Эльфы слегка расслабились.

— Скажи, Добби, — спросил его Гарри. — А мы можем поговорить с Винки?

— Гарри Поттер очень добрый, — благоговейно произнес Добби, — Гарри Поттер хочет говорить с Винки. Винки очень плохо, — сказал он. — Винки пьет сливочное пиво. Шесть бутылок в день!

— Но ведь сливочное пиво совсем некрепкое? — удивился Гарри.

— Не для эльфа, Гарри Поттер, сэр! Для эльфа сливочное пиво очень, очень крепкое! Добрый Гарри Поттер все еще хочет говорить с Винки?

— Конечно, Добби. Где она?

— Вон там, — уши Добби опустились, и он потащил парочку к здоровенному камину.

Винки сидела на том же стуле, что и в начале года. Она была чумазой, такой чумазой, что Гарри не сразу заметил ее на фоне покрытой сажей кладки. Ее одежда была в ужасном состоянии — грязная и порванная в нескольких местах. Она внимательно рассматривала наполовину опустевшую бутылку сливочного пива.

— Э-э-э… Привет, Винки, — сказал Гарри. — Можно тебя спросить?

Винки икнула и осуждающе взглянула на него.

— Винки, а почему эльфам нельзя брать в руки волшебные палочки? — спросил Гарри.

— Потому что брать палочки — ИК! — неправильно! — как о чем-то само собой разумеющимся сказала домовушка.

— Неправильно? — начал свой излюбленный ассоциативный допрос Гарри, присев перед эльфийкой так, чтобы их глаза находились примерно на одном уровне.

— Совсем неправильно!

— Совсем? — метод, похоже, не работал. — А если эльф возьмет волшебную палочку?

— Тогда эльф будет плохим эльфом!

Гарри пришлось ткнуть открывшую было рот Гермиону локтем в коленку, отчего девушка зашипела.

— А палочке от этого ничего не будет? Или хозяину?

— У хозяина будет плохой эльф! Хозяин должен выгнать плохого эльфа! Винки плохой эльф! Хозяин Барти правильно сделал, что выгнал Винки! Бедный хозяин Крауч, сэр! Теперь хозяин Крауч, сэр, без Винки совсем пропадет!

— Но ведь Винки не хотела брать палочку?

— Винки подвела хозяина! Винки нарушила приказ хозяина! Винки плохой эльф!

— Винки знает Кричера? — спросил Гарри, чтобы увести разговор от опасной темы.

— Кричер у — ИК! — уважаемый домашний эльф! Кричер ни за что не стал бы брать палочку хозяина!

— А он и не взял, — сообщил Гарри. — Но Кричер нарушил приказ портрета хозяйки, — детали приказа Гарри, разумеется, опустил.

— Тогда Кричер плохой! Хотя и не — ИК! — Винки присосалась к бутылке и выпила ее содержимое одним глотком. — Не такой плохой, как Винки.

— Винки. А что хуже — взять палочку или не выполнить приказ хозяина, ну, или хозяйки?

— Все плохо! — с пьяной серьезностью сказала Винки. — Но хозяин мистер Крауч, сэр, не приказывал Винки взять палочку! Винки нарушила приказ хозяина, сэра!

— Тогда не понимаю, — пробормотал Гарри. — А что делать, если хозяин приказывает взять палочку?

— Гарри Поттер плохой волшебник! — заверещала Винки, и теперь уже Гермионе пришлось ловить Добби, чтобы малыш не набросился на пьяную эльфийку с кулаками. — Гарри Поттер все вынюхивает! Но Винки никогда не выдаст тайны мистера Крауча! Бабушка Винки служила Краучам, мама Винки служила Краучам, Винки служила Краучам!

— Но если мистер Крауч приказал…

— Мистер Крауч, сэр, хороший волшебник! Он никогда бы не приказал Винки взять — ИК! — палочку! Винки никогда не откроет тайны мистера Крауча, сэра!

— Я знаю, что мистер Крауч никогда не приказал бы Винки взять палочку, — внезапно промолвила молчавшая до сих пор Гермиона.

Гарри заметил, что суетившиеся вокруг эльфы замерли.

— Злая Гренжи-мисс не ругает мистера — ИК! — Крауча, сэра? — удивилась Винки. — Винки думала, что злая Гренжи-мисс только и делает, что ругает мистера Крауча, сэра!

— Я точно знаю, что мистер Крауч не приказывал Винки брать палочку, — сказала Гермиона, опустив свое мнение о хорошести бывшего хозяина Винки. — Потому что мистер Крауч для этого слишком сильно заботился о своей карьере.

