— Я так волновалась за тебя, Гарри, — тем временем щебетала Тонкс. — Тетя Эми («Амелия Боунс», — перевел для себя парень) говорила, что ты наверняка обрадуешься, если я, раз уж Аластор сегодня уж-жасно занят, вытащу тебя в Хогсмид — ну там, посидеть в таверне, выгулять собаку…

— Эту собаку уже есть кому выгуливать, — тихо буркнул Гарри, слегка кивая в сторону Флер, стоящей рядом с сестренкой и явными родителям — по крайней мере, ясно было, что свою красоту Чемпионка Шармбатона унаследовала от этой ослепительной женщины. Ее муж, невысокий кругленький волшебник с черной бородкой, носил сапоги на высоком каблуке и все равно был ниже супруги на целую голову. Вероятно, он обладал массой достоинств, не относящихся к области эстетики.

— Я даже выбила у Директора Дамблдора разрешение не только для тебя, но и для остальных чемпионов… — продолжала Тонкс.

Тем временем, воспользовавшись всеобщим смятением (довольно-таки пожилые родители Виктора Крама, стоящие вместе с ним у дальней стены, тоже с некоторым недоумением смотрели на семейную сцену), Гермиона подошла к мистеру и миссис Грейнджер, схватила их за руки и разрыдалась. Габриель, вывернувшись из руки матери, бросилась к своей спасительнице и зарыдала вместе с ней.

«Ничего себе, хорошенькое начало…» — подумал Маленький Офигевший Гарри.

— Что она нашла в тебе? — спросил его мистер Грейнджер. — Ну что она в тебе такого нашла, что полезла из-за тебя прямо в пасть кровавому дракону?!

Они сидели в отдельной комнате на втором этаже «Трех Метел», причем за окнами трактира Гарри заметил как минимум два полных аврорских патруля.

Крам повел своих родителей на корабль (замок им потом, по окончании экзаменов, покажет Лаванда), Делакуры всем семейством направились к карете Шармбатона, возле которой лежал огромный, угрожающего вида, черный пес, а Тонкс вместе с дожидавшимся их у входа в заведение мадам Розмерты профессором Люпином, несли вахту в коридоре: «Спасать тебя от разъяренных папочек в мои обязанности не входит, зайчик», — шепнула она напоследок.

— То, чего ей не хватало, наверное… — коротко ответил Гарри.

— И чего же ей не хватало? Мы… Мы дали ей все, что она пожелает!

— Вы не пробовали спросить это у нее самой? — сходу пошел на обострение гриффиндорец. — И чего ей не хватало, и чего она действительно желает? Не «что положено желать хорошей девочке из респектабельной семьи стоматологов с точки зрения заботливых родителей», а что желает сама Гермиона Грейнджер, там, глубоко, под своей броней из книжек? Искренне спросить, а не… потому что так положено, или соседи должны одобрить, или доктор Спок так в книжке написал?

— И все же? — удивительно, но мистер Грейнджер действительно пытался понять. Видимо, и ему, и миссис Грейнджер, которая сейчас разговаривала с дочерью за соседним, отделенном Заглушающими Чарами, столом, пришлось не только немало пережить, но и многое обдумать.

— Уважения. Доверия. Приключений, — мистер Грейнджер дернулся, но Гарри спокойно продолжил: — Да, приключений. И… тепла. Вы думаете, ей хотелось быть Идеальной Девочкой? Я только неделю назад узнал, что она играет на фортепьяно, причем здорово играет. Она молчала об этом четыре года, потому что она это чертово фортепьяно просто ненавидела. А сколько ее времени и ваших денег на это ушло?

Мистер Грейнджер угрюмо уставился на Гарри.

— И… она не из-за меня полезла в этот турнир, а из-за себя. Она ведьма. Так получилось, и никто в этом не виноват. Гены, хромосомы, наследственность… Случай… Она приняла это. И… не хочет этого лишаться. А вы решили за нее. Обычно взрослые имеют такое право, да и вы, если по закону, тоже, но… Тогда, на Хэллоуин, вы решали за нее там, где жизненного опыта у нее больше, чем у вас. А это неправильно.

— Сколько тебе лет? — внезапно спросил мистер Грейнджер.

— Формально — четырнадцать, — ответил Гарри, — а на самом деле — шестнадцать. Я прошлый год два раза прожил, — пояснил он, — ну и в первом прошлом году мы вместе с Гермионой еще около трех месяцев намотали.

