— Директор, я отказываюсь работать в такой обстановке! Едва вы вышли, Аластор вскочил, заявил, что не может отлеживаться в Больничном Крыле, когда кругом враги, подхватил свой посох и сбежал! Он заперся в своем кабинете, и я не смогла убедить его вернуться в Больничное Крыло!
— Именно поэтому я и была вынуждена отправить старого дурака в отставку, — пробурчала мадам Боунс. — Поппи, я постараюсь поговорить с ним хотя бы через дверь, но… Он хоть в… приемлемом состоянии?
— Физически – да, хотя я бы на всякий случай продержала его до вечера, но его паранойя… Таким я видела его только во время той войны.
— Полагаю, обсудить некоторую… эксцентричность профессора мы можем и без присутствия учеников, — довольно жестко произнес Дамблдор.
Виктор и Гарри переглянулись и вышли.
— В следующий раз, когда ваш директор будет… «напитки», — шепнул Виктору Гарри, — постарайся посмотреть, нет ли у него вот здесь, — он показал на левое предплечье, — татуировки в виде черепа со змеей. Судя по Святочному Балу, вам иногда приходится… транспортировать его до постели, так?
— Так. Я посмотрет, — помотал головой Виктор, и Гарри испытал легкий когнитивный диссонанс: утвердительный тон болгарина слабо коррелировал с жестом отрицания.
К утру пятницы мистера Крауча так и не нашли. Гарри вспомнил про Карту Мародеров и почти час сидел на подоконнике после утренней тренировки, внимательно разглядывая замок и его ближайшие окрестности, концентрируясь на поиске надписи «Барти Крауч».
— Нету, — вздохнул он, пряча карту под бинт. — Нигде нету. Действительно пропал.
— Погляди, Гарри, — тронула его за руку Гермиона, все это время читавшая, сидя на том же подоконнике напротив него, — это не мистер Грюм идет там от Хогсмида?
— Он, — сказал Гарри, всмотревшись в ковыляющую вдалеке фигуру. — Подойти поболтать со стариканом, что ли? Время до первого урока еще есть.
Он спрятал карту под бинт, и они спустились вниз.
— А, Поттер, — просверлил его глазом калека; голова его была забинтована, и Гарри заметил, что идет тот с трудом, а его нога пританцовывает чуть больше обычного. — Сколько баллов я начислил Гриффиндору?
— Пять, сэр. А что Вы всегда хотели изучить?
— Маггловскую криминалистику, — Гарри показалось, что отставной аврор слегка расслабился и даже приопустил свой посох. — Еще пять баллов Гриффиндору, Поттер!
— Спасибо. А… Вы в порядке, сэр? — обеспокоенно спросил Гарри.
— Нужно нечто большее, чем камень, чтобы прикончить Старого Параноика Грюма, — профессор оскалился и облизнул губы, затем он достал свою флажку и отхлебнул из нее, — намного большее. Но знаешь, Поттер, я думаю, что целились-то снова в тебя.
— Думаете…
— Уверен, — отрезал одноглазый аврор. — Наверняка кто-то состроил против тебя заговор. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ, ПОТТЕР! Даже старина Грюм иногда ошибается, что уж говорить о тебе…
— Вас… Вас мистер Крауч ударил? — спросила его мисс Грейнджер.
— А сама-то как думаешь? — прищурился здоровым глазом профессор. — Кому бы еще, а? А все потому, что кое-кто слишком беспокоился о тебе, Поттер, и не следил за своей спиной.
— Ну… это же не обязательно был Крауч? Там, на стадионе, еще мистер Бэгмен был… — быстро сказала Гермиона, чтобы не оглохнуть от очередной «Постоянной Бдительности».
— Людо? Людо, конечно, скользкий тип и в свое время еле избежал заключения за помощь Темному Лорду… Я бы, конечно, и Каркарова вывел на чистую воду, дрянь человечишко-то… Да и Снейп тоже мог и не случайно Альбуса задержать… Потому-то и пришлось мне в Хогсмид ковылять, чтобы связаться кое с кем без лишних глаз да ушей. Что-то затевается, Поттер. Так что будь готов.
— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ, СЭР! — рявкнули Гарри и Гермиона, да так, что преподавателя ЗОТИ аж скривило.
— Сильно его приложило, — сказал Гарри, когда они прощались на лестнице: Гарри надо было идти на Предсказания, а Гермионе — на Маггловедение, — сам на себя не похож. Мадам Помфри говорит, он таким только в ту войну был. Лучше бы он и правда у нее отлежался.
