— Но?..

— Непосредственно во время визита сотрудника ДМП Орвол Гонт узнал, что его дочь засматривается на сына местного сквайра, того самого Томаса Реддла. Его взбесило то, что его чистокровная дочь влюбилась в какого-то грязного маггла. Он накинулся на нее и начал душить… А когда Огден попытался спасти бедную девушку, Орвол и его сын Морфин набросились и на него. В результате мистер Огден вызвал наряд авроров, и оба Гонта были отправлены в Азкабан.

— Но, видимо, не пожизненно?

— Почему ты так считаешь?

— Старики в деревне говорили, что как минимум младший из этих оборванцев вернулся. К тому же Том достаточно много узнал о своей семье. Его мать умерла сразу после его рождения (и это зафиксировано в маггловских документах), так что он должен был поговорить с кем-то другим.

— Почему ты считаешь, что он узнал о семье?

— Потому что он смог совершить убийство трех человек, не оставив следов.

— Реддлов убил его дядя, Морфин, — вздохнула мадам Боунс. — Как раз младший из Гонтов. На его палочке были обнаружены следы трех Смертельных Проклятий, и он сам признался в убийстве под действием Зелья Правды.

— Странно. А когда его выпустили, Морфина? Ну, и его отца?

— Орвол провел в Азкабане шесть месяцев и умер почти сразу же после освобождения, узнав, что за время его заключения Меропа сбежала с тем самым магглом. А Морфин — три года.

— Хм… Морфин не убивал Реддлов, мадам Боунс.

— Почему Вы так считаете, мистер Поттер?

— Его выпустили в двадцать девятом, верно? А Реддлов убили летом сорок третьего. Так не бывает — ждать-ждать четырнадцать лет, а потом вдруг ни с того ни с сего пойти и убить. Ну и… Фрэнк Брайз, тот самый садовник, которого летом убил Том, видел, как к дому Реддлов поднимался юноша лет шестнадцати, по описанию очень похожий на Тома-Из-Дневника, ну и одновременно на Тома Реддла – старшего, отца Волдеморта.

Он понял, что только что сказал что-то важное, что-то, что может помочь им вычислить местоположение дома отца Волдеморта, но мысль об этом все время ускользала — вероятно, именно так действовал тот самый «Фиделиус».

— Но палочка и допрос под Зельем Правды?! — удивилась мадам Боунс. — Это довольно-таки надежные доказательства.

— Я лично видел, как Том пользовался чужой палочкой, — пояснил Гарри. — И знаю, что он очень хорош в ментальной магии. Если создать у человека ложные воспоминания — как подействует зелье?

— Допрашиваемый ответит то, что помнит, а не то, что было на самом деле, — ответила мадам Боунс, и Гарри сделал себе зарубку на память: это могло оказаться очень важным.

— И еще одно, — продолжил он, — скажите, мадам Боунс: когда Морфина арестовали, было ли при нем золотое кольцо? Массивное такое кольцо, тяжелое?

— Я могу запросить протоколы, — пожала плечами мадам Боунс, — но, насколько я помню, ничего ценного у Морфина найдено не было.

— Магглы рассказывали, что у Морфина, ну, того самого младшего оборванца, который жил где-то рядом с домом Реддлов, в начале сороковых уже, было золотое кольцо. Местные хулиганы даже думали о том, чтобы отобрать его, но боялись змей, которые во множестве жили рядом с его лачугой, да и самого этого Морфина тоже опасались, он же настоящим психом был.

— То есть однажды молодой Сам-Зна… э-э-э… Том появляется у дома своего отца, — медленно сказал профессор Люпин, — затем его отца и деда с бабкой находят мертвыми, а у его дяди пропадает фамильное кольцо, и, вероятно, медальон Слизерина…

— Когда обоих Гонтов арестовали по сигналу Огдена, в двадцать шестом, медальон остался у Меропы и, как я полагаю, исчез вместе с ней, — уточнила мадам Боунс. — Так что пропало только кольцо, но и это тоже… заставляет задуматься.

— …А когда Меропа родила Тома и умерла в приемной комнате маггловского приюта, ничего ценного, никакого медальона при ней уже не было… — проинформировал собеседников Гарри. — Но вот похожее по описанию кольцо мелькает на колдографии, сделанной на выпуске Тома, оно у него на пальце было, и это тоже улика.

