Эту встречу искала она.

— Прекрасная луна, — она появилась за его спиной бесшумно, он даже не оглянулся, только хмыкнул, проведя рукой по длинной щетине, и выкинул окурок.

— Ты преследуешь меня?

— А может, ты меня? Я хотела подышать свежим воздухом, а тут ты поджидаешь меня в ночи, как маньяк. Я буду кричать, предупреждаю сразу, — Лорена улыбнулась и ловко забралась на перила, покачав стройной ножкой.

— Я уже получил все, что хотел от тебя. Так что не упражняйся в красноречии.

— А я нет. Ты хорошо трахаешься, мне понравилось. Хочу повторить.

— Не боишься?

— И чего же по твоему мнению я должна бояться? — с интересом вскинула бровку она.

— Что мне надоест твоя клоунада, и я сделаю тебе больно. Очень больно.

— А вдруг я мазохистка? Боюсь, мне даже понравится. Да брось, Ник, — она снова улыбнулась, крепко держась руками за перила, — ты бы уже давно мог уйти, но тебе нравится. Мое общество и я. Оно и не удивительно, с такой-то девушкой, сексом с ней ты занимаешься в темноте под одеялом по четвергам?

Лорена едва успела ухватить глоток воздуха, когда почувствовала его сильную руку на своей тонкой шее. Пришлось даже чуть голову приподнять, но в ее глазах не было страха, только немой вызов, а в его глазах снова появилась смесь бешенства и возбуждения. Это было странное чувство, как тогда, в клубе. Он слабо понимал, что делал. Только за горло держал, а потом приблизился и поцеловал, грубо и больно сминая ее губы, но она не вырывалась. Только они больше были не в клубе, и разум взял вверх. Ник отстранился и сильнее, чем того хотел, оттолкнул Лорену, та чудом удержала равновесие.

— Сука, — ухмыльнулся он и собрался от греха покинуть балкон, но так и замер.

Возле открытой двери стояла Эмили и смотрела на него огромными глазами.

========== Глава 26. Игры в благородство ==========

Bring Me The Horizon feat Amy Lee – One Day The Only Butterflies Left Will Be In Your Chest As You March Towards Your Death

— Как неловко-то, — нашлась Лорена, прервав повисшее неловкое молчание, но никто на нее внимания не обратил: Эмили смотрела на Николаса, а он на нее, — ладно, увидимся еще.

В этот раз Ник на нее все же посмотрел, проводил тяжелым взглядом, Лорена почти физически почувствовала всю тяжесть и тут же ретировалась, вильнув напоследок попой и улыбнувшись, остановившись у Эми за спиной. Дверь за ней тихо закрылась, а Эми так и продолжила молча стоять, не сводя взгляда с того, кому доверяла еще минуту назад.

— Может, скажешь что-нибудь? — усмехнувшись, поинтересовался Ник.

Ожидал услышать чего угодно, даже мысленно готовился к скандалу, который он так не любил, но она лишь тихо произнесла:

— Отвези меня домой.

В ее глазах не было слез, только губы она немного поджала, Нику показалось, что до этого они тряслись.

Вечер они покинули тихо, никого не предупредив и ни с кем не попрощавшись. Эмили уверенным шагом шла к припаркованной машине, а Ник молча шел за ней, открыл ей дверь и хотел помочь сесть, но она справилась без его помощи, сама захлопнула дверь и пристегнулась, всем своим видом давая понять, что разговаривать им не о чем.

Дорога домой проходила в тишине, которую нарушала лишь тихо льющаяся из динамиков музыка. Эмили смотрела в окно, а Ник порой поглядывал на нее и лишь сильнее сжимал руль.

Он ценил, что его девочка никогда не устраивала скандалы, воспринимала все тихо и спокойно, просто обожал в ней это качество и чувствовал, что начинал заводиться, как только она пыталась начать разговор, хоть издали похожий на выяснение отношений. Только тогда у нее не было повода, даже тогда, когда он не ночевал всю ночь дома. Но сейчас она видела, как он был с другой, как целовал ее. Она должна была сказать ему хоть что-то, но она все так же молчала, и то, что он так в ней ценил, выводило его из себя.

— Мать твою, Эми, скажи хоть что-то! — не выдержав, рявкнул он, ударив рукой по рулю.

Она вздрогнула, поджала губы и все же взглянула на него. В машине было слишком темно, чтобы разглядеть то, что было у нее в глазах, но голос звучал как-то особенно бесцветно.

— Что я должна сказать?

— Я понятия не имею. Что я козел, что ты злишься на меня, да хоть что-то, черт возьми.

