— Если Гриндевальд пытался сделать Дамблдору больно… — пробормотала Гермиона, когда они, задумчивые сверх обычного, направлялись к Хогвартсу. — Значит… Значит, они были близки. Не обязательно «в том самом смысле», но… Я помню себя… тогда, в том классе, когда я тебя… оскорбила. Чтобы ранить человека вот так… надо действительно любить его. А потом возненавидеть. Или даже нет. Но любить, до того любить, обязательно.
Гарри обнял подругу, и она вцепилась в него так, словно боялась снова потерять его.
Юноше тоже было муторно — не оттого, что он сам вспомнил тот эпизод: теперь он догадывался, почему Дамблдор был в таком ужасе, заглянув в глаза Саманты-Шарлин. И почему он сразился с Гриндевальдом только в сорок пятом, когда, как упомянул как-то Грюм, «раски», взявшие Кенигсберг, древнюю магическую столицу Пруссии, уже закупали в МСША Зелье Правды бочками, по ленд-лизу.
Видимо, в идеологии Гриндевальда и, возможно, даже Гитлера, была какая-то часть идей молодого Повелителя Памяти.
— И, Гарри… Я помню, что шестнадцать лет, если по-настоящему, тебе исполняется только через три недели. Но… Держи! — Гермиона сунула ему в руки плотно запечатанный пергаментный конверт.
Она вывернулась из его объятий и убежала. Это было странно. Гарри поднялся в спальню мальчиков и задвинул полог кровати. Ждать своего нового дня рождения он, разумеется, не собирался.
Развернув подарок любимой, он понял, что его не покажет и не расскажет о нем никогда и никому. Он спрятал его в зачарованный Кровавым Таннером кошелек, искренне молясь, чтобы защитные чары на нем работали исправно до конца времен.
И, пожалуй, надо было послать Хедвиг в Косой Переулок, знал он там одну подходящую лавочку. Да и посоветоваться с Невиллом и, может быть, Джинни, точно стоило.
А то, что его подруга совершенна, он знал и так.
Двадцать четвертого мая пробежка далась Гарри очень тяжело: вот уже три дня ему снилось что-то ужасное, его затапливал гнев и страх какой-то непонятной катастрофы. Накануне он даже сходил к мадам Помфри, но она нашла его здоровье в полном порядке, так что Гарри не стал просить у нее Зелье Сна-Без-Сновидений, и, видимо, зря: с его лба стекал липкий пот, а спарринг с Невиллом был самым неудачным изо всех, которые они когда-либо проводили: проще говоря, Невилл вырубил его первым же ударом. Два раза.
— Мистер Поттер, мисс Грейнджер, — обратилась к ним МакГонагалл сразу после завтрака. — Сегодня в девять часов вечера вам обоим надлежит быть около квиддичного стадиона: мистер Бэгмен расскажет вам и остальным Чемпионам о последнем испытании.
Гарри и Гермиона были на месте уже к половине девятого. Они поднялись на трибуны, и Гарри закипел от возмущения:
— Что они сделали с полем?! — воскликнул он.
Действительно, все игровое поле было разгорожено низенькими кустиками, формирующими…
— Лабиринт! — улыбнулась Гермиона. — Я же говорила тебе, Гарри Джеймс! Последним испытанием на Турнирах всегда был Лабиринт. Ну что ж, это намного лучше, чем подземные катакомбы!
— Думаешь, будем искать в нем сокровища? Тогда ты просто берешь у Хагрида нюхлера, ну или призываешь его, и…
— Эгей! — услышали они жизнерадостный голос Людо Бэгмена. — Спускайтесь! Остальные уже здесь!
Действительно, в самом центре поля, на небольшой площадке, рядом с распорядителем состязаний стояли Виктор и Флер. Гарри заметил, как Гермиона, перешагивая через низенькие полосы кустов, нагнулась и отломала веточку. Его сердце затопила гордость за подругу.
— Здорово растет? — спросил жутко довольный Бэгмен. — Это Хагрид посадил. За месяц эти кустики вымахают футов на двадцать, не меньше. А после испытания Хагрид вернет полю прежний вид, так что почти сразу же после окончания Турнира вы получите свою площадку для квиддича назад!
— И что, нам надо будет пгосто пгойти чегез этот лабигинт? — спросила Флер.
