Но этого оказалось недостаточно. Монстры смели полицейскую ограду и начали расползаться по городу.

***

00:00:22:35

Для офицера Шмидта это был самый обычный день. По крайней мере, настолько, насколько может быть обычным день простого полицейского в мире, который разваливается по швам и в котором служить закону и порядку уже считается позорным, более того - поводом для семьи, чтобы оборвать все контакты с таким человеком.

Пожарные, врачи, полицейские, военные и прочие госслужащие получали на себя всё больше бесконтрольной, всеобъемлющей и уже не поддающейся абсолютно никакому контролю человеческой ненависти и презрения. Многих это ломало морально — и ещё больше людей получали увечья от обезумевшей толпы, которую невозможно было ничем остановить. Даже самыми жестокими методами.

Шмидт никогда не мог подумать о том, что будет стрелять в людей, которых поклялся защищать, несмотря ни на что. Сейчас же он разрывался между невозможностью не понять гнев народа и такой же невозможностью его принять. Да и видел ли он сейчас «людей» в том народе?..

Горечь становилась всё сильнее с каждым днём. Но сегодня ставшие привычной повседневностью деньки были прерваны. И он бы отдал бы всё, чтобы эти изменения были бы к лучшему.

К его сожалению…

— Они прорываются справа, на улице!..

— Всем постам: заражение идёт по канализации, опасайтесь люков и крыс!

— Чёртовы ГОЛУБИ!!! Нас обнесли сраные птицы-мутанты, нужна подмога, аааргггх!

— Огонь-огонь! Огонь!

…Сидя за перевёрнутой пылающей машиной и судорожно вставляя магазин в автомат, офицер Шмидт не чувствовал слёз на своём лице, испачканном кровью и копотью.

Не было времени на это.

Собравшись, он стремглав бросился следом за отступающими, подстреливая тех уродов, которые осознавали, что больше в этом месте защиты нет, и чувствуя, как утекают последние секунды для бегства большинства людей, которые еще не поняли опасность ситуации.

Пять минут.

Эта пытка длилась всего лишь пять минут.

Пять минут с тех пор, как залётный герой, Карлос Клауд, призывающий людей и правительство найти общий язык и восстановить порядок, приземлился перед отрядом полиции, зажатым промеж противников и сторонников власти и громогласно объявил режим чрезвычайного положения.

В начале люди не обратили на него никакого внимания, больше занятые потасовкой, но Шмидт вовремя вырвал мегафон у растерянного полицейского-новичка и сунул его в руки героя.

Его усиленный голос, ломая стёкла и разрывая барабанные перепонки, разнёсся далеко за пределами площади.

И тогда люди начали понимать, что что-то происходит.

Вдалеке что-то громыхнуло — дикий, многоголосый, голодный рёв донёсся до ушей находившихся на площади.

И он приближался.

Первая атака произошла внезапно: многие люди говорили о том, что, несмотря на подготовку полиции и крики чудовищ, что разносились по городу, они вполне способны были появиться совершенно неожиданно — так и случилось.

По правде говоря, мало кто успел вовремя понять, что именно происходит. Когда всё началось, когда сразу несколько поспешно сооруженных баррикад поперёк улиц и переулков, ведущих на площадь, оказались сметены, как деревянная плотина, неспособная сдержать полноводную от дождя реку, ещё меньше могли бы сказать, что началось всё ещё раньше — когда монстры начали прыгать с крыш и выламывать окна в зданиях изнутри.

Всё, что мог сказать обычный офицер полиции, это то, что площадь, секундами ранее казавшаяся хотя бы отдалённо способной выдержать угрозу, в единый миг стала напоминать такой же филиал ада на планете, как и весь город вокруг, как и Дженоша месяцы назад, как и Трансильвания после оккупации Дум, как и многие города США после Безумия Мутантов, как и…

Как и вся Земля, что сейчас медленно, но верно сходила с ума, превращаясь в один огромный ад.

Шмидт внезапно ощутил горечь, сопровождённую ироническими мыслями.