— То есть… То есть ей… — удивительно, но мистер Грейнджер не запутался в его довольно нетривиальной хронологии.

— Ей тоже шестнадцать. — кивнул Гарри. — Сутки как исполнилось.

— Вы с ней спали? — резко спросил мистер Грейнджер, уперев тяжелый взгляд в лицо юноши.

— Да, сэр, — выдержал его взгляд Гарри. — Этой самой ночью.

Он положил на стол левую руку, продемонстрировав узкое серебряное кольцо на безымянном пальце. Мистер Грейнджер перевел взгляд на Гермиону — она в этот момент демонстрировала матери точно такое же колечко.

— Знаешь, почему я не… не попытался хотя бы достать тебя? — криво усмехнулся мистер Грейнджер.

— Потому что не смогли бы, сэр?

— Я же сказал — «попытался бы». Потому что ты не стал испуганно уточнять, что это была ее инициатива. И что она спланировала это еще год назад.

Достал. Он все-таки его достал.

— Х-ХА! Я все-таки знаю Май намного дольше, чем ты, — пояснил мистер Грейнджер, крайне довольный тем, что смог-таки послать Гарри в нокдаун хотя бы словами. — Ну и… с хозяином ее любимой книжной лавки мы иногда играем в бридж. Итак?

— Я хочу жениться на Гермионе, сэр. И жить с ней настолько долго и счастливо, насколько смогу. Насколько мы сможем. И вчера, когда я понял, что она затеяла, я попросил ее выйти за меня замуж, когда нам исполнится семнадцать. Это возраст волшебного совершеннолетия, сэр.

— То есть, через год? И как отреагировала Май?

— Достала из сумки молоток для отбивания мяса. Она обещала, год назад еще, что купит его, когда я сделаю ей предложение, — пояснил он. — Но она всегда готовится к экзаменам заранее. Вообще-то, сначала она думала о скалке, но потом решила, что у меня слишком крепкий лоб. И еще она предупредила меня, что не собирается в угоду всяким там патриархальным обычаям менять фамилию.

— Этот плюгавый старикашка… он не врет? — сменил тему мистер Грейнджер, давя ухмылку.

— Насколько я знаю — нет, сэр. И… со мной ей будет безопаснее, сэр. Честно. Именно потому, что мы знаем, какие драконы тут водятся, и знаем, как их обойти, если уж не… обезвредить.

— Мы последуем его советам, — сказал мистер Грейнджер. — Но… знал бы ты, сынок, как бы мне хотелось отправиться на четыре года назад, как я понял, вы это умеете, и выгнать эту драную кошку с нашего порога, когда она пришла к нам…

— Волшебники тоже не могут менять уже случившееся. И… тогда Гермиона была бы уже мертва, — жестко сказал Гарри. — И не исключено, что ее убили бы Вы сами — прекрасно осознавая, что Вы делаете, совершенно этого не желая… Это заклинание «Империус», оно полностью подчиняет волю человека тому, кто его наложил. Мы с Гермионой умеем его сбрасывать, и один мой знакомый, он, кстати, не волшебник, тоже, но… Это не у каждого получается. И не сразу. Мы видели человека под таким проклятием с месяц назад. Это страшно.

— Те самые драконы, о которых вы знаете, а мы нет?

— Да. Вы же слышали обо всех этих расистах, да, сэр? Они такие «милые шутки» с «Империусом» просто обожают. И… если бы Гермиона не помогла мне, еще на первом курсе, их главный расист, Том, вернулся бы еще тогда, три года назад. Год на восстановление его банды, потом он захватил бы контроль над Министерством… И при первом же зафиксированном выбросе вашей дочери, а без постоянной практики они неизбежны, они пришли бы к вам вместо профессора МакГонагалл. Такие как Гермиона или я — угроза для них. Потому что они замкнулись и гниют в своем мирке, а мы — свежий воздух, который для них смертелен.

— Америка? Франция? Австралия?

— Мы наводили справки, сэр. В Америке полный запрет на близкие отношения волшебников с неволшебниками, даже дружеские, даже с родителями, так называемый закон Раппопорт, его из-за охоты на ведьм приняли… В общем, этот закон отменили позже, чем расовые законы, которые против негров: всего одно поколение назад. И не все этой отменой довольны, так что у Тома там сторонников хватает.