— Пока нет, — ответил тот, — мне его надо… кое-куда отослать, срочно, до отбоя. Но летом я к тебе или к Артуру подскочу все-таки, причем не только с ним, но и с Германом.
— С Германом?
— Он, Герман в смысле, тебе еще больше понравится, — успокоил его Гарри, — слово пацана. Ну, а о цене договоримся. Ладно, я в совятню. Спасибо, Дин.
Он сгреб револьвер и патроны в сумку и поднялся.
— Я с тобой, — быстро сказала Гермиона, — подожди меня, пожалуйста.
Ждал ее Гарри недолго: видимо, сумка девушки была собрана заранее. По пути в совятню Гарри заметил, что подруга тоже нервничает, и как бы не больше него самого. Надо будет сразу после отправки почты увести ее в Лабораторию и сделать то, что он запланировал с самого утра.
— Я сегодня унесла твою метлу туда, к нам, — сказала Гермиона, когда они, отправив с Хедвиг довольно большую посылку для профессора Люпина, действительно двинулись в сторону Лаборатории. — И, Гарри… пожалуйста, ничему не удивляйся.
— Поздно, — усмехнулся юноша, — я удивлен уже тем, что ты решила вообще прикоснуться к метле. Наверное, ты, — он оглянулся: портретов рядом не было, — захотела поймать еще один… э-э-э… снитч?
— Оргазм, Гарри. Не надо стесняться этого слова. По крайней мере, когда мы одни. Да. Я определенно решила поймать его. И, возможно, не один раз. Оставь свои учебники здесь и бери метлу, Гарри Джеймс Поттер. Помоги мне сесть. И… обними меня. А теперь — шипи!
Когда они приземлились в Сталактитовом Тире, Гермиона, не давая ему опомниться, впилась в его губы таким поцелуем, что и Большой Ошарашенный, и Маленький Озабоченный Гарри одновременно заподозрили неладное.
— Идем, Гарри. До полуночи осталось слишком мало времени, — она схватила его за руку и потащила за собой, лавируя между изрядно прореженными сталагмитами с буквой «М» (и сталактитами без оной). Гарри оставалось только подчиниться.
Во время полета через собственно Тайную Комнату и выходящий в Запретный Лес лаз Гермиона сидела, свесив ноги на одну сторону, обнимая Гарри и пряча лицо у него на груди, причем явно не от страха.
— Правь чуть левее вон той вершины, — сказала она, оглянувшись и оценив обстановку, — еще левее… чуть ниже… Видишь?
Гарри действительно увидел огонек, слабо мерцающий под прикрытием валунов рядом с… пещерой Сириуса?!
Он приземлился даже не аккуратно, а нежно и тут же столь же нежно подхватил подругу.
— Поздравляю тебя с шестнадцатилетием, — улыбнулся он прежде, чем она успела открыть рот. — И…
Он засунул руку в карман и с удивлением обнаружил, что Гермиона вытаскивает из сумки совмещенный с топориком молоток для отбивания мяса.
— Ты же обещала купить его уже после того, как я сделаю тебе предложение, — совсем немного удивился он.
— Ты мог бы уже давно понять, Гарри Джеймс, что я всегда готовлюсь к экзаменам заранее, — хитро улыбнулась мисс Грейнджер. — И еще: я, конечно, не следила за тобой специально, но каталог ювелирной лавки не входит в число твоих обычных книжек для ежедневного чтения, а ты рассматривал его три вечера подряд. А потом еще долго консультировался с Джинни и Невиллом и рассматривал их кольца.
— Я побит, — вздохнул Гарри. — Ничего не могу противопоставить самой умной ведьме мира.
— Я воспользуюсь этим. Сегодня. И особенно завтра. Но… как ты решил обойти проблему с подарками? Опять «защитное снаряжение»?
— Нет, но я уверен, что у тебя завалялся хотя бы один кнат. Ну или фунт, — слово «пенни» он не использовал из осторожности. — Мне вообще-то без разницы.
— Я придумала лучше, Гарри, — Гермиона убрала молоток в сумку и достала из нее точно такой же футляр, какой держал в руке юноша. — Махнемся, как говорят близнецы?
Кольца в футлярах оказались не то, чтобы одинаковыми, но явно из одного и того же набора либо от одного и того же мастера: серебряные, гладкие, простые, но изящные.
— Меня сдали с потрохами, — вздохнул Гарри.
— Разумеется. Я подошла к Джинни и Неву сразу после тебя и сделала заказ в тот же вечер. И?
