— А мне плевать, хорошая у Поттера сделка или плохая! Я ДУМАЛ, ОН ТАКОЙ ЖЕ, КАК Я! А он… В первый же год он сел в поезд ВО ВСЕМ НОВОМ! С новой палочкой! С новыми учебниками! И девчонки начали вешаться на него еще с поезда, еще до того, как он появился в Хогвартсе! Даже Пенни! И знаешь… Перси молодец, что бросил ее! Он тоже устал от… подержанных вещей!
Теперь они с Гермионой оба удерживали друг друга. Близнецы молчали и, как чувствовал Гарри, переглядывались. Рон продолжал:
— Мне плевать и на Поттера, и на Грейнджер с Браун, и на Дамблдора, и на этого неназываемого Волдеморта, знаешь? Дружба, любовь… Они будут у того, у кого деньги. Нет денег — ты никто. А Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ «НИКЕМ»!
Они услышали удаляющиеся шаги. Потом голос Джорджа задумчиво произнес:
— Брат мой, если бы мистер Малфой не перевелся в этом году на домашнее обучение…
— …Я бы тоже подумал, а не покусал ли милашка Драко нашего Ронникинса, брат мой… Но ты не видел у него…
— …Нет, братишка. Дневника с надписью «Д.Л.Малфой» я у него не видел. И книжки с принцессами тоже.
— Пошлем сову?..
— Братцу Биллу. Я… Я не знаю, как мы сможем написать это маме или папе.
— Ты умный, я красивый, — меланхолично заметил Фред. — Значит, Биллу. Идем?
— Почему ты не сказала мне про галлеоны Рона? — спросил Гарри.
Он снова сидел на диванных подушках, привалившись к стене, а Гермиона оперлась спиной на его грудь — совсем как тогда, после отработки у Локхарта, только на этот раз это был не пустой класс, а «Лаборатория Вообще».
Они сидели так уже почти час, причем Гарри попным мозгом чуял, что не стоит лезть своими граблями в упомянутые в специальной литературе зоны, так что он просто прижимал девушку к себе. Вроде бы помогло: теперь она уже не выглядела так, будто вот-вот разревется.
— Я… очень расстроилась. И из-за него, и из-за себя, что я это сделала. Наверное, я была неправа, но…
— Дай угадаю: после того, как ты приняла деньги, Рон… снова что-то ляпнул? — Гарри говорил о бывшем друге уже безо всякого раздражения.
— …Ну да. Он сказал, что тебе, Гарри, крупно повезло, что Чемпионы не могут идти на Бал друг с другом, и что теперь ты найдешь девчонку покрасивее.
— Ох, бли-и-ин…
— Я… не знала, как отреагировать, представляешь? А он подумал немного и сказал, что все-таки нет, это дурацкое правило.
— ?!
— Потому что, если бы его не было, ты мог бы пригласить Флер.
— Ык-к-к…
— Потом он подумал еще немного… Ну, в смысле, подумал, что подумал, и сказал, чтобы я не расстраивалась, потому что раз уж я Чемпион, то кто-нибудь обязательно согласится пойти со мной даже несмотря на мою внешность! И ведь эта скотина видела меня, когда я… прихорашивалась для Локхарта два года назад!
— Ну… тогда ты намного меньше понимала в косметике, — сообщил ей Рассудительный Гарри, на всякий случай, впрочем, чуть крепче прижав ее к себе, чтобы не получить по морде. — А вот на Балу ты была просто сногсшибательна, я это и там видел, и на фотке в журнале ты здорово получилась… Я только одного не могу сообразить: почему…
— Почему в озере оказался не сам Рон, а только его деньги? — слегка, так, чтобы не удариться о его подбородок, приподняла голову Гермиона. — Очень просто. Тогда я думала, что он все равно через пару месяцев окажется в озере — помнишь? Мы же как раз незадолго до того разобрались с загадкой! А если бы его галлеоны попали бы в мой кошелек, мне пришлось бы выбросить его целиком, чтобы гарантировать, что ни одна монета не… В общем, я действительно выбросила монеты, сказала, что его долг погашен, ну и ушла.
— А он?
— Промолчал. А то он все-таки отправился бы за своими деньгами. И он это понял.
— Понял — это потому, что ты уже направила палочку ему между глаз? И кстати, он за деньгами-то не нырнул?
