Четвертым топтуном, дежурящим только и исключительно по ночам, был Пират — у всех его личин была в ухе серьга, все они были здоровенными, даже здоровеннее Методиста, все пили, почти не пьянея, по крайней мере, количество кружек пива и стаканов с дешевым огневиски не влияли на отточенность почти кошачьих движений загулявших бродяг и прочих подозрительных личностей. Гарри предположил, что это мистер Шеклболт, тоже Старший Аврор, отиравшийся на вокзале в начале его первого курса, а до того карауливший возможных подельников мистера Розье в Литтл-Уингинге.

Если это действительно было так, Старшей могла бы быть его напарница по дежурству в доме Аткинсов, насколько помнил Гарри, ее звали мисс Джоунс.

Разумеется, поведение волшебников было, насколько мог судить Гарри, не слишком профессиональным, но где волшебники, а где профессионализм.

Кроме четырех топтунов, угрозу планам Гарри представляли пятеро «официальных» авроров — один сидел прямо в зале, двое, с незнакомыми Гарри, но явно шустрыми метлами стояли постом в Косом Переулке, недалеко от входа, и еще двое, предположительно, караулили Блэка (ну и заодно Гарри) со стороны неволшебного Лондона.

Эти авроры регулярно менялись, что, с одной стороны, было хорошо — понижало их сработанность с топтунами, а с другой плохо — они уставали намного меньше, чем те же топтуны.

Оставался открытым вопрос с магическими аналогами сигнализации и прочих технических средств. Гарри подозревал, что сигналки на окне его комнаты и на ее дверях точно есть. По крайней мере, дежурящий в зале топтун всегда был готов к появлению Гарри на верхней площадке лестницы.

Кроме того, Гарри не исключал, что сигналки есть и на нем самом.

Для простоты он решил считать, что мечеными являются все его вещи, за исключением, разве что, таннеровского бинта. Однако Гарри решил на всякий случай считать меченым и его, так что прорываться предстояло исключительно с помощью маггловских средств.

Повесить сигналку на самого Гарри было, как он прочитал еще в Хогвартсе, довольно сложно: растущий и фонтанирующий собственным волшебством детский организм противился чужой магии и смывал ее почти мгновенно, иначе тщательно культивируемая в Лучшей Школе Магической Британии ненависть привела бы к тому, что до выпуска доживали бы единицы. Это ему разъяснила купленная в букинистической лавке брошюрка для молодых родителей-волшебников «Выброс — Это Норма!», разъясняющая обеспокоенным папам и мамам, что детские выбросы являются даже в какой-то степени благом для молодых неокрепших организмов, поскольку сметают не слишком заковыристые проклятия и чары, брошенные на детишек. Разумеется, были еще поисковые заклинания, и он сам знал и применял такие, но держать их активными постоянно было нельзя.

На хоть сколько-нибудь контролируемую организацию выбросов, не наносящих окружающему миру особых повреждений, но отдающимся легким эхом в теле и сознании, Гарри потратил целую неделю, тщательно вспоминая незабвенную тетушку Мардж, еще до ее торжественного всплытия к потолку гостиной Дурслей на манер дирижабля. В конце концов, если у него получилось с «этим», должно рано или поздно получиться и с «тем».

Заодно он внимательно изучал привычки и график постояльцев «Котла». Как правило, они начинали спускаться к ужину около шести часов вечера. Между делом Гарри приучил топтунов к тому, что по коридору второго этажа от своей комнаты до ведущей в Общий Зал лестницы он добирается очень, очень неспешным шагом.

Таким образом, оставалось решить еще три проблемы: найти незасвеченную одежду, покинуть «Дырявый Котел» незаметно или неожиданно для топтунов, и, главное — не дать ни Дамблдору, ни мадам Боунс понять, что отрыв обеспечивался кем-то со стороны.

Первый вопрос решился с помощью Достопочтенного Джереми Айвена Финч-Флетчли. Джастин, с которым они предварительно обменялись парой-другой совершенно невинных писем, провел отца и его телохранителя в «Котел», где они заняли тихий угловой столик. Гарри подумал, что настоящий аристократ отличается от липового, вроде обоих Малфоев, тем, что умеет достойно вести себя в любой обстановке, даже в столь для него экзотической.

