— Он любил ее, а потом больно ранил? Словами? — спросил Гарри. — И после этого мама ушла к папе?

— Да. Но любить ее Северус не перестал. И… он раскаялся в содеянном. Деятельно раскаялся. Именно поэтому я доверяю профессору Снейпу. И, раз уж тебя… не слишком интересуют те суды, что я могу припомнить…

Дамблдор осторожно достал из шкафчика чашу и поставил ее на отполированный до блеска стол. Затем он вытащил из мантии палочку, коснулся ею своих серебристых волос у виска и медленно ее отвел. Гарри показалось, что одна лоснящаяся прядь прилипла к ней, но он тут же понял, что это не волосы, а нить молочно-белого вещества, такого же, как то, что наполняло чашу.

— Это одно из воспоминаний, которыми я хотел бы поделиться с тобой, — пояснил он.

Он стряхнул воспоминание в сосуд и коснулся поверхности палочкой. Из глубины тумана поднялась фигура пухлой, обиженно нахмурившейся девушки лет шестнадцати и стала медленно вращаться. Ноги ее все время оставались в Омуте, и она не обращала внимания ни на Гарри, ни на профессора Дамблдора.

— Он наложил на меня заклятие, профессор Дамблдор, — вдруг заговорила девушка. — А я ведь только дразнила его, сэр, сказала, что видела, как он в четверг целовался с Флоренс за теплицами…

— Но зачем, Берта, — печально спросил Дамблдор, глядя на кружащуюся фигурку, — зачем тебе понадобилось следить за ним?

— Берта? — прошептал Гарри, глядя на девушку. — Это… это Берта Джоркинс?

Он подумал, что Дамблдор, говоря «за ним», а не «за ними», имел в виду явно не слежение за целующейся парочкой. И, судя по проблемам мисс Джоркинс с памятью… Это было задолго до ее встречи с Волдемортом. То есть, Директор, вероятнее всего, знал, кто лишил Берту памяти. Локхарт?

— Я запомню мисс Джоркинс, сэр, — кивнул он. — Спасибо, что показали мне ее.

— Не желаешь ли попробовать сам, Гарри? — спросил Дамблдор. — Что-нибудь не слишком личное?

— А как это делать, сэр?

— Очень просто — ну, как я полагаю, это просто для тебя, с твоей дисциплиной разума. Тебе надо как можно четче вспомнить интересующий тебя момент, а потом подцепить воспоминание палочкой, вытащить его из головы и поместить в Омут.

Гарри задумался. Пожалуй, один такой момент, одновременно и нужный, и безопасный, ну, относительно безопасный, у него был. Дамблдор тем временем подцеплял палочкой свои нити из омута и раскладывал их по маленьким подписанным флакончикам.

Юноша достал палочку и поднес ее к виску. Маленький-Гарри-Хранитель-Ключей схватил нужное воспоминание и начал стравливать серебристую нить наружу.

— Теперь коснись палочкой своих воспоминаний и… не возражаешь, если я постою там рядом с тобой?

— Нет, сэр, не возражаю. На самом деле, для меня это в новинку, и… я бы не отказался от страховки.

Гарри коснулся палочкой серебристого тумана над чашей. Туман завертелся и посветлел, а потом стал прозрачным, как стекло. Гарри увидел квиддичный стадион, заросший низким кустарником — да, точно, это был тот самый вечер…

К сожалению, сквозь круглое окно невозможно было рассмотреть все, что его интересовало. Гарри наклонился ниже…

— Ты можешь погрузиться в свои воспоминания целиком, — услышал он голос Дамблдора.

И он нырнул.

Он стоял на верхней трибуне — рядом с позавчерашним собой и Гермионой.

«Что они сделали с полем?!» — услышал он собственный голос. Позавчерашний Гарри его-сегодняшнего не видел и не слышал. Сегодняшний Гарри хлопнул себя по боку — к счастью, сумка была при нем.

Он выдернул из нее большую маггловскую тетрадь в клеточку и маггловский же карандаш, и стал как можно быстрее и тщательнее набрасывать план Лабиринта.

— Очень, очень… практично, Гарри, — сказал появившийся рядом Дамблдор. — Признаться, я поражен твоим выбором… момента.

— У меня впереди довольно тяжелое Испытание, сэр, — сказал Сегодняшний Гарри, не прекращая чертить, — и… я использую любую возможность, всегда использую, которая может помочь в этом. Честно говоря, мне совсем не улыбается нестись наугад, подобно самоубийце, рассчитывая только на свою удачу.