— Да, направила. Нет, не нырнул. По крайней мере, при мне. Но не исключаю, что, когда я ушла, он попытался использовать на деньги заклинание призыва, «Акцио галлеоны». Вряд ли успешно — он слишком ленив и почти не занимается. Хотя, поскольку магия есть желание…
Она склонила голову и потерлась щекой об его плечо, а потом вдруг спросила:
— Ну почему? Он же… Он же был хорошим! Он мне даже нравился — не в прошлом году, а на первом курсе еще, до того, как… До того, Гарри Джеймс, как я в тебя влюбилась, вот! Хотя я и не понимала тогда еще, что влюбилась, почти два года не понимала!
Гарри вздохнул. Он, вообще-то, тоже был тем еще тормозом, в чем и признался ей прямо в макушку, совершенно честно и откровенно.
— И он ведь и вправду пожертвовал собой ради нас на шахматной доске!
— Рона съели зависть и ревность, — снова прошептал ей в шевелюру Гарри. — Мы говорили с… Бродягой. Он сказал, что Рон напоминает ему Хвоста. Петтигрю.
Гермиона охнула.
— Питер тоже раньше был, ну или казался, нормальным, — продолжил Гарри. — Но он еще тогда завидовал Блэку за то, что он пользовался успехом у девчонок, отцу — за то, что он был отличным охотником и Старостой Мальчиков, хотя и не был префектом на пятом и шестом курсах, Лунатику — за то, что он лучше учился и выигрывал у него в шахматы… А, и кстати, он-то префектом как раз и был, и этому Хвост тоже завидовал. Ну и… он, Питер, в смысле, тоже был самым бедным из Мародеров.
— А к кому он ревновал? Хвост? — внезапно спросила Гермиона. — И кого?
Гарри передернуло.
— Вот уж этим я точно никогда не интересовался, — отрезал он.
— Как ты думаешь, мы можем его спасти? — спросила девушка еще через несколько секунд сопения. — Я имею в виду Рона, конечно. И не подумай, пожалуйста, что я опять…
— Я и не думаю, в конце концов, ты ведь со мной, тут, а не… И… не знаю. Мне, конечно, нужна каждая палочка — но только не та, что выстрелит в спину в самый неподходящий момент. Так что… если он окончательно станет врагом — а к этому все и идет — я буду обращаться с ним, как с той крысой.
— Скормишь Живоглоту? — хихикнула мисс Грейнджер.
— …И даже если Рон одумается — все равно боюсь, что близким другом, вроде тебя, он уже не станет.
— Я твой друг? — удивленно и немного обиженно спросила Гермиона. — Мне казалось, что мы…
— Может быть, это не соответствует тому, что написано в книгах, — улыбнулся Гарри, — но я вовсе не считаю, что любовь мешает дружбе. Просто я люблю своего лучшего друга, вот и все. Ну или дружу со своей любимой девушкой. И кстати, поскольку Дамблдор не понимает ни в том, ни в другом…
— При чем тут Дамблдор? — удивилась Гермиона. — Он тебе что-то наговорил сегодня? Ну, помимо того, что «он доверяет профессору Снейпу»?
— В основном он мне говорил, какому риску ты себя подвергаешь, участвуя в этом жутком Турнире, как это опасно все, как твои родители будут огорчены, если ты пострадаешь, ну и прочее в том же роде. Все мозги уже закапал, ну, в смысле, не все, а те, куда я его впустил. По-моему, он просто не может понять, что я об этой опасности, в том числе и от Тома, и так прекрасно знаю, ну и беспокоюсь за тебя, конечно… Просто я не только доверяю тебе, но и верю в тебя.
— Ну… Дамблдор же ничего не делает без плана, да? По-моему, он даже носки не наденет без тщательного обдумывания, какой носок надеть на правую ногу, а какой на левую, и зачем именно так, а не иначе, правда? А уж когда он с тобой говорит… Нет, ему точно было нужно внушить тебе эту самую мысль, что Турнир опасен и что тебе надо как-то меня уберечь. Как ты думаешь, зачем? Что он выиграет оттого, что мы пройдем через Лабиринт вместе — ну, кроме того, что будет скандал с Дурмштрангом и Шармбатоном, и моя победа будет… не столь убедительна?
— Не знаю. Но к концу разговора тому Маленькому Гарри, который его слушал, действительно хотелось спрятать тебя в безразмерную сумку и лично пронести через весь Лабиринт, до самого финиша.
— Но ведь ты же не сделаешь этого, правда, Гарри Джеймс? Я верю в тебя и в твой чокнутый план и не хочу мешать тебе. Наоборот я, сделаю все, чтобы у тебя получилось. Но раз уж я ввязалась в этот Турнир, то я хочу выиграть Третье Испытание сама, чтобы разные там… не шептались по углам, вот.
