожу к Рафику, ощущая за собой его навязчивое присутствие.

— Я, пожалуй, пойду… — быстро бросаю я начальнику бюро, наслаждаясь тем, в каком замешательстве находится Альтаир из-за моей реакции. И тем, что при Рафике он не имеет возможности лишний раз дотронуться до меня. — Несмотря на сорванный обед, в любом случае, хочу сказать спасибо.

Начальник, кажется, что-то хочет ответить, но понимает по моему настроению, что мы не пришли с этим принципиальным ассасином к соглашению, поэтому лишь с грустью прощается:

— Береги себя, Сурайя… Ты всегда желанный гость в бюро.

Я киваю и коротко оборачиваюсь — Альтаир всё равно идёт со мной во дворик, кажется, надеясь продолжить неприятную беседу.

— Я ведь задел тебя своим предположением… — извиняющимся тоном констатирует он, когда мы оказываемся вне поле зрения Рафика. Я подхожу к фонтанчику, игнорируя так и оставшееся лежать на подушках оружие ассасина, чтобы вскарабкаться наверх, к выходу на сетке, и резко поворачиваюсь к нему так, что выбившиеся пряди волос хлещут меня по лицу.