Британия — страна Высокого Стиля.

Обыкновенно такое принято говорить про ее извечную континентальную соперницу — Францию. Париж, Монмартр, Елисейские поля… Но это совсем другое. Франция — это стиль солнечный, широко раскинувшийся, именно широко, и со словом «высокий» в прекрасной улыбчивой стране, пожалуй, ассоциируются лишь три вещи: кухня, мода и Эйфелева Башня.

Что касается кухни, то тут, как ни крути — «туше». Что вообще Британия может противопоставить возомнившим о себе лягушатникам с их изысканными дефлопэ? Ну да, бифштекс. С кровью. И? Пудинг? Хаггис? Чипс-н-фиш? Чай? Джин, эль, виски? Овсянка, сэр?

Это… Это мужское. Это для тяжелого труда и опасных колониальных экспедиций, это не для человека, а для Империи. Хотя, конечно, Империя — сама по себе Стиль.

Мода? Тут уже сложнее. Элегантность против респектабельности, и тут, как говорится, «кому что и кто кого». Да, британской моде — и классической, и вызывающе-молодежной — не хватает своего рода милой легкомысленности и изящества. Но опять же: Империя. И этим все сказано.

Хотя, конечно, громче всего Империя заявляет о себе в архитектуре. О нет, это не подавляющие каменные джунгли дурно воспитанных и потому не знающих ни меры, ни вкуса нью-йоркских выскочек, это монументальные викторианские и эдвардианские Гимны Человеческому Величию, это застывшие в сером граните Симфонии Преодоления и Триумфа, для которых почтенные Вестминстер с Биг Беном, мрачно-величественный Тауэр и Собор Святого Павла служат лишь увертюрой.

Это действительно Высокий Стиль.

Даже в небольших городках двух- и трехэтажные семейные дома новой постройки несут на себе оттенок этого Высокого Стиля, дающий живущим в них людях иллюзию надежности, стабильности и упорядоченности их повседневной жизни. И эта иллюзия действительно помогает. Именно поэтому викторианский стиль и наследующий ему эдвардианский так уважаем и популярен на холодном и, что уж скрывать, немного мрачноватом Острове.

К сожалению, этот Стиль, как и все прочие стили в мире, не универсален.

К примеру, он прекрасно подходит для клиник, больниц и частных врачебных практик, так сказать, широкого профиля — при неполадках со здоровьем люди, как правило, склонны испытывать повышенную нужду в ощущениях стабильности и надежности. Да и репутация старого мудрого доктора с шишкой от стетоскопа на высоком цилиндре тоже чего-то стоит!

Однако, в одной частной области — а именно в стоматологии — классический стиль ассоциируется, скорее, с железными щипцами, древними обезболивающими (вплоть до обитой войлоком деревянной колотушки для рауш-наркоза), удерживающими пациентов кожаными ремнями и подвывающими и трясущимися бормашинами с ременным же приводом.

Плохие ассоциации для бизнеса. Очень плохие. Просто убийственные.

Поэтому успешный стоматолог постарается найти для своей практики современное здание с широкими окнами во всю стену, светлыми тонами штукатурки — не только внутри, но и снаружи — и как можно более современным дизайном.

Мистер и миссис Грейнджер, проживавшие и держащие свою практику в Кроули, Западный Сассекс, были очень, очень успешными стоматологами. Возможно, потому что одна из стен их практики на втором этаже современного торгово-развлекательного центра на главной улице городка была полностью стеклянной, хотя и тонированной.

Так что, когда прямо через эту стену (не разбив, впрочем, ни единого стекла!) выпрыгнул худощавый черноволосый парень лет пятнадцати, в круглых очках и свободной молодежной (заметьте, по-британски молодежной, то есть в каком-то смысле даже респектабельной!) одежде, сделал в воздухе кульбит, а потом, уверенно и мягко приземлившись на ноги, совершенно бесшумно рванул прочь и скрылся за углом, для направлявшихся на прием миссис Элиссон и ее двенадцатилетней дочки, которой, собственно, и предстояло пройти обычный ежеквартальный осмотр, это стало довольно неожиданным.

— Мамми, тебе не кажется, что, если мальчик выпрыгивает на улицу прямо из кабинета мистера Грейнджера… — с испугом спросила свою мать мисс Синди Элиссон.

— Да, тыковка, это вряд ли можно назвать хорошей рекламой… — задумалась миссис Кларисса Элиссон.