Мадам Боунс согласно кивнула: фамильное кольцо на пальце Тома действительно могло быть веским аргументом в пользу его вины.

— Так или иначе, — продолжил Гарри, — тогда, в июле сорок третьего, либо Волдеморт наложил на дядю «Империус» и приказал ему убить Реддлов… Но тогда непонятно, зачем ему самому подниматься в дом… Либо он убил их лично, палочкой Морфина, и убедил дядю, что тот сам это сделал.

— У меня появилось огромное желание допросить Альбуса одновременно в холодных кандалах, накачанного Зельем Правды и под самой жесткой легилименцией, которую я могу обеспечить, — пробормотала суровая ведьма и яростно зевнула: до утра оставалось не так уж и много времени.

— Почему, мадам? — спросил Гарри.

— Дамблдор посещал Морфина Гонта в Азкабане незадолго до смерти. Тот умер в девяностом, вскоре после этого визита. И об этом осталась запись в журнале посещений.

— Простите, мадам, но тогда Вам нужно поторопиться, — Гарри еле удалось загнать Взбешенного Себя вглубь головы. — Потому что я могу оказаться первым. То есть, Директор скорее всего знал про это… про эту историю очень давно, понимал значение… некоторых вещей… еще до того дневника и упоминания об этом мерзком Герпии! А даже если и нет — он не мог не понять важность этого кольца еще в позапрошлом году!

— Вы будете третьей, Амелия, — сказал профессор Люпин. — Дамблдор посетил какого-то там Гонта… Но даже не подумал сделать то же самое для Сириуса!

Гарри понял, что авторитет Дамблдора в голове оборотня только что рассыпался на мелкие кусочки — точно так же, как это случилось на первом курсе с Гермионой. А значит, он только что отыграл у Повелителя Памяти еще одно очко — хотя пока и не полностью, но отыграл.

— Мы пойдем вдвоем, Рем, — сказала голова Бродяги, вплывающая в отворившуюся дверь. — В конце концов, это касается именно меня. Привет, Амелия, рад снова тебя видеть, но прости — ты будешь только четвертой.

Мадам Боунс опустила палочку.

— Я рада, что ты остался таким же шалопаем, Стабби, — сказала она. — Но когда-нибудь ты допрыгаешься.

— Что поделать, — Блэк сбросил мантию-невидимку. — Вообще-то мне очень хотелось приложить Альбуса чем-нибудь из нашего семейного наследия прямо там, в холле, у Кубка. Он не заметил меня под мантией, так что у меня были все шансы. Сам не знаю, как сдержался.

— Он…

— У вас есть огневиски? — спросил Сириус, ставя на стол тяжелый широкий стакан из прозрачного, как слеза, хрусталя; мадам Боунс достала из внутреннего кармана плоскую фляжку. — Налей-ка…

Начальница ДМП плеснула в стакан пылающей синим огнем жидкости, стакан подпрыгнул и пьяным голосом заорал:

— «ГАРРИ ПОТТЕР — ЧЕМПИОН ХОГВАРТСА!»

Гарри стоял у могилы родителей, рядом с ним сидел большой черный пес, а профессор Люпин и мадам Боунс стояли чуть поодаль. Положенные юношей на могилу алые розы выглядели каплями крови на рано выпавшем снегу. Да, Смертельное Проклятие не оставляет ран, из которых могла бы течь кровь, но он все равно не стал сдерживать слез.

Сейчас он стоял у могилы папы и мамы уже третий раз — он был тут перед третьим курсом, затем — на Хэллоуин своего дополнительного года, и вот теперь он вернулся снова.

«Последний же враг истребится — смерть», — прочитал он надпись на памятнике; теперь он знал, что это была цитата из Библии.

Он вздохнул и повернулся к сопровождающим.

— Идемте? — спросил он, решительно вытирая глаза и надевая очки.

— Да. Пожалуй, пора, — кивнула мадам Боунс. — Извини, Гарри, но мне надо в Министерство. Я вынуждена оставить тебя на попечение Ремуса и этой псины. И я откручу им обоим головы — им и Аластору тоже, — если с тобой что-то случится.

— Все будет нормально, мадам, — успокоил ее Гарри. — Мы знаем, что делаем.

Мадам Боунс кивнула и, крутанувшись на каблуках, аппарировала. Гарри, Ремус и пес двинулись к пабу.

— Миштер Поттер, Ремуш! — услышали они шепелявый голос.