— Ты сомневаешься в моем уме, Хвост? — голос принадлежал Малфою, а вот интонации, как и год назад, в случае с Джинни — Тому.
Тому Реддлу. Темному Лорду. Волдеморту. Тому-Самому-Которого-Не-Было-Принято-Называть. Сердце Гарри забилось снова только тогда, когда он услышал всхлип Гермионы.
— Правильно, не стоит этого делать, Хвост, — продолжил Драко-Том. — Лучше посмотри, что там, наверху! Живо!
Заскрипели ступеньки, открылась дверь, и в проеме показалась крысообразная, побитая жизнью физиономия. Чем-то (скорее всего, потрепанной одеждой) полноватый лысеющий волшебник напоминал Флетчера, а потом Гарри наконец-то понял, кто это, и только последние остатки Терпеливого Гарри позволили ему не заорать: «Питер! Питер Петтигрю! Чертов Хвост!»
Да, именно эту физиономию с выступающими крысиными зубами, только, конечно, намного более молодую, он видел на фотографиях в альбоме, в том самом альбоме, со страниц которого ему улыбались папа, мама, профессор Люпин и… Сириус Блэк.
Он был прав. Он был полностью прав: все несообразности того самого случая с убийством магглов имели простое и неожиданное объяснение.
— Тут никого, мой Лорд, — прошепелявил назад, в проем, Петтигрю. — Но… Не могу ли я спросить, как…
— Можешь, — Драко втолкнул вслед за низеньким толстячком связанную волшебными веревками Гермиону и затем величественно вошел сам. — И, пожалуй, даже получишь ответ. Мой скользкий друг Люциус достаточно предусмотрителен, и он не мог не снабдить своего сына порталом, ведущим прямиком в отчий дом, в котором мне всегда будут рады. Я бы сказал — будут рады дважды: и моему телу, и моему разуму! — блондинчик хищно улыбнулся.
И он, безо всякого сомнения, был уже не Драко, а самым натуральным Томом: попытки мелкого Малфоя напялить на себя подобную улыбку обычно не вызывали ничего, кроме смеха, а сейчас… Сейчас это было просто-напросто страшно. Вежливый Драко. Ха. Надо было лучше слушать Лаванду.
Гарри отметил, как Драко-Том рефлекторно погладил большим пальцем массивный перстень, исполненный, разумеется, в виде серебряной змеи. Гриффиндорец медленно, очень медленно, чтобы не спугнуть врага, начал поднимать руку с пистолетом.
— Но, Мой Лорд… не лучше ли нам… эээ… отправиться в Малфой-Мэнор прямо сейчас?
— Терпение, Хвост, терпение! — блондин сделал два шага и уселся в скрипнувшее под его невеликим весом кресло. Теперь Гермиона загораживала его целиком, и Гарри пришлось задвигать в самый дальний угол сознания Маленького Истеричного Себя, убивающегося по поводу неудачного выбора позиции. — Боюсь, что я еще не вполне готов к встрече с моим скользким другом и — особенно — его прекрасной супругой. Ведь Нарцисса, как ни крути, сестра Беллатрикс… Ты хорошо помнишь Беллу, Хвост? И, кстати, их кузена Сириуса?
Судя по тому, как потрепанный толстячок потерял в росте не меньше трех дюймов сразу, эту самую Беллу он помнил очень хорошо. А уж при упоминании беглого Блэка толстяк вообще чуть не провалился внутрь самого себя.
— Так что для начала мы немного поговорим с мисс Грейнджер, — продолжил Том, словно бы продолжая разговор с Хвостом. — К сожалению, мы не сможем уделить ей слишком много времени, но… мне нужна информация и сила, чтобы… завершить начатое. Это тело слишком удобно, чтобы отказываться от него, так что Вам, мисс Грейнджер, придется… немного помочь мне. Вы готовы отвечать?
— Н-нет, — голос Гермионы дрожал, но стояла она прямо. Гарри подумал, что если Том начнет качать силы из Гермионы так же, как тогда из Джинни, девушка практически сразу же упадет на пол и откроет ему сектор стрельбы. Следовало ждать — шевелиться было слишком опасно. Жаль, что его собственные чары на кроссовках продержались намного меньше, чем чары Пенни, которые она наложила на его старые кроссовки еще на первом курсе.
— Напрасно, мисс Грейнджер, напрасно. Чем больше Вы скажете мне, тем дольше и, не буду скрывать, безболезненнее будут Ваши последние минуты. Итак… Для начала скажите мне, почему наш разговор там, на площадке, так грубо и невежливо прервали? Причем, как мне говорили, нас с Вами, в каком-то смысле нас с Вами, прервали уже второй раз?