Профессор Трелони, несмотря на наступившую жару, лившуюся в башню через открытые, хотя и занавешенные тяжелыми шторами, окна, растопила камин и подбросила в него пучок трав. Сладковатый запах дурмана наполнил комнату, и Гарри в сотый раз пожалел, что не бросил этот дурацкий предмет вместе с Гермионой.
— Итак, детки! — профессор Трелони села в кресло с подголовником и обвела взглядом класс. Толстые очки придавали ей достаточно жуткий вид. — Мы с вами почти уже прошли основы астрологии, однако именно сегодня Марс занял весьма интересное положение, и для нас с вами это замечательная возможность изучить его влияние на судьбу. Я погашу свет, а вы поглядите, пожалуйста, сюда…
Учительница взмахнула волшебной палочкой, и светильники погасли, комнату освещал только огонь от камина. Трелони достала из-под своего кресла довольно хитрую модель солнечной системы под стеклянным куполом. В центре, как и полагается, сияло солнце, вокруг солнца в воздухе вращались все девять планет, а вокруг планет их спутники. Гарри со скукой глядел, как учительница показывает особый угол, под которым Марс сошелся с Нептуном.
Лицо Гарри попеременно омывали то запахи ароматных трав, то жаркий воздух. Где-то за занавесками слышалось жужжание. Веки смыкались, ведь ему так и не удалось как следует выспаться: две последние ночи снова были наполнены гневом и страхом.
Он лежал на полу освещенной комнаты с наглухо заколоченными окнами — той самой, в которой Волдеморт убил Фрэнка Брайза.
Кресло снова было повернуто к камину, так что самого Тома не было видно, и Гарри оставалось наблюдать только за извивающимся на полу перед креслом Гилдероем Локхартом.
Локхарт, с искаженным страданием лицом и когда-то ухоженной, а теперь торчащей во все стороны неопрятными клочьями шевелюрой, лежал, скрючившись, на коврике перед камином, всхлипывал и хрипел.
— Ты счастливчик, Гилдерой, — раздался голос Волдеморта из глубины кресла. — Тебе незаслуженно повезло. Ты сделал грубую ошибку, но все обошлось. Он мертв.
— Господин, — с трудом произнес человек на полу. — Господин мой, я… я так рад… простите…
— Нагайна, — продолжал ледяной голос, явно обращаясь к Гарри, — тебе сегодня не повезло. Я пока не позволю тебе пообедать нашим красавчиком. Ну, ничего, ничего, Гарри Поттером полакомишься.
Гарри зашипел и увидел перед собственным носом трепещущий раздвоенный язык.
— Вот тебе еще, Локхарт, и помни, больше ошибок я не потерплю.
— Не надо, мой господин, умоляю…
Из-за кресла показался кончик волшебной палочки, и голос произнес:
— «КРУЦИО!»
Локхарт закричал так, будто каждая клеточка его тела горела, его крик оглушил Гарри, и кроме этого крика Гарри ничего не слышал: шрам на лбу мальчика пронзила резкая боль. Специальный-Гарри-Принимающий-Боль-На-Себя тоже еле сдерживал крик; почему-то юноше казалось, что закричи он — и Волдеморт обнаружит его присутствие.
— Что ж, — через несколько бесконечных секунд произнес голос, — надеюсь, на этот раз ты запомнишь цену неудачи лучше. Тебе предстоит отправиться вот по этому адресу и призвать одного из моих не слишком верных слуг к исполнению своего долга.
— Д-д-да, го-господин! — проскулил Локхарт. — Что я до-до-должен сде-сделать?
— Передашь ему мое письмо, и… можешь рассказать ему о своих… впечатлениях. Мы не можем потерять своих позиций в Министерстве, и мистеру…
— Гарри, Гарри!
Юноша открыл глаза. Он лежал на полу в классе профессора Трелони, прижав ладони к лицу. Шрам на лбу все еще пылал, было больно, а главное — обидно до слез, что его выдернуло на пару секунд раньше, чем следовало. Одноклассники обступили его кольцом.
— Ты как, Гарри? В порядке? — спросила его Парвати.
— Разумеется, он не в порядке, — сказала взволнованная профессор Трелони. Ее огромные глаза с интересом глядели на Гарри. — Что с вами случилось, мистер Поттер? Вы что-то увидели? Какое-то предостережение? Что же?
