— Ну-у-у… ко мне домой. А что?
Рома непонимающе уставился на меня:
— В смысле?! Мы так не договаривались!
Впереди светофор и куча машин — все спешат на работу в понедельник с утра. К нам, вон, тоже, аж из Москвы собрались… Проверка долбаная, пёс её раздери! Если они явятся сегодня, то вряд ли обрадуются тому, что увидят, а шеф потом, ища виновных, мне жопу одним из первых порвёт — это с его милости у меня появились и деньги, и эта машина. Но я сам себе мил не буду, если упущу Рому. Я чувствовал всем сердцем, что если отпущу его, то больше никогда не увижу, потеряю его навсегда… И какой тогда мне смысл от этих чёртовых денег? Они за всё время не принесли столько счастья, сколько подарил мне его вчера Рома… Протискиваю свою бэху между газелью и автобусом, жму, но не успеваю — впереди красный. Резко торможу, а сзади в нас чуть не влетает Renault Duster — тоже, видимо, надеялся проскочить. Выдыхаю, глядя в зеркало заднего вида, а Рома снова поворачивает ко мне встревоженную мордашку:
— Почему ты молчишь?
— А что ты хочешь услышать?
— Я не понимаю… я думал, ты просто подвезёшь меня к другу, и… — в голосе Ромы слышатся обиженные нотки.
— И что? — интересуюсь раздражённо.
— …и всё! — Рома нервно одёргивает плечи.
Делаю любимый «Paranoid» группы «Black Sabbath» потише и оборачиваюсь к Роме:
— А наши игры? Тебе не понравилось, или что?
— Да при чём тут это?! Высади меня, я сам дойду! — решительно потребовал Рома. Его недовольный тон задел меня до глубины души, поэтому я решил спросить прямо в лоб:
— Да куда ты собрался? К однокласснику и к его бабке? Не смеши. Разве ты не видишь, что твой верный и единственный друг — это я?
Рома прямо растерялся от такого заявления, и даже не сразу нашёлся, что ответить.
— Саш, я, конечно, благодарен тебе за всё, но…
— Но что?!
— …но я тебя совсем не знаю, честно…
— Так переезжай жить ко мне и узнаешь!
— А ты спросил — хочу ли я к тебе?! Почему ты решаешь за меня?! — психанул Рома. В жизни не подумал бы, что такой тихий и скромный мальчик, как он, способен проявлять агрессию. Но сейчас она явно была не к месту. Дерзость мальчишки, вкупе с неприятностями на работе и с напряжённой обстановкой на дороге, пробудила во мне словесную токсичность, которая была издавна присуща каждому представителю моей родословной, и из меня полезло:
— Ах, извините, Ваше Величество, я что-то позабыл, какой вы весь из себя взрослый и самостоятельный!
— Саш, не надо так… — тихо просит Рома, но я уже завёлся и не мог остановиться.
— Я, как дурак, рискую ради него работой, предлагаю дружбу, верность, сожительство…
— Саш…
— …а его, видите ли, спросить забыли! А твой дядя спрашивал твоего разрешения, прежде чем тебя опиздюлить?! — я хлопнул по рулю и обернулся на мальчика. — Ну?! Что молчишь?!
Рома долго и пронзительно смотрит мне в глаза, сглатывает, а затем резко отстёгивается и тянется к дверной ручке.
— Эй, ты куда?!
Нажимаю на кнопку замка, но тот не срабатывает — Рома всё равно открывает дверцу и собирается выходить. Хватаю его за рукав, но он истерично сбрасывает с себя кофту, освобождается и уходит, хлопнув дверцей. Горит зелёный, сзади уже сигналят, а я сижу, как дурак, с чужой кофтой в руке, и пялюсь на то, как Рома лавирует между машин, пытаясь добраться до обочины. Блядь, ну я и идиот… В очередной раз всё проебал из-за своего характера! И всё, что останется на память — бежевая кофта? Ну уж нет! Включаю аварийку и выскакиваю из бэхи с кофтой в руке. Проезжавшая сбоку Mazda чуть не снесла мою открытую дверцу, пришлось отскочить и прикрыть её задницей.
— Пошёл в пизду! — ору на водителя и показываю ему средний палец. Бегу к Роме, который ещё не успел перейти, а вокруг проносятся торопящиеся мудаки. Вот суки! Не дай Бог, кто-то из них его зацепит… Не успел я об этом подумать, как оно произошло: прямо на моих глазах Mitsubishi Outlander сбивает Рому, и тот падает на асфальт.
— Тормози, пидор! Мразь ёбаная!.. Рома!