— Понимаю тебя, Гарри, — кивнул Директор. — Ты не возражаешь, если я проследую за вами, — он кивнул на Позавчерашнего Гарри и Позавчерашнюю Гермиону, спускающихся вниз, — и послушаю ваш разговор с Людо?

— Конечно не возражаю, сэр!

Дамблдор как-то сразу оказался там, внизу, а Гарри продолжал свою работу. Когда он закончил набросок и наскоро проверил его соответствие картине, они с Виктором и следующий за ними Дамблдор уже покинули стадион. Гарри слегка запаниковал, но все обошлось: когда воспоминание кончилось, его потянуло вверх, и он обнаружил себя стоящим рядом с Дамблдором в его кабинете.

Он бросил быстрый взгляд на тетрадь в руке — рисунок никуда не делся. Уф-ф-ф.

— Пять баллов Гриффиндору за изобретательность, мистер Поттер, — улыбнулся Дамблдор. — Да и мисс Грейнджер, за находчивость, тоже пять баллов.

— Спасибо, Директор. И… простите, но там, дальше, было… довольно личное. Причем не только мое. Но я могу загрузить в Омут другое воспоминание, о том, как мы с Виктором встретили мистера Крауча.

— Вряд ли в этом есть необходимость, Гарри, — покачал головой Директор. — Но я признателен тебе за это предложение. Теперь ты можешь вернуть воспоминание в свою голову. И… позволю себе пожелать вам с мисс Грейнджер удачи на Третьем Испытании. Пусть ты и не желаешь рассчитывать только на нее, боюсь, она, я имею в виду удачу, вам обоим очень понадобится.

====== Чем Лучше Вечер, Тем Хуже Утро ======

Набросок Лабиринта, вместе с десятком сиклей, они с Гермионой отдали Дину, и уже через два дня получили самую настоящую карту, причем в двух экземплярах. К сожалению, ни ловушек, ни хагридовых зверей на ней не было отмечено, но и простой план был великолепным подспорьем.

Учебные дни, утренние пробежки и дополнительные вечерние занятия покатились нескончаемой чередой.

Удивительно, но удар по голове сказался на преподавательских талантах Грюма сугубо положительным образом: Гарри показалось, что его объяснения стали намного понятнее, а практические занятия, хоть и остались довольно жесткими, теперь не погружали большинство учеников в пучину отчаяния.

А вот со здоровьем профессора ЗОТИ явно было не все в порядке: его пораженная «Таранталлегрой» деревянная нога, с которой он уже почти было справился, теперь действительно пританцовывала чуть заметнее. Да и голова профессора явно все еще побаливала: теперь он значительно чаще, чем раньше, прикладывался к своей фляжке, да и в свой кабинет Гарри или близнецов он больше не приглашал, ссылаясь на плохое самочувствие.

Впрочем, поскольку и до Третьего Испытания, и до экзаменов осталось меньше месяца, Гарри не слишком сожалел об этом. Но, памятуя историю с Драко в прошлом году, как-то ранним утром он даже проверил старикана по Карте Мародеров — но неподвижная метка в кабинете профессора Защиты исправно выдала «Аластор Грюм», а вот никакого «Тома Реддла» рядом не оказалось.

К тому же вечером Гарри падал без сил еще до отбоя, и лишь напоминание Крама позволило им с Гермионой не пропустить визит на корабль Дурмштранга, который глава их Дома, скрепя сердце, одобрила. «Во имя налаживания международных связей».

— Виктор, позволь представить тебе моих друзей, мисс Сьюзен Боунс и мистера Джастина Финч-Флетчли, Дом Хаффлпафф, — с достоинством сказала Лаванда, встречая присоединившихся к Гарри, Гермионе и близнецам барсуков на палубе корабля Дурмштранга.

— Лаванда много говорила мне о вас оба, — Крам поцеловал руку Сью и обменялся крепким рукопожатием с Джастином. — Я тебя помню, — сказал он. — Ты почти свалил Марко. Думаю, он помнит тебя лучше, — стоящий у борта средиземноморского вида парень улыбнулся во все тридцать два зуба и кивнул.

— «Почти» не считается, мистер Крам, мистер Манчини, — ответил безукоризненной улыбкой Джастин. — Позвольте выразить восхищение вашим умением работать в команде.