Внутри же творилась натуральная вакханалия хаоса. Живые, разумные стены, застывшие в гримасах злобных ухмылок, ярости, радости, похоти и уныния. Лабиринты, коридоры, самопроизвольно менявшие свою форму и направления. Лампы и светильники, которые раньше были людьми или ксеносами, а теперь их души освещают эти жуткие помещения. Каждый зал украшен гротескными картинами, написанными на коже невинных, от одного взгляда на которые можно сойти с ума. Предметы декора, стулья, диваны, шкафы, ковры — это всё состояло из нескольких живых существ, что страдали в агонии, не в силах умереть.

В помещениях слышна музыка. На удивление она тихая и спокойная. Но так кажется с первого взгляда. Каждую секунду в ней что-то меняется. Добавляются лишние ноты, появляется новое звучание. Сейчас она успокаивает, но через секунду уже так и кричит о ярости и гневе. Демонический оркестр, состоящий из нескольких десятков гротескных фигур демонов, что одновременно сочетали в себе мужское и женское начало, играли на безумных, диких инструментах, больше похожих на орудия пыток, чем на произведения искусства. Огромный четырёхметровый дирижёр с массивной мордой быка управлял этим оркестром. Вместо палочки он гармонично взмахивал тростью, что была сделана из нескольких человеческих рук, которые всё ещё подавали признаки жизни, непроизвольно сжимаясь и разжимаясь.

В огромном зале собралось несколько сотен фигур, разных размеров и форм. Они встали возле огромного обсидианового стола, на поверхности которого застыли гротескные морды демонов и их жертв.

Когда-то все присутствующие были объединены одной целью — служить Императору. Построить Империум и дать новую жизнь человечеству. Но с тех пор они пали. Пали так низко, что заключили союз с тёмными силами, чтобы уничтожить то, что помогали создать. И теперь Империума нет. Как и их создателя. Недоверие, ненависть так и витают в воздухе, и только несколько причин не позволяют всем присутствующим перерезать друг другу глотки. Одна из них прямо сейчас поднялась со своего трона, держа расписанный нечестивыми молитвами пергамент.

— Братья мои! Сыновья! Кузены! Вот и свершилось то, чего мы так хотели! Долгая война окончена! Империума больше нет! Единственная верная истина, ниспосланная на нас всемогущими Богами, восторжествовала! — Лоргар. Некогда он верой и правдой нес имперскую истину. Именно он был причастен к созданию культа Императора. Что очень иронично. Первый, кто уверовал в божественность собственного отца, стал первым еретиком.

Раньше Аврелиан был золотым исполином. Примархом, что одним своим видом мог заставить людей пасть на колени в божественном исступлении. По прошествии тысячелетий он почти не изменился. Даже принятие демоничества не изменило его внешности, только темно-алая броня стала еще больше исписана нечестивыми символами и письменами.

Подле своего отца с гордой осанкой и довольным выражением лица стоял Эреб и Кор Фаэрон. Поразительно, но Магистр Веры до сих пор не утратил того безумного огонька, который был с ним на протяжении тысячелетий. Пускай отношения между ним и Эребом всегда были натянуты, а порой и враждебны на почве дележа власти, но в присутствии Лоргара они молчали, позабыв об этом. На время….

Помимо примарха, Несущего Слово, в зале собрались все остальные «дети» Императора. Безумный от ярости, краснокожий демонический Ангрон, примарх Пожирателей Миров. С его вытянутой, клыкастой морды, стекала красная слюна. Огромные бугристые мышцы постоянно дёргались, как и сам демонический примарх, что буквально сдерживал себя из последних сил, чтобы не убить кого-нибудь, как того требовал его Бог. Массивные кожистые крылья были аккуратно сложены за спиной исполина.

Мортарион. Примарх Гвардии Смерти. Он и раньше был массивным, а теперь его тело раздулось, вмещая в себя бесчисленное количество болезней и болячек. Как воплощение Нургла, он представлял из себя поистине впечатляющее зрелище. Огромный исполин с чёрными крыльями, чьи перья покрыты густым слоем гнили. Его лицо скрывалось за плотным тёмным капюшоном. Воздух, выдыхаемый из маски, тёмно-зелёный, едок и пропитан всевозможной заразой.