— Ну… не так просто, — почесал затылок Бэгмен. — Там будут… разные существа. И ловушки, конечно. Ну и все такое прочее. А. И еще тут будет Кубок. Кто первым дотронется до него — тот и победитель, вот! Ну, а входить будете соответственно набранным в первых двух испытаниях очкам: первым идет мистер Поттер, затем мисс… чемпионка Хогвартса, потом мистер Крам и, наконец, мисс Делакур.
Крам мрачно посмотрел на Гарри: как бы хорошо ни летал болгарин, Гарри с его форой, вновь призвав метлу, долетит до Кубка, который наверняка будет стоять на этой самой площадке, первым. Если, конечно, организаторы так и останутся идиотами.
— Ну ладно, — сказал Бэгмен, — если других вопросов не осталось — пройдемте в замок, а то вечерами на улице еще прохладно.
Гарри подумал, что сейчас Бэгмен постарается задержать его и надавать советов, но, к его удивлению, организатора турнира оттер Крам:
— Поговорит? — спросил он. — Един на един?
Гарри кивнул Гермионе, и та вместе с Флер двинулась к замку: ей надо было поскорее перехватить Невилла, чтобы понять, что за кустарник высадил Хагрид. Гарри с Виктором направились в сторону Запретного Леса, а Бэгмен озадаченно глядел им вслед.
— Тебя подождать, Гарри? — крикнул он.
— Нет, спасибо, мистер Бэгмен, мы сами!
Гарри решил, что Виктор хочет предложить ему соревнование без метел — с одной стороны, в случае их использования шансов ни у кого, кроме самого Гарри, не было, а с другой… что Чемпион Дурмштранга может предложить за это?
Они прошли мимо ярко освещенной кареты Шармбатона, мимо хижины Хагрида, и остановились в тени высоких деревьев, неподалеку от загона, в котором шумно хлебали ячменный виски гигантские кони. Крам обернулся к Гарри:
— Я хотел поговорит с тобой об Лаванда, — сказал Виктор. — Вы… други?
Гарри оценил деликатную форму вопроса.
— Да. Она… прекрасный друг. Я думаю, что тебе очень повезло, Виктор, если ты, конечно, ее не разочаруешь.
— Я очен страх разочароват ее, — признался болгарин.
— Я тоже побаиваюсь разочаровать Гермиону, — понимающе кивнул Гарри. — Но… ты вроде бы все правильно делаешь.
— Она… богатая семья?
— Обычная, — пожал плечами Гарри. — У мамы лавка косметическая, — про брачное агентство он на всякий случай умолчал, — папа — бывший аврор. Не Малфои, так что не беспокойся.
— Мы тоже не Дракулеску, — поморщился Крам. — Совсем не Дракулеску. Ты знат, что все momiche, девочки, думат «Крам ловец, Крам богатый»?
— Ну… есть такое мнение, — кивнул Гарри, — часто слышу.
— Ты знат, сколко всего волшебников в България? — прищурился Виктор.
— Тысяча? — не то, чтобы совсем наугад предположил Гарри.
— Семсот. Сколко из них ходит на матч Чемпионат България?
— Триста? — не поверил Гарри. — Как тут, в школе?
— В хорош ден. Чаще два ста. Пусть три ста, хорошо. Два галлеона един билет, България бедная страна. Всего шест сот. Вся реклама забират Федерация, и половина сбор тоже, — как всегда при волнении акцент Виктора усилился. — Сто идет на проигравшая команда, два ста на победител. Но обычно семдесят и сто сорок. Я говорит, что на Чемпионат България я получат менше сто двадцат, но не говорит, насколко. Я всегда побеждат и всегда получат от тридцат до сорок пят галлеон, это силно болше седмая част. Една игра в месяц, да?
— Форма, метла, защита… Тебе вообще что-то остается? — вряд ли Виктору из этой тысячи с небольшим фунтов оставалось много…
— Да. Мы хорошо экономит. «Молния» я купил в долг перед Чемпионат Мира, и вся команда тоже. Там много гонорар, много реклама. Сразу отдават, после первый матч.
— Лаванде наплевать, богатый ты или нет, — сказал Гарри. — Она тебя не из-за денег любит и не из-за славы. Ну, не то, чтобы наплевать… Но у нее семья свои галлеоны сама зарабатывает, и она тебе поможет скорее. Она умная… а ее мать очень хозяйственная.
— Чтобы увидет, какой станет твоя жена, надо внимателно смотрет на теща, — понимающе кивнул Виктор, и Гарри на мгновение по-доброму посочувствовал Невиллу.
