— Сначала весело было, — усмехнулся мальчик, — я типа на мотоцикле от полиции удирал. Совсем как в кино.
— Зачем ты удирал от полиции?! — строго спросила законопослушная мисс Грейнджер.
— Ну так у меня же прав не было! Байк был, а прав не было, — объяснил он. — И я это знал, во сне, в смысле. И потом, это же весело было! По Лондону, между машинами — р-раз, р-раз! Ветер в лицо, у магглов же волшебных щитов нету! И мотор ревет, как дядя Вернон, когда что-то не по нему выходит. Круче, чем на метле от бладжеров уворачиваться!
— Ты неисправим. Даже во сне.
Гарри только и оставалось, что развести руками.
— А потом… Я оторвался, заезжаю в какой-то склад заброшенный, останавливаюсь лихо так, с разворотом. А там Блэк. И заклинанием в меня, сходу. Я за мотоцикл прыг, заклинание в бак угодило, меня чуть не придавило мотоциклом-то, и я чувствую, как под меня бензин течет. Ну я перекатом в сторону и прямо в перекате в Блэка «Ступефаем»! Невербально, с первого раза, представляешь?!
— Это тебе, наверное, после охоты на Седрика приснилось.
— Наверное. Так вот, он щит поставил, а я…
— А ты?
— А я не помню дальше. Вдруг успокоился, и… И все.
— Это, наверное, я тебя за руку взяла. Ты что тогда кричал, во сне?
— «Тебе конец, сукин сын!» — смущаясь, ответил Гарри.
— Почти так. Только вслух ты еще грубее кричал.
— Ну… спасибо, что не разбудила и не попросила следить за языком.
Гермиона смутилась.
— Ляг, поспи, — сказала она. — Я же вижу, как тебе тяжело. И экзамены все эти, и команда уже больше на тебе, чем на Вуде или Анжелине, и тренировки, и история вся эта… А я рядом посижу, позанимаюсь. Вдруг тебе опять кошмар приснится… А то выглядишь ты, Гарри, не лучшим образом.
— Сама уже на Миртл похожа, — буркнул Гарри. — Прозрачная вся. Но спасибо. Я действительно посплю, пожалуй. Лаванда все равно вернется не раньше, чем через час.
Лаванда вернулась через полтора часа, так что Гарри успел и выспаться, и привести себя в порядок.
— Представляете?! — прямо с порога заявила она, — Диггори пытался проклясть королеву Малфоя!
— Точно? — спросил ее Гарри. — И его не попалили?
— Он тихонечко. Почти незаметно. Хорошо, что мы все втроем — я, Падма и Парвати — договорились, что будем записывать все, что нам покажется странным. Ну и на примерно двенадцатом ходу мне показалось, что черная королева — Драко черными играл — задрожала и попыталась сделать шаг. Но не сделала. Я подумала, что мне это действительно кажется, она не очень уверенно себя вела… Но на всякий случай записала это. А Драко вместо этого походил лошадью и…
— И?! — хором спросили Гарри и Гермиона.
— И выиграл. Через пять ходов. Или шесть. У Падмы есть запись партии, так что можешь посмотреть. А я потом пошла к девочкам, и мы сравнили наши записочки. И все трое отметили, что им, в смысле, нам, показалось… Но значит, нам не показалось же, да?
Гарри с Гермионой переглянулись и кивнули.
— Ну вот. Я тогда подошла к профессору МакГонагалл и показала ей наши записочки. Она сказала, что тоже это заметила. И что они с профессором Флитвиком еще перед игрой наложили на фигуры дополнительные защитные чары. А к финалу они вообще зачаруют их так, что будет видно, кто пытается жульничать. Только она просила никому об этом не говорить. А то на финал приедет сам министр…
— Только его тут не хватало, — огорчился Гарри. — Мало нам проблем…
— А что такого? — удивилась Лаванда.
— Большое начальство — большие неприятности, — объяснил Гарри. — Придется в оба смотреть.
— А с Диггори что?
— А ничего. Расстроился. Рон его на игре за третье место разделает, точно говорю.
— И ни МакКошка, ни Дамбдлдор его не обвинили?
— Я же говорю — там еле-еле заметно было, так, что не докажешь. Ведь большинство и не поняло ничего. Это мы с девочками специально смотрели, и то, пока не сравнили записочки, сомневались. У профессора МакГонагалл с профессором Флитвиком очень мощные защитные чары! — сказала блондинка.