— Это… Это был парень моей дочери, — услышали они голос самого мистера Грейнджера. Тот стоял в стеклянных дверях и тяжело дышал — видимо, он мчал вниз по лестнице изо всех сил, но все же не успел перехватить сбежавшего пациента.

— О, — хором отреагировали миссис и мисс Элиссон.

Мистер Грейнджер поглядел на здоровенный, не меньше фута длиной, зуб, вроде бы клык, который он держал в руке, затем на слегка обуглившийся дверной косяк (алюминиевый, между прочим), и быстро затолкал зуб в длинную, по локоть, и явно дорогую перчатку, которую он держал в другой руке.

— Это… эм-м-м-м… сувенир, — пояснил он. — От него. Этот парень… Ну…

За углом взревел мотор мотоцикла, звук рывком поднялся до крещендо и затем начал стихать, быстро удаляясь.

— Этот мальчик — кто он? Откуда? А чей это клык? Он пытался задобрить вас таким подарком? Он учится вместе с Вашей дочерью? — атаковали мистера Грейнджера обе дамы.

— А они уже целовались? — тоненьким голосом поинтересовалась Синди. — В губы?

— Боюсь, что да, — озабоченно ответил мистер Грейнджер. — Очень боюсь, что да.

— Тогда я не удивлена, — кивнула Кларисса. — И… Этот клык наверняка стоит целое состояние, Дэниэл. Вы же расскажете нам о нем, пока будете проводить осмотр?

— И об этом мальчике тоже, — пискнула Синди. — Тогда мне будет не так страшно, как ему.

— …И мы не будем требовать у Вас скидку, — нанесла удар милосердия миссис Элиссон.

Мистер Грейнджер выглядел загнанным в угол.

— Прошу, — обреченно отворил он дверь перед дамами; собравшиеся на его высоком челе морщины свидетельствовали об интенсивной работе мысли.

Парень щегольски, с легким заносом, остановил мотоцикл рядом с придорожным кафе, заглушил двигатель и поставил мотоцикл на подножку.

— Отдохни пока, — пробурчал он, снял украшенный идущим через всю макушку от лба до затылка Юнион Джеком шлем и достал из кармана свободной куртки компактный, всего-то в пару сигаретных пачек размером, мобильный телефон — довольно недешевую для его возраста игрушку. Впрочем, мотоцикл тоже был не из бросовых — пусть и не классический «Харлей», но вполне, вполне себе респектабельный японец.

Парень выдвинул антенну, проверил уровень сигнала и набрал номер.

— Гермиона? — спросил он, дождавшись ответа.

— Не очень хорошо, знаешь ли. Пришлось выпрыгнуть в окно. Да. Нет, не разбил — просто просочился наружу прямо в полете. Магия.

— Ну… Нет, когда я сказал, что теперь ты моя девушка, а я твой парень, он нормально среагировал. Даже своими инструментами этими жуткими запугивать не стал. Сказал, что это было ясно еще после первого года. Ну, а то!

— Нет. Очень хотел спросить, но не решился. Возможно, боялся узнать ответ?

— Потом я достал клык и попросил его… Да, конечно, предупредил. Само собой, вместе с перчаткой. Три раза предупредил. Три. И на деревяшке показал, специально тащил ведь.

— Ну вот. Я попросил его сделать… сама-знаешь-что. Да, тоже оставил. Конечно, спросил… Да, показал… Не то, чтобы поверил, но принял… А сама как думаешь?

— Ну да. Все вроде хорошо было. Он меня даже на ужин пригласил. Нет, не приду. Потому что потом он спросил, а зачем мне это надо, ну, то, о чем я его попросил. И… Как мы и договаривались, я ему все рассказал... эм-м-м… сколько успел…

— Он слушал-слушал, а потом взорвался. Сказал, что мы все это придумываем, и такого в Британии — что волшебной, что обычной — просто не может быть. Ни в одной школе. Да. Блок. Бетонный блок во весь мозг.

— Понимаешь… Он попытался вернуть мне этот зуб. Оказывается, это не клык, а зуб, у змей нет клыков, они только у млекопитающих есть. Он мне целую лекцию прочитал. Да, поэтому. НЕТ. Ни я, ни он не пострадали. Все в порядке. Он его правильно держал, профи же. Только, по-моему, дверной косяк поцарапал, когда за мной гнался. Я из-за угла смотрел и уехал, только когда он зуб этот в перчатку запихал. Не знаю теперь.