В отличие от Эреба и Кор Фаэрона, что близко стояли к своему примарху, Тифус находился на почтительном отдалении. Гибрид ксеноса и человека, облачённый в массивный доспех терминатора, его тело раздуто, но от этого не стало менее грозным. В руке он держал массивную косу, с лезвия которой стекала тёмная жидкость.

Фулгрим. Демоническая, четырёхрукая нага. Примарх Детей Императора. На его лице застыла пошлая ухмылка. Самодовольный, самовлюбленный, он одет в золотую броню, украшенную разноцветными сапфирами и алмазами. На его поясе красовались четыре меча, с помощью которых он оборвал множество жизней.

Пертурабо. Примарх Железных Воинов. Демоничество не сильно изменило его. Он раньше был обвешен всевозможными техническими приборами и орудиями войны, а теперь он больше похож на робота с демонической мордой, усиленной кибернетикой. В руках мастер осад держал массивный молот, украшенный символами губительных сил.

И Магнус, примарх Тысячи Сынов. Краснокожий циклоп, один глаз которого был всегда закрыт, а другой переливался различными цветами. Как и остальные его братья, он гигант и исполин. Обладатель густой гривы пышных переливающихся волос.

Среди всех братьев-примархов, почти не заметен Абаддон. Самопровозглашенный Магистр Войны. Тот, кто поднял стяг, опущенный Хорусом, и продолжил Долгую Войну. В конце концов, он оставался космодесантником, что так и не принял дар демоничества. Но именно он сделал больше всего, чтобы Империум пал, пока эти горделивые «божки» занимались своими делами. Его темные волосы, как всегда, заплетены в очень странную прическу, что по форме напоминает пальму. Сидя на обсидиановом троне, он внимательно наблюдал за Лоргаром. В руке он держал кубок, сделанный из черепа клона своего отца — Хоруса. Он наполнен красноватой жидкостью, которую Магистр Войны периодически попивает.

— Тогда во имя чего ты собрал нас, брат? — прозвучал хлипкий, осипший, мертвецкий голос Мортариона. — Это должна быть очень весомая причина, чтобы вырвать меня из моих владений, пока я собираю жатву.

— Хватит пустой болтовни! — резко взревел краснокожий примарх. Ангрон подскочил со своего кровавого трона и со всей мощью ударил по столу. Магический предмет жалобно заскрипел, но не обрушился. — Каждое мгновение, потраченное без убийств, оскорбляет Кхорна.

— Отец жив, — резонировавший магической энергией голос Магнуса прозвучал как раскат среди ясного неба. Даже демонические музыканты прекратили играть.

Подобно неостановимой волне, новость разошлась по залу. Почти все космодесантники и прочие приспешники демонических примархов начали перешептываться между собой. Тифус издал нечто, отдалённо напоминающее смех больного чахоткой. Магистр Войны не дрогнул мускулом. К нему наклонился один из его ближайших и доверенных колдунов, который начал что-то быстро шептать ему на ухо. Абаддон один раз кивнул.

Примархи отреагировали по-разному. Пертурабо крепко задумался. Ошарашенный Ангрон плюхнулся обратно на свой трон. Мортарион тяжело вздохнул.

— Оу, — Фулгрим слегка поддался вперёд, облокотившись о стол. С его лица пропала всякая похоть. Даже намёка не осталось. — Но ведь мы все почувствовали этот мощный псионический крик при его смерти. Как разом высвободились бесчисленные триллионы душ.

— Да, — Лоргар утвердительно кивнул. — Мы действительно убили нашего «отца». Но не полностью…

— Это была обманка, — продолжил Магнус. — Он использовал все эти души, чтобы скрыться. И теперь мы не знаем, где он. Сейчас все мои слуги рыщут по варпу, пытаясь найти его след. Но пока безрезультатно.

— Как такое возможно? — заговорил Пертурабо. — Он Анафема.

— Какая разница, жив ли он или нет? — Мортарион поднялся с места. — Его силы больше нет. Немногочисленные его слуги, что пережили войну, больше не получают подпитку от псионической мощи отца. Они скоро умрут, а он уже больше не станет тем, кем был раньше.