В принципе, мальчик мог бы, не сходя с места, поразить толстяка с крысиными зубами, но в этом случае Тому хватило бы времени убить Гермиону быстрее, чем Гарри успел бы сместиться и прикончить его. Так что месть за родителей вчистую проиграла необходимости спасения подруги.
— Я. Не. Буду. Отвечать! — выглядывающий из-под магических пут кулачок девочки был сжат, капля крови упала с него на пыльный пол. Тон голоса мисс Грейнджер был выше обыкновенного, но сам голос был тверд и решителен, наверное, так могла отвечать нацистам Шарлин еще до того, как…
— Это же были шахматы, верно? — скучающим голосом произнес блондинчик. — Вы, мисс Грейнджер, каким-то образом сделали эти фигуры — и черные, и белые — хранителями ваших тайн? Именно поэтому они напали на меня и не дали нам закончить разговор прямо там, на поле? Или же дело в этой дурацкой клятве, которой Вы как-то умудрились меня связать?
Гермиона молчала, продолжая крепко сжимать что-то в кулачке; еще пара капель крови одна за другой упали в пыль. «Она совсем как мама! — подумал Гарри. — Мама ведь тоже умудрилась поймать этого придурка на невыполненном обещании! Интересно, но, похоже, сам Том этого не помнит…»
— Но теперь, — продолжил невидимый Гарри Том, — ваши помощники уничтожены. Я сжег их точно так же, как, по слухам, мистер Поттер сжег питомца моего благородного предка. Жаль, что Вы не сможете прояснить мне некоторые детали… Впрочем, я найду кого расспросить и об этом случае. Итак, мисс Грейнджер, повторяю тот самый вопрос, на который я так и не получил ответа: каким именно образом мистер Поттер смог справиться со мной тогда, в Запретном Коридоре, в котором устроил ловушку этот старый дурак?
— Я не буду отвечать.
— Немногие решались спорить со мной вот так, мисс Грейнджер, — усмехнулся Том. — И знаете почему? Потому что я умею быть очень, очень убедительным. «КРУЦИО!»
Гарри показалось, что выпущенное Волдемортом заклинание попало в него, а не в девушку, он почти физически испытывал ужасающую боль, и даже Специальный Гарри привычно бросился на амбразуру — как оказалось, не зря. Шрам взорвался, как много раз до этого, но теперь Том был совсем рядом, и его извращенное наслаждение болью, которую испытывала подруга, сметало защиту Гарри слой за слоем. Ему казалось, что вибрирующий, на разрыв перепонок, крик издает не Гермиона, а он сам, Гарри Джеймс Поттер, который снова не успел, не рассчитал, не предотвратил…
Девушка изогнулась и, продолжая кричать, начала заваливаться назад и вправо, открывая сидящего в полуразвалившемся кресле блондинчика. Палочка Гарри все еще смотрела в спину падающей Гермионе, и колдовать он по-прежнему не мог, но дуло «Вальтера» уже уставилось черным зрачком в голову Драко-Тома.
— БАБАХ! БАБАХ! БАБАХ! — видимо, он слишком боялся зацепить Гермиону, а может быть, помешала боль, и серебряные пули прошли чуть выше, чем надо. Гарри был готов поклясться, что промазал, но рука Драко-Тома с направленной в грудь Гермионе палочкой дернулась вверх, и красный луч заклинания ушел в потолок. Крик Гермионы оборвался — резко, как будто не выдержали и порвались голосовые связки, и в почти тишине, наступившей при этом, Гарри услышал звяк откуда-то из-за спины Драко.
Сам блондинчик схватился за голову, выпустив палочку из рук — и звук ее падения Гарри тоже услышал. Он не понимал, что происходит, но это было не очень важным: очень важным было только и исключительно то, что прямо сейчас цель номер один была небоеспособна.
Гарри довернул ствол чуть влево, на неопрятного толстяка, с ужасом глядящего на скрючившегося хозяина, и пистолет заговорил снова.
Первое же попадание пришлось в плечо Томова прихвостня. Тот взвизгнул, выронив палочку. Гарри поправил прицел и выстрелил еще дважды — в голову, потому что убойная сила у «Вальтера» была так себе.
Он не попал — толстячок тоненько пискнул и съежился; он как будто резко присел, уменьшаясь и словно бы действительно проваливаясь внутрь себя. Теперь по комнате снова металась хорошо знакомая Гарри Ронова Короста — слишком, несмотря на хромоту, быстрая и слишком маленькая для того, чтобы уверенно поразить ее.
