— Хм… Судя по тому, что на меня еще не показывают пальцем в коридорах, и ты, и мисс Грейнджер не из болтливых, — подколку про «дольше» Люпин либо не заметил, либо проигнорировал.
— Ну… да, сэр. Скажите, а это зелье, оно… Оно как-то связано с?..
— Да. Это Аконитовое, или иначе Волчьелычное Зелье. Оно позволяет мне контролировать себя в ночь полнолуния даже в зверином облике.
— А без него… — Гарри снова вспомнил первый урок Зельеварения и гадский опрос Снейпа. Скорее всего, тем вопросом про аконит Снейп проверял, не встречался ли Гарри с тогда-еще-не-профессором Люпином.
— Без него… Это, знаешь ли, не та тема, которую я хотел бы обсуждать. — «Ну, вот и прямой отказ!» — Извини, но она для меня слишком тяжела, особенно сейчас. Однако, — профессор взглянул на часы, — в знак признательности за вашу… сдержанность, я готов ответить тебе на какой-нибудь другой вопрос. Включая… неприятные.
— Уверены, сэр? — спросил Гарри и, дождавшись кивка оборотня, спросил, глядя ему прямо в уже слегка пожелтевшие глаза: — Вы остались последним другом моего отца и мамы. Вы же оба с ней были префектами, да? Так почему Вы хотя бы не навещали меня в те дни, когда могли это делать?
— Как я понял, несколько… затрудненное финансовое положение оборотней ты не считаешь достаточно серьезным оправданием?
— Не считаю, сэр. Думаю, мама и папа с удовольствием отдали бы все содержимое сейфа за то, чтобы я жил не в чулане под лестницей, — Гарри заметил, как Люпина передернуло, и он решил нанести еще один удар: — И просьбы профессора Дамблдора тоже… эээ… не считаю.
— Хм. Понимаю, хотя, надо признать, Альбус для нас, вчерашних школьников, был… весьма авторитетным человеком. В конце концов, он был нашим лидером в той войне…
Профессор Люпин задумался. Его лицо было немного больше преисполненным страдания, чем счел бы пристойным Гарри или кто-то из Пожилых Леди.
— Впрочем, ты прав. Каждый отвечает за свои поступки, и… Для меня самым серьезным аргументом стало то, что передвижение оборотней не столь… свободно, по, полагаю, понятным тебе причинам. И даже если бы я регулярно отводил глаза твоим дяде и тете… Боюсь, мои частые визиты в ваш городок вызвали бы к нему несколько нездоровый интерес в определенных кругах. И еще… Мне хочется признаться тебе… Мы с Минервой… Знаешь, она ведь была и моим деканом тоже, так что мне поначалу было довольно неловко называть ее по имени… Так вот, мы с профессором МакГонагалл сошлись на том, что Альбус совершил огромную ошибку, отправив тебя к сестре Лили. Понимаю, что тебе не легче от этого, но эта ошибка уже совершена.
— Ее можно исправить?
— Ты имеешь в виду, могу ли я стать твоим опекуном вместо Дурслей и…
— Я знаю, что именно Блэк должен был стать моим опекуном, в конце концов, Вы же сами видели то разрешение, которое он прислал мне осенью. Так что не надо избегать этой темы, профессор. Да, я имею в виду что-то вроде этого.
— Боюсь, что нет. И… это связано как раз с тем, о чем я говорить отказался. Моя болезнь — действительно крайне серьезное препятствие к выполнению обязанностей опекуна, даже если не учитывать позицию Министерства в случае, если я подам такое ходатайство.
— Проще говоря, Вы боитесь очнуться одним не слишком прекрасным утром и обнаружить, что сожрали меня, сэр?
— Еще один проспоренный галлеон, — попытался отшутиться Люпин, но в его глазах была боль. — Да, Гарри. И это совсем не пустые опасения. Хотя оборотни убивают не ради пищи. Так что… пожалуй, я боялся бы увидеть тебя не сожранным, а растерзанным. Здесь, в школе, меня страхуют очень и очень многие — к примеру, ты сам видишь, какую роль в этом играет Северус. Боюсь, на каникулах это будет невозможно.
— Понятно, сэр. Спасибо Вам за урок и… за откровенность.
— Пожалуйста, Гарри. И, надеюсь, на нашем следующем занятии я буду в несколько лучшей форме. А на матче попытаюсь подстраховать тебя.