Окружавшие их эльфы загомонили, видимо, сочтя слова о карьере за комплимент.

— А кто еще мог приказать Винки? — спросил Гарри.

— Винки выполняла приказы мистера Крауча, пока не стала плохим эльфом! — снова рассердилась домовушка. — Винки заботилась о Краучах, а теперь Винки — свободный эльф! Бабушка Винки и мама Винки прищемили бы себе уши печной дверцей, если бы узнали, что Винки теперь — ИК! — свободный эльф!

Она попыталась встать — видимо, чтобы добраться до печки, — но рухнула ничком и захрапела. Набежавшие эльфы подхватили ее, свалили в уголок и прикрыли скатертью.

— Я дурак, — вздохнул Гарри, когда они, нагруженные корзинкой с эклерами, которую собрали Уже-Не-Злой-Гренжи-мисс домовики, поднимались в Башню Гриффиндора. — Где-то она проговорилась, попным мозгом чую. Но не могу понять, где. Надо наложить Чары Обострения Памяти и прокрутить разговор еще раз.

— Не стоит, Гарри. Ну или сделай это чуть позже. Ты уже применял эти чары сегодня, когда готовил домашнее задание, а профессор МакГонагалл сказала мне, что слишком часто применять их вредно, а то наступит нервное истощение. А ты и так слишком перенапряжен.

— Предлагаешь расслабиться? — улыбнулся парень.

— Да. Чаем с эклерами. И только и исключительно ими. Потому что перенапряжение, знаешь ли, бывает не только нервным.

Рассудительный Гарри подумал и согласился: в конце концов, он тоже не пренебрегал профильной литературой. Тем более, что ванная комната префектов по воскресеньям, как правило, занята весь день согласно неафишируемому, но вполне вычисляемому с помощью Карты Мародеров графику.

На пробежке в понедельник они увидели, как Хагрид закапывает что-то на небольшом участке земли рядом со своей хижиной.

— Нюхлеров будем изучать, — заметила на бегу знающая все новости Лаванда, — единорогов-то прошли уже.

— Нюхлеров? — удивился Гарри. От него не укрылось, как при словах о единорогах обе четверокурсницы переглянулись, а Джинни слегка насупилась.

— Зверьки такие. На маггловских утконосов похожие, ну и немного на кротов. Очень любят все, что блестит, особенно драгоценности. Хватают их, прячут в сумку, у них сумка на брюхе, и приносят хозяину. Говорят, нюхлер Ньюта Скамандера — того самого — в двадцатых годах чуть не все американские ювелирные лавки ограбил, и из-за этого у его хозяина тогда были какие-то проблемы. Вроде бы владелец одной такой лавки так расстроился, что стал обскуром или дементором, не помню уже, и чуть было не разнес весь их американский Нью-Йорк, так что Скамандер был вынужден сбежать в Париж.

— А в Париже что?

— А в Париже он, нюхлер этот самый, украл какой-то фамильный амулет у самого Гриндевальда, так что тот объявил Скамандера своим личным врагом.

— Опасная зверюшка, — озабоченно сказал Гарри, размышляя, что у него есть такого блестящего и куда бы это получше спрятать.

— Они очень симпатичные, — возразила Лаванда, — такие милашки! — Если бы эти слова, да еще и с такой же интонацией, произнес Хагрид, Гарри, пожалуй, испугался бы.

— А копать Хагриду зачем? Они, как кроты, под землей живут, и он их ищет?

— Хагрид раздобыл у лепреконов немного их золота, ну и закапывает. А потом раздаст ученикам нюхлеров и устроит соревнование, кто больше найдет. Ну, а потом золото, конечно, исчезнет, и все.

— А кстати, что такое обскур? — поинтересовался Гарри. — Дементоров-то я знаю!

— Это дух волшебника, который убил в себе магию. Такое бывает, если волшебник долго запрещает себе колдовать. Потому что считает, что это стыдно или плохо.

Гарри задумался. Может быть, отдавая Гарри Дурслям, Дамблдор хотел сделать из него этого самого обскура и натравить его на Тома? Уж если обскур разнес целый Нью-Йорк, здоровенный город, пожалуй, даже больше Лондона, то, может быть, он и с Томом справится?

И ведь не спроси он Лаванду про нюхлеров — так ничего и не узнал бы…

Короче, надо перед уроками забежать в Лабораторию и быстренько посмотреть в трофейном Бестиарии и про обскуров, и, на всякий случай, про нюхлеров.