Бегу со всех ног к мальчику, падаю перед ним на колени. Тот приподнимает голову и непонимающе озирается вокруг, часто дышит.
— Рома, Рома, Рома… Господи, ты живой?
— Вроде… — едва слышно отвечает юноша и пытается сесть.
— Тихо, тихо, не торопись…
— А-а-ах, рука… — он приподнимает правую руку, и я вижу содранную кожу на предплечье. Когда его сбила машина, он приземлился на правый бок и проехался рукой по асфальту. Начинаю осторожно поднимать Рому с земли, а сам едва не плачу:
— Рома, прости, ради Бога, прости! Я всё для тебя сделаю, только держись! Мой дорогой, мой любимый!.. Я ж не со зла, я ж… если ты уйдёшь, я жить без тебя не смогу! Останься со мной…
— Ну скоро там? — орёт жирная морда, высунувшаяся из окна Мицубиси. Чувствую, как у меня темнеет в глазах.
— Малыш, я тебя заберу, только подожди, пожалуйста…
Оставляю Рому сидеть на асфальте, и иду к этому чмошнику. Замечаю, что некоторые машины остановились тоже, из-за юноши в белоснежных кроссовках, сидящего посреди трассы… моего юноши… сбитого ангела…
— Завали ебало! Ты его сбил! — проревел я, не помня себя от злости.
— Я его краешком коснулся! Этот сумасшедший школьник сам упал!
— Иди сюда, блядь! — распахиваю дверцу и вытаскиваю оборзевшую тушу за грудки. Толстяк пытается залить меня перцовкой, но я выбиваю баллончик у него из руки и с силой впечатываю его спиной в собственное корыто, затем хватаю за горло и бью в лицо. Заношу кулак для второго удара, но меня обхватывают чьи-то руки и оттаскивают назад. Пытаюсь вырваться, но не дают.
— Успокойся! Кулаками ничего не решишь! — советует чей-то прокуренный голос над ухом. Не свожу глаз с толстого уёбка, тянусь к нему растопыренными пальцами.
— Гандон! Ему и так, с-сука… в жизни досталось, а тут ещё ты! Куда ты летел?!
Трое мужчин оттащили меня в сторону, затем один из них пошёл к побитому, а оставшиеся двое принялись отговаривать меня от своей вендетты. Роме помогла встать на ноги какая-то женщина, наверное, супруга одного из разнимавших. Расталкиваю их локтями, надоели уже!
— Да понял, я, понял! Отстаньте, бля!
Они убрали от меня свои лапы, но глаз с меня по-прежнему не сводили. Я поспешил к Роме.
— Малыш, поехали отсюда…
Рома поднял на меня ошарашенный взгляд. Ему довелось увидеть меня с другой стороны. Не со стороны ласкового извращенца — фут-фетишиста, а со стороны разъярённого любовника. И сторона эта, полагаю, была чем-то похожа на его дядю. С той лишь разницей, что дядя его не любил. А я наконец-то смог признаться ему в любви, пусть и не очень вовремя, и не при самых удачных обстоятельствах.
— Мальчик в шоке, его надо в больницу… — посоветовала женщина. Спасибо, а то я не в курсе! Наклоняюсь за брошенной кофтой, расправляю её, надеваю Роме на плечи, обнимаю его. Чувствую, как он дрожит.
— Ну, пойдём…
Рома сам берёт меня за руку, и мы идём к машине. Окружающие молча провожают нас взглядом. Толстяк сидит на земле и держится за щёку. Никто так и не проронил ни слова. Никому не хотелось связываться с психом на BMW.
***
— Ай, больно! — Рома морщится и одёргивает руку, а я дую на его рану, пытаюсь смягчить боль. Перекись шипит, пузырится. Промывать рану купленной в ближайшей палатке «Бон-Аквой» было проще — Рома ёжился, но не так сильно. А сейчас от боли у него даже слёзы брызнули из глаз. Он всхлипывает и утирает щёку о плечо, а я виновато смотрю на него и понимаю, что мне ничего не остаётся, кроме как продолжать пытать бедного мальчика. Смотрю, и сердце кровью обливается… Какая же я скотина!
— Потерпи, пожалуйста, родной, — запоздало вспоминаю, что обещал покормить Рому ещё утром. — А потом позавтракаем с тобой в Макдональдсе. Любишь «Биг Тейсти»?
— Н-не знаю… Я там н-никогда н-не ел… — Рома часто дышит и заикается от боли. На его подбородке застыла слезинка. Мы стоим у обочины, напротив молочного комбината. Как ни странно, но именно его огромная вывеска с изображением двух коров на лугу и напомнила мне про еду.
