— Ты невыносим, — вздохнула девушка и после небольшой паузы добавила: — Почему ты сразу не сказал мне, что мы скоро уедем отсюда?

— Я сказал, как сам узнал.

— Ты ведь прекрасно меня понял. Почему не сказал до того разговора? Я ведь чувствую себя теперь просто ужасно неловко.

— Сама вчера сказала, хотел потешить свое самолюбие, — улыбнулся Ник, пытаясь свести ее вопрос в шутку. Правда шутка эта была нужна далеко не ей: держать дистанцию, находясь в метре от нее, было очень сложно.

Разбивать девчонке сердце не хотелось, но избавиться от симпатии, зная, что она не испытывает к нему ничего, кроме неприязни, было гораздо проще, в этом он был уверен на все сто процентов.

— Ты снова то притягиваешь меня к себе, то отталкиваешь сейчас, — помедлив, она все же отодвинула тарелку с практически нетронутой едой и поднялась. — Надеюсь, что мы выберемся отсюда совсем скоро. Не хочу продолжать смотреть, как ты слишком явно лицемеришь. Даже не скрываешь этого.

— Ты не знаешь, чем я живу, чтобы судить меня.

— Камо грядеши? *

Из кухни вышла и Эмили, оставив вопрос витать в воздухе.

Ответ на ее вопрос Ник прекрасно знал. Знал, что жил он неправильно, что выбрал не ту дорогу, которая прямиком вела на кладбище, что, если бы мать, приемная мать, была жива, ее бы сердечный приступ схватил, узнай, чем занимается ее сын. Он не знал, как скоро закончится его дорога и он придет в свое место назначения, через неделю или через двадцать лет, но он точно знал, что жить иначе попросту не сможет.

Он не сможет жить в бедности, считая копейки от зарплаты до зарплаты, в старом лондонском квартале, который смердел нищетой и отчаянием. Не сможет честно работать на человека, который его, Ника, и за человека-то считать не будет. С огромным пузом и в грязной рубашке с пятном кетчупа на груди будет отсчитывать сальными руками несколько фунтов стерлингов, предаваясь обжорству, пока семья будет выживать на то, что он называет достойной оплатой труда. Так жил отец Ника, вкалывая днем и ночью, стараясь честным трудом обеспечить достойную жизнь сыну. Он не смог, а повторять его ошибки Ник не собирался. Ноющий в плохую погоду шрам на груди лишь напоминал ему, что пути назад все равно не было. Этот путь Ник и не искал.

Влада оказалась права. Пейзаж за окном был действительно завораживающим. Белый снег приятно серебрил на солнечных лучах, скрашивая безжизненную землю и голые деревья, сбросившие свою последнюю листву. Снег начинал таять и было понятно, что к вечеру от него не останется ни следа. Впрочем, как и в жизни. Красивые обертки всегда уходят, остаются серые безжизненные дни, о существовании которых Эмили едва ли догадывалась. Ей и знать было не нужно.

Николас разжег камин и устроился в кресле возле окна с бокалом виски, наслаждаясь видом за окном. Это оказалось довольно приятным занятием. Ник и не помнил, когда в последний раз просто так сидел и наслаждался простыми вещами. Наверное, именно такой и была жизнь Эми. Блестящей, красивой, полной света и красок. Наверное, именно в этом она и искала силы, чтобы справиться с трудностями. Как долго она смогла бы продержаться без света, он не знал.

Он не заметил, как закончилась початая бутылка виски, как алкоголь ударил в голову и он перестал думать о делах, о Лондоне, о том, что он будет делать после возвращения. Не думал, что будет делать с предавшим Эриком, который был для него как брат, отчего боль от его ножа в спину была еще сильнее. Он не заметил, когда его мысли переключились на девчонку.

Она была похожа на цветок, с сильным стеблем и красивыми яркими лепестками, радовавшими глаз. Им было так приятно любоваться, он манил к себе, так хотелось притронуться к нему, но для этого нужно было снять защищающий его прозрачный колпак, без которого цветок бы сразу погиб. И нечем было бы любоваться… Вот и Ник решил, что лучше долго любоваться, чем единожды притронуться.

Николас ухмыльнулся и покосился на пустую бутылку на деревянном столике. Ерунда, которая лезла в голову, совершенно ему не нравилась, нужно было заканчивать с сопливыми размышлениями и алкоголем. Последнего, благо, в доме больше не было. Как не было уже и солнца, исчезнувшего за горизонтом.