«Интересно, что его сломало? — подумал Гарри, пряча в сумку наконец-то возвращенный Люпином кинжал и направляясь к туалету Миртл. — Дамблдор? То, что друзья считали его предателем? Болезнь, как он говорит? Или все сразу?»
Гермиона все еще сидела в лаборатории и читала. Отжатые у Малфоя книги они, по общему согласию, из их секретного места не выносили, так что картина была привычной.
— Гарри, я никак не могу разобраться с этим Герпием, — расстроенно сказала она. – Там описываются какие-то «хоркруксы». Это как-то связано с бессмертием и с убийствами, но что это — не могу понять. Просто… слов не знаю, которыми это все описывается.
— Вот в чем я точно уверен — так это в том, что ты все эти слова найдешь, когда-нибудь. Только не зацикливайся на этом, ага? Это ждет, так думаю.
— А я и не зацикливаюсь. Например, я наконец-то нашла, как накладывать «Конфундус» на артефакты, — заявила она. — Оказывается, нужно очень четко формулировать желаемый результат. И там есть приписка от руки со ссылкой на дополнительную литературу, которая должна быть в нашей Запретной Секции.
— Подойди к профессору Люпину, — посоветовал Гарри. — Только лучше уже на следующей неделе, когда он оправится от полнолуния. Он очень признателен, что мы не треплемся о твоей догадке на всю школу, так что, наверное, он подпишет тебе разрешение, если там не что-то совсем уж темное.
— Ты ему сказал?..
— Он сам догадался, что мы в курсе. Он вовсе не дурак. Но поломанный какой-то.
— Понимаю, — сказала Гермиона, — Лаванда тоже это почувствовала. Хотя он лучший преподаватель Защиты из тех, которые у нас были.
— Ну, на фоне Квиррелла и Локхарта это было нетрудно.
— Кстати, я нашла еще один кусок про дементоров, — девушка протянула Гарри лист пергамента со сделанной аккуратным почерком выпиской, — в Малфоевском бестиарии. Ни серебро, ни хладное железо на них действительно не действуют. Но, признаться, Гарри, меня очень беспокоит, что на две книги из собрания самих Малфоев нам досталось целых четыре, ну, теперь три, блэковских. Ты не думаешь, что Малфои имеют отношение к побегу Блэка? Может быть, он с ними книгами расплатился, авансом, ты же сам говорил, что у чистокровных это принято?
— Всяко может быть, — пожал плечами Гарри. — Хотя отношение к самому Блэку они точно имеют. Леди Малфой — она же в девичестве Блэк и Сириусу Блэку приходится кузиной. Ну и, видимо, какие-то семейные книги пошли ей в приданое. Оп-па… А это что? — указал он на две строчки почти в самом конце.
— Я не поняла, — потерла ладошками лицо Гермиона, — там такой цветистый слог, в смысле, даже для старых книг цветистый. Наверное, это пересказ какой-то совсем уж древней легенды, причем – скорее всего – норманнской. «И изгнал его горячей кровью яростного сердца». Или «из яростного сердца», тут неоднозначность перевода. Но, мне кажется, речь идет о жертве. «Отдавая силы жизни, защищая свет души» — мне кажется, тут все довольно определенно.
— Да уж, — хмыкнул Гарри, — видимо, эти твари и викингов в свое время изрядно доставали. Похоже на эти… висы или что там их берсерки пели? Или пели эти… кобольды, а берсерки грызли щиты и курили мухоморы?
— Не кобольды, а скальды. И берсерки не курили, а пили отвар. Но щиты они и правда грызли. Но, Гарри…
— Так и знал, что ты накопала что-то еще! — обрадовался мальчик. — Не может такого быть, чтобы ты после закапывания в книги ограничилась всего тремя новостями. Еще одна древняя книга?
— Не древняя, а просто старая. И не книга, а газета. Смотри! — она протянула Гарри желтоватый номер «Пророка».
— Ага… Крестины… Гарри Джеймс Поттер… Сириус Орион Блэк… Все как Джинни и говорила! И что?
— Последнее предложение, Гарри!
— «После принесения клятв родители и крестные отправились…» Ну да, и папа, и этот Блэк, и, наверное, папа Невилла были не дураки выпить, особенно папа с Блэком, а тут такой повод же!
— «После принесения клятв», Гарри. И я расспросила Лаванду о клятвах, которые дают крестные. Это, конечно, не Непреложный Обет, не исполнив который, просто умираешь, но… Даром нарушение таких клятв не проходит.