Его дочь — юная Кэтрин, популярная в школе девушка, староста и отличница, всегда помогающая людям, «потому что так надо» — не так давно рассказывала ему о своём новом увлечении, из обрывочных воспоминаний о котором он, к своему удивлению и лёгкой печали, сумел выдернуть то понятие, которое прекрасно соответствовало будущим перспективам планеты, если всё будет идти именно таким путём.

Шмидт подумал, что он с чистой совестью мог бы назвать будущую Землю…

Оком Ужаса.

Они продолжали отступать.

Кто-то из гражданских неожиданно хорошо обращался с оружием, а другие легко отбрасывали мусор, летящий в них, и удивительно точно их взмахи ладоней совпадали с тем, как монстры промахивались или же очередной невезучий человек вылетал из-под удара.

В другие дни, во времена идиллии, сопровождавшейся песнями птичек, подобное бы вызвало у любого слишком много вопросов. Но в такие дни, как этот, когда весь мир горел в адском пламени, Шмидт не представлял, на что он был готов закрыть глаза, на какие ужасы, ради окружающих его, дорогих ему людей. И на что были готовы закрыть глаза они — те, кому гневная толпа, преследующая их, снилась в кошмарах.

Где-то гремели выстрелы, в других местах были слышны взрывы; какой-то свист и грохот наполняли улицы, полные эвакуирующихся людей, многие из которых даже не подозревали, как близко плохие вещи находятся к ним, здесь и сейчас.

Везде были вспышки, кто-то отдавал громогласные, но по сути своей бесполезные приказы, и люди пытались связаться с родными или же помочь другим, а кто-то во всеобщей панике, напротив, пытался сорвать куш для себя и, быть может, для самых близких себе.

Казалось, что катастрофа в миг превратила тех, кто шёл друг на друга с оружием ещё с утра, в монолитный блок, который был готов как разбить любую атаку врага о себя, так и разнести позиции монстров — но даже такой «блок» не был особо эффективен против сотен и тысяч чудовищ, что напирали со всех сторон, пусть и хаотично, но зато остервенело и почти не боясь ран.

Когда весь город был наводнён порождениями кошмаров…

Когда центральные улицы начали подвергаться всё более мощным и серьёзным атакам…

Когда баррикады падали одна за другой…

Когда всё больше людей исчезало под грудами тел, крича и до последнего пытаясь вырваться из плена…

…Когда Шмидт закрывал своей спиной какую-то семью бок о бок с патлатым анархистом, бледным мужчиной, который стрелял как профессиональный убийца, — быстро, метко и без лишних вопросов — своим придурком-начальником, молоденькой полицейской, а также со старым другом, ушедшим в отставку, и несколькими супергероями…

Даже когда он стрелял в монстров, наводняющих площадь, без перерыва, без страха и без сомнений, глядя в лицо опасности и готовый ко всему…

Офицер Шмидт знал, что сегодня он умрёт.

Но он был рад уже тому, что те, ради кого он умрёт, проживут хотя бы на секунды дольше него. И кто знает?.. Быть может, этого будет достаточно — хотя бы для кого-то?

И монстр, прорвавшийся сквозь окружение, словно в замедленной сьёмке, бросился прямо на него, раскрывая пасть и с рыком бросаясь вниз, готовясь поставить точку в истории несчастного… Но нарвался на могучий удар кулака Клауда. Герой таки успел защитить офицера и оттолкнул тварь назад.

А затем небеса полыхнули, и радужная сфера с грохотом врезался в площадь.

Тут же сверху ударили лазеры, легко сломавшие защиту даже самых неуязвимых чудовищ, а где-то вдалеке рявкнуло абсолютно незнакомое по звуку оружие, которому спустя секунду вторил чудовищной мощи взрыв, видимый даже с площади.

— Рейнбоу-гёрл на связи! — запищала звонким голоском чья-то рация. — Простите, что так врываюсь, но кому-то здесь нужна помощь?!

Эфир разорвался новым многоголосьем:

— Говорит лидер V-батальона, мы входим в город с юго-востока!..

— Отряд Подавления Скурджа на связи, пацаны! Куда переть, тут всюду какие-то твари! Погодите, я ща вот этому перцу рожу сломаю и вернусь!..

— СГЕ на связи, приём, будем над центральной площадью через две минуты, держитесь!