— Мадам Бэгшот!

— Бабаба! — рефлекторно вырвалось у Гарри, отчего он почувствовал себя немного неловко.

— Гав! — это тоже был рефлекс, но Сириус никакого неудобства не испытывал.

— Проходите ко мне, вше трое, навештите штарую шошедку! Ижвините, жа прошлый год я потеряла пошледние жубы, и даже магия не помогает. Штарею! — осклабилась пожилая ведьма.

Гарри заметил, что она действительно сдала за последний год: помимо отсутствия зубов, глаза их бывшей соседки, Батильды Бэгшот, помутнели и теперь сильно слезились.

Они прошли по засыпанной снегом тропинке — профессор Люпин, уже вступив на крыльцо, взмахнул палочкой, расчистив ее до плитки — и оказались в немного душном тепле старушечьего дома.

— Шейщяс я подам щяй, — прошамкала мадам Бэгшот. — Рада шнова видеть ваш ждешь, Гарри, Ремуш, и тебя, Шириуш, тоже. Уж ижвините, пещенья теперь я не держу, жа отшутштвием жубов.

— Благодарю, мадам профессор, мы просто согреемся чаем, — ответил Гарри.

— Какой я тебе профешшор, — отмахнулась старушка, — ты же поштупил в Хогвартш, когда Биннш ушпел не только шменить меня, но и лет тридшать как шкончатьшя…

— Но мы все равно учились по Вашему учебнику, мадам!

— Это да. Прижнатьшя, я немного шкущяю по тем годам, когда я дейштвительно была профешшором…

— А Вы учили Дамблдора, профессор Бэгшот? — спросил Гарри.

— Ражумеетщя, и я прекрашно помню Альбуша в молодошти. Прищем не только по Хогвартшу. Ты, наверное, жаметил, што Дамблдоры жили тут по шошедштву?

— Да, я видел могилу там, на кладбище, она совсем рядом с могилой папы и мамы. А скажите, мадам, отец Дамблдора… Он что, бросил их? Я не видел его имени на плите.

— Першиваль умер в Ажкабане, — вздохнула мадам Бэгшот, расставляя чашки. — Што-то там было не шлишком приятное. Но я, щешно говоря, не в курше подробноштей этой иштории — это шлущилось еще до того, как Кендра ш детьми переехала шюда. А шам Альбуш — вот он, — она кивнула в сторону фотографии в рамке, на которой молодой волшебник — действительно именно такой, каким и должен был быть Дамблдор в школьные годы, разве что его нос еще не был кривым — стоял рядом с надменным блондином в полувоенном сюртуке.

— Шириуш, я не держу дома шобащьих мишок, так што превращайся и шадишь жа штол!

Блэк принял человеческий облик и присоединился к остальным.

— Итак, шудя по вашему интерешу к Дамблдорам, Альбуш шнова жатеял какую-то интригу, и вы решили выдернуть мальщика иж Хогвартша, штобы шломать ему игру? — все трое гостей кивнули. — Полагаю, жря. У Альбуша доштатошно гибкий ум, штобы быштро поменять швой план и уштроить вам шюрприж. Так што я бы пошоветовала бы вам вернуть миштера Поттера в школу как можно шкорее.

— Мы так и сделаем, мадам, — кивнул Сириус. — Допьем чай и вернемся.

— Это правильно, — мадам Бэгшот отхлебнула из чашки. — Но ешли вам вдруг понадобитьшя помощь — обращайтешь. Я думаю, Ремуш вполне может приходить ко мне в любой день, жа ишклющением полнолуния.

Профессор Люпин немного грустно кивнул.

— А Тома Реддла Вы тоже учили, профессор? — спросил Гарри.

— Да, он был в одном иж моих пошледних выпушков, — кивнула старуха. — Ощень умный, хотя и ощень шкрытный мальщик. Он проявлял прошто фанташтищешкий интереш к иштории, ошобенно к иштории ошнования Хогвартша. Конешно, он был шлегка помешан на Шалажаре, но для шлижеринща это ештештвенно.

— А про Ровену, Хельгу и Годрика он Вас не спрашивал, профессор? — спросил Люпин.

— Еще как! — воскликнула мадам Бэгшот. — И не только меня: Том был единштвенным, кому удалошь ражговорить Шерую Даму — а она, между прощим, дощь Ровены Рэйвенкло, при жижни ее жвали Елена. Говорят, он интерешовашя диадемой ее матушки. Што же кашаетщя Годрика — Том довольно быштро потерял интереш к его мещу и жаинтерешовалщя мижерикордом, подарком Годрику от Шалажара. К шожалению, он щиталщя давно утерянным…

— Эм-м-м… Четырехгранный, с волшебной заточкой и рунами на гарде, которые надо было напитать кровью, чтобы он сам нашел цель? — прищурил глаза Гарри.