— Так… — задумчиво сказал Гарри, — что-то Диггори получается каким-то неудачником. С одной стороны — без палочки колдует, а с другой… Сначала он проклял Терри — но тот все-таки взял снитч. Потом пытался проклясть меня в коридоре — и получил метлой по рукам. Потом заколдовал фигуры Рона — ну, бойкот ему с помощью Перси удался, тут не спорю. Но тоже довольно неубедительный бойкот-то. Все, с кем мы общались, с нами так и продолжают общаться. А МакКошка так даже защищать стала, чего отроду не делала. И с турниром он тоже обломался. Тебя-то он в финал провел, а сам не смог пройти. Пытался Терри проклясть второй раз — ну, тут тоже получилось, и команда Диггори еще может выиграть — но Хиггс нас предупредил, так что мы тоже меры приняли…
— Ты хочешь сказать, что Седрик колдует как могучий волшебник, но… в остальном он как маленький мальчик, да?
— Именно. Результаты не соответствуют средствам, понимаешь? Да и цели тоже. Детские они у него какие-то, цели-то. Стать чемпионом и в шахматах, и в квиддиче, разобраться с врагом, которого он сам себе придумал…
Лаванда в меру сил изобразила понимание.
— Смотри, — продолжил объяснять ей Гарри. — Такое сильное колдовство — это уровень или Великого Светлого Волшебника Дофига Имен Дамблдора, или Тома, величайшего злодея современности. Вот просто представь, что Том вместо того, чтобы захватывать мир, стал злодействовать, чтобы… Ну, допустим, чтобы «Пушки Педдл» стали чемпионами! — Гермиона, которой Рон за время их общения прожужжал своей любимой командой все уши, не удержалась и прыснула.
— Может, Седрик все-таки нашел диадему Рэйвенкло? — спросила она. — Говорят, диадема добавляет ума, но не добавляет мудрости. Может, она помогает с заклинаниями?
— Тогда Седрику не нужно было бы пытаться заколдовать королеву Драко, он бы и так выиграл. Для шахмат ведь именно ум нужен! — резонно заметила Лаванда. — Ладно, хватит уже гадать. На ужин за хлебушком идем или маггловского от Гарри поедим?
Теперь Хедвиг моталась в Глазго почти каждый вечер, принося от Бутлегера не слишком изысканную, но сытную и, главное, пригодную для быстрого употребления в промежутке между занятиями, еду. Хотя и хлеб им подавали вкусный, вкуснее и, похоже, питательнее, чем был на обычных столах.
Уже к середине второй недели Гарри понял, что новый режим с дополнительным сном не утром, а сразу после последнего урока нравится ему значительно меньше старого, когда Гермиона досыпала рано утром, а он — поздним вечером.
Если раньше кошмары снились ему не чаще раза в неделю, а то и в две, то теперь они стали почти ежедневными. Его гоняли по залу Чангов братья Чжоу, вырубал заклинаниями Блэк, преследовали какие-то мрачные личности в грубой, практичной и явно приспособленной для боя одежде, догоняла полиция…
А потом все отрезало.
Выспавшись впервые после трех кошмарных вечеров подряд, он обнаружил себя свежим, отдохнувшим… и крепко стиснутым в объятиях уткнувшейся носом в его затылок Гермионы.
Он замер, боясь пошевелиться или, что было еще страшнее, разбудить девушку. Потому что ее левая рука обнимала его живот и находилась в опасной близости от того, что приличные мальчики приличным девочкам не демонстрируют и не дают потрогать, особенно в таком вот состоянии. Или демонстрируют и дают, но только после свадьбы или хотя бы взаимного признания в любви.
На короткое мгновение Гарри захотелось стать неприличным мальчиком (тем более, что его-то спине было… мягко), но это свое устремление он поборол: Гермиона такой шутки не оценила бы. Да и не заслуживала.
Впрочем, изображать мертвого пришлось недолго.
Гермиона вздрогнула, убрала руку из опасной зоны и внезапно зевнула, чуть не откусив клок его шевелюры.
— Гарри Джеймс Поттер! — пробормотала она, садясь рядом с ним и глядя куда-то в сторону. — Чтобы ты не подумал ничего такого, сразу тебе скажу: тебе снова снился кошмар, и твои вопли — кстати, довольно грубые вопли, тебе действительно надо следить за языком! — просто мешали мне спать.