Поговорив о маловажных, хотя и интересных вещах (Старшая и Младшая тщательно запоминали и записывали мнения Гарри и Джастина о профессорах и уроках), Достопочтенный Джереми Айвен заплатил Тому (не тому Тому, которого нельзя было называть, а содержателю паба) галлеон за отдельную комнату, где они должны были пообщаться на более важные темы.

Разумеется, они пообщались, причем обсуждали они в основном достоинства потенциальных невест Джастина, сконцентрировавшись на тех из них, кто не вошли в шорт-лист на вокзале.

Действительно важные темы обсуждались беззвучно, на фоне матримониальных разговоров: Финч-Флетчли-старший в самом начале дал Гарри почитать завизированные мистером Прюэттом и мисс Стрит бумаги, делавшие его, точнее, созданный в ожидании его восемнадцатилетия фонд, владельцем пяти процентов «ФФММ ЭксИм Лимитед». «ЭксИм» в названии означало экспорт и импорт, ФФ — основных владельцев, Финч-Флетчли, а ММ — маггловский и магический миры. Достопочтенный Финч-Флетчли-старший начал готовиться к совершеннолетию сына (и, соответственно, активации его лицензии на торговлю с обычным миром) заранее.

Джастин же, едва Гарри начал описывать достоинства мисс Паркинсон в качестве потенциальной невесты, передал ему запаянный полиэтиленовый пакет, который Гарри, не моргнув глазом, убрал в зачарованную сумку. То, что сам Джастин сейчас работал против тетушки его наиболее вероятной (хотя и осознанно не обсуждаемой здесь и сейчас) невесты, хаффлпаффца, по-видимому, совершенно не напрягало. Невеста есть невеста, ее тетушка есть ее тетушка, но и бизнес есть бизнес, а просьба старинных друзей отца есть просьба старинных друзей отца. Тем более для барсука.

Приложенную к пакету записку Гарри спалил при помощи приложенной к нему маггловской же зажигалки, а пепел, растерев, частично развеял, частично бросил в камин и перемешал кочергой, а частично спустил с водой в раковину, чисто на всякий случай.

После этой встречи Гарри приступил к исполнению второй части плана. Он решил прорываться в тот день, когда Младшая и Старшая будут дежурить в вечернюю смену, в час, когда улицы неволшебного Лондона забиваются толпами спешащих со службы людей. Смену двух волшебниц он выбрал потому, что для предотвращения его побега достаточно и одного волшебника, а второй или вторая в этой картине ничего не изменят. А с другой стороны, был шанс, что Младшая и Старшая понадеются друг на друга или потратят время на согласование каких-то действий, пусть и безмолвное, и дадут ему лишние доли секунды. А время, наряду с толпами народа на улицах, похоже, должно было стать главным оружием Гарри. К тому же Младшая знала про пари, и значит, если что, не будет убивать его слишком сильно.

План был не слишком сложен, и потому давал хоть какие-то шансы. Гарри вставил в глаза присланные ему майором через Джастина контактные линзы (это оказалось непросто с непривычки), отчего его глаза стали карими, переоделся в свежедоставленную одежду (легкое девчоночье платье, дополненное белыми носочками, балетками и рыжим, по плечи, париком), сложил все свое особо ценное имущество в сумку, положив в карман платьишка лишь пару особо важных страничек из маггловского блокнота.

— Красавица, я должен отлучиться, — обратился он к Хедвиг. — Принесешь мне эту сумку в Годрикову Лощину через двое суток, хорошо? Не хочу, чтобы она здесь оставалась, пока меня нет.

Хедвиг посмотрела на мальчика с легким сомнением, но утвердительно ухнула, подхватила сумку когтями и вылетела в окно. Дежурящие под окном авроры проводили сову взглядом и вернулись к своему разговору.

Без трех минут пять Гарри прикрыл челкой парика шрам, улыбнулся как можно беззаботнее и, дождавшись, когда в коридоре хлопнет дверь и послышатся ведущие к лестнице шаркающие шаги, вприпрыжку (так, во-первых, быстрее, а в-вторых, менее заметна разница между мальчишеской и девчоночьей походкой), припустил за спускающейся в общий зал пожилой волшебницей.