— Ты его видел? — поразилась мадам Бэгшот. — Где он?

— Он сгорел, мадам. Вместе с василиском Слизерина, два с половиной… Нет, простите, полтора года назад. Я метнул его, выбил василиску глаз, а другой ему дробью разнес Дин Томас из двустволки Хагрида. А потом все это сгорело, и василиск, и двустволка, и мизерикорд тоже.

— Иштория творитщя беж меня, — тяжело вздохнула мадам Бэгшот. — Вот шейщаш я дейштвительно жалею, што подала в отштавку. Надо поговорить ш Грижельдой, может быть, она найдет мне мешто по штарой дружбе.

Они допили чай, распрощались и вышли на улицу. Сириус снова превратился в собаку и оставался ею до того момента, пока дома деревни не скрылись за припорошенной инеем рощей.

— Ну, пора прощаться, щеночек, — сказал Блэк, снова приняв человеческий облик. — И… я не хотел говорить это при мадам Боунс, да и при Батильде тоже — но я немного покопался в нашей фамильной библиотеке… В общем, мне стало ясно, почему Том обосновался именно в доме своего отца. На самом деле, его интересует кладбище, где он, его отец, похоронен. Я нашел описание ритуала, который может вернуть ему тело — так вот, для него требуются кости отца того, кого предполагается возродить.

— И ты…

— Том будет изрядно удивлен, — усмехнулся Сириус. — Я нашел самого здоровенного и самого уродливого покойника в одном из маггловских моргов… ну и грязный же он был! Вряд ли его кто-нибудь хватится. Я же помню это: «Более великий и ужасный, чем когда-нибудь доселе», х-ха! Ну и я подменил скелеты прямо в могиле. А кости его отца… Их больше не существует.

— Я начинаю бояться тебя, крестный, ты действительно становишься предусмотрительным.

— Это все твое дурное влияние, щеночек. Ну и Рема тоже, — оскалился Блэк, а Люпин вернул усмешку.

Но Сириус почти сразу стал серьезным.

— Для этого ритуала нужны еще два компонента, — сказал он. — Второй — это добровольно отданная плоть слуги. А вот третий компонент… Третий компонент — это кровь врага. Вот почему ты нужен Тому, щеночек. И именно поэтому он хочет похитить тебя, а не просто убить. Твою смерть, разумеется, от его собственной руки, он оставит на сладкое.

— Понятно. Ну… мы же и ждали чего-то такого, верно? Тогда ничего не изменилось, и… Думаю, мне действительно следует вернуться в Хогвартс. Тем более что у меня есть о чем спросить Хагрида.

Хагрид поил коней Шармбатона, и дух от здоровенных бочек с виски стоял такой, что Гарри чуть не опьянел от одного запаха.

— Привет, Хагрид! — поздоровался он. — Можешь ответить на один вопрос?

— А чего не ответить-то? — ответил лесничий, кося взглядом в сторону шармбатонской кареты, со ступенек которой за его работой наблюдала мадам Максим. — Спрашивай.

— Помнишь мизерикорд, который ты мне на первом курсе подарил?

— Не подарил, а вернул. Понимать надо разницу! — поднял к небу здоровенный палец Хагрид. — Я ж его в вашем доме прихватил, когда тебя забирал. Он рядом с твоей кроваткой лежал, мож, мамка твоя его выронила, когда защищала тебя-т, а мож, еще откуда взялся. Ну, а потом, как страху-то ты тогда натерпелся, я и подумал, что неплохо бы его тебе вернуть.

— А Дамблдор про этот кинжал знал?

— Не. Он все больше меч Годриков уважает, а мелкое что — не по его мас-шта-бам, во! Я ж говорил тебе тогда ж. А что такое-то?

— Похоже, это Годриков кинжал был. Жаль, что он сгорел вместе с двустволкой твоей.

— Это когда вы ту змею спалили, что ли? Одно могу сказать, Гарри — в хорошей компании бабаха моя упокоилась. Да и с пользой. Только вот не пойму, Гарри — а что, ты тоже на Гермиону твою рассердился, что тут со мной прохлаждаешься?

— Что?! За что бы…

— Ну… Она ж взяла, да и в этот самый Кубок свое имя бросила, и черта эта ей не указ. С чего, зачем бы? Дамблдор рассердился — жуть просто, да и Минерва тоже.

— ..! — ругательства Гарри Хагрид не услышал, потому что юноша был уже ярдах в двадцати от него и продолжал ускоряться в сторону Главного Входа.