— А ты все сидишь, — усмехнулась вошедшая в комнату Влада и покосилась на бутылку. — Ты бы хоть компанию позвал составить.

— Думаешь, мне нравится твоя компания? — хмыкнул в ответ Ник, наблюдая, как девушка села в соседнее кресло и положила ногу на ногу.

— Моя компания куда приятнее бутылки виски.

— Серьезно? — он притворно удивился.

— Ты и сам знаешь, — невозмутимо улыбнулась она в ответ.

— Не боишься, что о твоей компании узнает твой муженек?

— Я ему не скажу, Эмили и вовсе до этого нет никакого дела, Маркусу не откуда знать о моей компании.

— Я расскажу.

Влада удивленно посмотрела на него и заливисто засмеялась под непонимающий взгляд Ника.

— Ты не расскажешь.

— И что меня остановит? — подался в ее сторону он и с интересом посмотрел ей в глаза.

— Ты зависишь от него. Без него тебе не вернуться в Лондон. Как бы Андреа ни старалась тебя вытащить, без Маркуса у нее ничего не выйдет. Андреа зависит от Маркуса, ты зависишь от нее, я завишу о тебя. В итоге мы все зависимы, а ты не будешь рубить сук, на котором сидишь. Как и я. Сидеть жестко, но куда лучше, чем лететь в пропасть. Так что нам только и остается тихо мстить в компании друг друга для собственного удовлетворения.

— Красиво поешь.

— Я певица, ты разве не знал?

— Придется тебе подыграть, — хмыкнул Николас, хотя, даже несмотря на приличную дозу алкоголя в крови, понимал, что в чем-то она права. — И что мне мешает сказать ему об этом в Лондоне?

— Ох, Николас, к тому времени ты не только не расскажешь, но и заберешь меня с собой. В Лондоне мы с тобой явно разойдемся, но туда улетим вместе. Помяни мое слово.

Ник бы рассмеялся ей в лицо, ее нелепые предположения безумно веселили его. Уж чего-чего, а увозить ее с собой в Лондон он бы точно не стал. И он бы высказал ей все это, но их разговор прервал вошедший в дом Лукас, которого все ждали весь день.

— Миссис Кроуфорд сказала, что можно возвращаться. Выезжаем.

Дорога в город была столь долгожданной, но от этого слишком долгой. Время тянулось слишком долго, а желанные огни Чикаго все не появлялись, машина ехала погруженная в темноту. И врали те, кто говорил, что дорога домой проходит быстрее. Она была чертовски долгой и невыносимой.

Весь путь они молчали. Эмили невероятно хотелось увидеть брата, убедиться, что с ним все хорошо, он жив, здоров и совершенно не связан с криминалом. Влада думала о Маркусе, о его властном голосе и грубых руках, которые иногда были так ласковы. В те редкие минуты она верила, что он все так же любит ее. Прямо как тогда, восемь лет назад, когда они познакомились, и она влюбилась в него как последняя девчонка. А Ник думал об Амире и миллионах вопросах, которые крутились в его голове: он планировать задать их матери, как только ее увидит.

Вскоре они оказались возле черного входа в ночной клуб, в котором все и началось. Влада тут же удалилась в кабинет мужа, Эмили повезли домой, а Ника забрал личный водитель матери.

Белоснежная спальня ее дома больше не бесила его так, как раньше.

— Ну, как ты тут? — несмотря на очень поздний час, Андреа не спала.

— Гораздо лучше, чем в твоем изгнании, — хмыкнул Николас, но тут же стал серьезным.— Что там с Амиром? Мне нужно в Лондон, я не могу больше здесь прохлаждаться.

— Я все уладила, — улыбнулась она и прошла к окну, поправив локон волос и обернувшись к сыну.

— Он больше на меня не обижается и не хочет убить?

— Напротив, он очень обижается на тебя. И милый, он не знал, что ты жив.

— Не знал? — непонимающе нахмурился Ник. — Но Эрик…

— Как видно, у твоего Эрика совсем другие планы.

— Дьявол.

— Но есть и хорошие новости. Он согласился встретиться с тобой здесь, в Чикаго, на нейтральной территории. Он обещал выслушать тебя. Надеюсь, милый, вы сможете прийти к компромиссу и ты убедишь его, что вышло недоразумение. А потом полетишь домой. По крайней мере, я буду знать, что с тобой ничего не случится, а я сделала все, что могла для тебя.