— Ты это и так прекрасно знаешь без моих слов, Ник.

Он полоснул ее взглядом, но до самого дома ничего не сказал, только бесшумно выругался и сильнее сжал руль. Ее молчание, ее видимое спокойствие раздражало его, хотелось ее встряхнуть, наорать на нее, чтобы она наорала на него, а может, заплакала, била его своими кулачками в грудь и говорила, как сильно его ненавидит. Все это было бы лучше ее меланхоличного молчания. Она не обвиняла его, но он чувствовал, что начинает обвинять себя сам. Что там говорила мать про совесть? Кажется, она оказалась права. И он не знал, как можно было это исправить.

Из машины она вышла самостоятельно и, не обернувшись, поднялась в квартиру. Николас за ней не торопился, откинулся на сидение, проводив ее взглядом, и закурил, думая, что можно было ей сказать. Когда он закрыл за собой дверь квартиры, ответ он так и не нашел.

— Я переночую в гостевой спальне, — оповестила его Эми, держа на руках подросшего Зевса.

— И это все? — ухмыльнулся Ник, стягивая пиджак и развязывая галстук.

— Спокойной ночи, Николас, — она хотела направиться в спальню, но он ей не дал, прижал ее к стене, поставив руку чуть выше головы, не давая даже возможности вырваться.

— Поговори со мной.

— О чем?

— Об этом гребанном поцелуе, черт возьми!

— Думаешь, меня беспокоит только поцелуй, Ник? Ты врал мне. Ты смотрел мне в глаза и открыто врал, пользуясь тем, что я беспрекословно доверяю тебе. В ту ночь ты был с ней? — он молчал, глядя на нее сверху вниз, а она улыбнулась, только как-то болезненно грустно, — вот видишь, ты даже сейчас не можешь сказать мне правду. Отпусти меня, я устала и хочу спать.

— Как будто от правды тебе станет легче.

— Да, Ник, легче! Мне будет легче, если ты не будешь мне врать, если не будешь делать из меня дуру, если не будешь мне изменять. Ты меня не любишь?

— Не неси чушь…

— Тогда что тебя не устраивает во мне, что ты пошел к ней?

— Эми…

— Что бы там ни было, ты мог просто рассказать об этом мне, мы бы это обсудили и нашли какое-то решение, мы хотя бы попытались, но ты решил найти утешение, уткнувшись в чужую грудь. Тебе нечего сказать мне, тогда что ты хочешь услышать от меня, м? Когда придумаешь, тогда и поговорим, а теперь пусти.

Она постаралась вынырнуть под его рукой, и у нее получилось, впрочем, Ник и не пытался ее остановить, так и продолжив стоять, оперевшись на стену. Но уйти в спальню Эми не успела, остановленная его голосом.

— Что мы должны были обсудить, а, маленькая? Что, черт возьми, мы должны были обсудить, если ты мне явно дала понять, что тебе противно от того, кто я?! Как ты себе это представляешь? — на этот раз молчала она, — Маленькая, знаешь, сегодня я забил человека до смерти голыми руками, за то что он у меня украл товар на несколько миллионов. Я в ярости и охренеть как пьян. Разомнешь мне спинку?

— То есть в твоей измене виновата я?

— Я делал для тебя все, я ограждал тебя от всего, от твоего прошлого, этого города, даже от самого себя. Я выбирал, что тебе сказать, что тебе показать, что тебе стоит знать, чтобы твоя впечатлительная натура не увидела лишнего.

— Значит, все же я.

— Я не договорил, мать твою! — рявкнул он, сжав кулаки, — Я все сделал, чтобы ты каталась как сыр в масле, чтобы жила в розовом мире. И да, я облажался, потому что хотел сделать как лучше для тебя, и мне чертовски жаль.

— Жаль, что врал мне, изменил или что я в итоге узнала?

— Эмили.

— Браво, Ник. Правда, браво. Я восхищаюсь тобой. Ты, наверное, единственный человек в мире, который смог вывернуть ситуацию так, что теперь виноватой себя чувствую я. Виноватой и жестокой. Прости, что не смогла адекватно принять твой кровавый вид, будто из фильма ужасов. Прости, что не смогла адекватно принять, что ты убиваешь людей, а я пытаюсь их спасать. Прости, что не смогла отогнать мысли, что вдруг однажды мне придется спасать человека, которого покалечишь ты. Прости, что заставила мне врать в глаза, искусно врать, я никогда не видела, чтобы человек так врал, глядя в глаза. И прости, что заставила тебя искать утешение в чужих объятиях. Я ужасный человек, мне даже стало тебя жаль, как ты терпишь такую мегеру?