— Гермиона Джин Грейнджер. Я люблю тебя больше жизни и прошу тебя выйти за меня замуж сразу после того, как тебе исполнится семнадцать. Я…
— Я должна подумать об этом. На самом деле, Гарри, я об этом мечтаю, больше жизни мечтаю, но… ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СКАЗАЛ МНЕ О ТОМАХ?!
— О Томах? Тех двух, которые у меня в голове?
— ДА! И НЕ НАДО ОТГОВАРИВАТЬСЯ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ! Я ГОТОВА ИДТИ С ТОБОЙ КУДА УГОДНО, И ДАЖЕ… НО ТЫ!..
— Э. Я был уверен в том, что ты знаешь о них, — Гарри выглядел расстроенным и испуганным, да, в общем-то, он и был таким. — Я ж тебе говорил об этом, тогда, перед…
— Ты что-то неразборчиво б-буркнул и сказал «Потом»! А никакого «п-потом» н-не было, вот! Ты молчал, а я ждала, и п-переживала ужасно, а ты все не рассказывал!
— Ну… Честно говоря, там и рассказывать-то нечего было. Ну да, Том. В голове. Две штуки вроде как. Один давно уже сидит, с самого того Хэллоуина, наверное, а второй туда из диадемы той пробрался. А диадему же я при тебе разбил, и как второй Том мне в голову влез, ты своими глазами видеть должна была. И я подумал, что ты и так уже все знаешь.
— П-прости, Гарри, — Гермиона окончательно расплакалась. — Я… Я думала, что ты… что ты мне не веришь… Ну или веришь недостаточно для того, чтобы…
— Э… Это ты прости меня. За то, что я это самое «потом» замотал. Вообще-то я и обоих этих Томов, и даже память о них запираю в самый дальний ящик. Это… самый опасный для меня секрет. Но… я был уверен, что ты…
— Га-га-гарри…. Я все-таки такая дура… Я и не подумала о тайне… Я та-такая эгоистка, я во-вообще о тебе не д-думала…
— Если бы ты обо мне не думала, тебе эти Томы пофиг были бы, — резонно возразил Гарри. — И ты не обещала бы с этими Томами разобраться. Я же сидел тогда рядом, в соседней кабинке, когда ты Раннего Меня провожала. И… после. Когда ты там все громила. И я это твое обещание сам слышал!
— Я… Я что, это вслух сказала?! — прошептала она прямо в его рубашку.
— Ну… Да. Или нет. Но, по крайней мере, я это услышал. Причем ты даже обозвала их вонючими, вот!
Гермиона вытерла слезы и выпрямилась.
— Гарри Джеймс Поттер. Я тоже люблю тебя больше жизни, и я согласна. Но фамилию я менять не буду, потому что это патриархальный и устаревший обычай. Прости меня.
— Невилл проспорил Джинни галлеон, — вздохнул Гарри. — Они забились, когда я их о кольцах расспрашивал. Ну… Логично. В конце концов, МакКошка твой любимый профессор, а она тоже фамилию не меняла, я у Лаванды уточнял. Еще условия?
— Никаких. Вместе навсегда, Гарри?
— Вместе навсегда.
Он надел кольцо на ее палец, она на его, и они поцеловались. Губы Гермионы были солеными от слез. Гарри тоже было плохо: ведь обратить внимание теперь-уже-невесты на то, что он не нашел никакого способа избавиться от непрошеных гостей в собственной голове, кроме как умереть самому, ему не хватило смелости даже сейчас. Оставалось только надеяться, что это «навсегда» будет не слишком коротким.
— Ну почему у нас все так? — прошептала она, когда они стояли обнявшись. — Я же целый год ждала, я так мечтала, и все равно чуть было не испортила все… Хорошо, что ты такой…
— Просто мы с тобой оба ни разу не плюшевые, — ответил Гарри. — Ты кремень, я железо. Ну или наоборот. Вот и летят искры-то.
— Тогда… Тогда сегодня мы разожжем огонь, Гарри. Вместе.
— Ты… уверена? Ведь завтра…
— «Завтра» у нас с тобой всегда будет какая-нибудь пакость. Ну, по крайней мере, пока мы — заметь, любимый, МЫ! — не разберемся с Томом. Ну или с кусочками Тома, сколько бы их ни было, хоть внутри тебя, хоть снаружи. И, к слову, я считаю это не препятствием, а дополнительным доводом «За».
Гарри-Которому-Было-Стыдно немного, совсем чуть-чуть отпустило. Его трусость все еще оставалась трусостью, но Гермиона понимала то, что он не решился сказать, и так. А значит, он сможет озвучить то, о чем они оба умолчали, чуть позже, после Операции. А Беспокоящийся-О-Подруге Гарри спросил:
