Девица Артиньи не отличалась скромностью и рассказала другим фрейлинам тайну своей подруги. Молва об этом проникла в придворные кружки. Над этой привязанностью часто подшучивали при короле, которому захотелось узнать ту, чье сердце стремилось к нему. Людовик XIV велел указать себе девицу Ла-Валльер в передней у Мадам; она не ослепила его, но понравилась ему. Эта молодая особа – блондинка очень бела и немного тронута оспой; черные глаза ее томны, но, оживляясь иногда, блестят огнем, умом и чувством; рот большой, но румяный; зубы ровные и белые; рост средний, она немного прихрамывает; грудь плоская, руки тонкие – все это плохо говорит о физическом сложении. Поэтому новая королевская фаворитка ни в каком случае не обязана своим торжеством красоте; но это чудо любезности, ума и образования. Разговор ее, достигающий в одно и тоже время слуха и сердца – представляет постоянно смесь прелести и серьезности. Побеседовав с девицею Ла-Валльер в передней, Людовик XIV не замедлил открыть эти блестящие качества, которые он весьма в состоянии оценить. С этих пор чувство признательности, которое побудило его видеть фрейлину, преобразилось в очень явственную любовь. Посещения его в Сен-Клу участились, что заставило утверждать, будто король влюблен в Мадам, чему она и сама поверила. Однако, король мало проводил время с ее высочеством и по целым часам оставался в передней или во фрейлинских комнатах.

В три недели, в продолжении которых велись эти беседы, король чрезвычайно привязался к девице Ла-Валльер; в его присутствии развертывались все нравственные преимущества этой любезной особы, он мог изучить ее возвышенное, искреннее, благородное сердце, которое, как недавно выразился мне Бюси, желает, чтобы тело, к которому оно принадлежит, полюбило что-нибудь. Людовик XIV имел тысячи случаев восхищаться любящим сердцем девицы Ла-Валльер и отсутствием в ней всякого кокетства.

Король, более робкий с этой простой фрейлиной незнатная происхождения, нежели был до сих пор с принцессами, не смел просить у нее признания в склонности, которую обнаружили ему нескромные придворные, но это желанное признание он получил невольно во время последней поездки двора в Венсен. Печально он прогуливался в саду, как вдруг ему показалось, что он услыхал звуки голоса, нежно откликнувшегося в его сердце. Незаметно подкрался он к беседке, в которой разговаривали и, скрывшись за розовыми кустами, подслушал интересный разговор. Беседовали девицы Ла-Валльер и Артиньи. Первая, не подозревавшая столь близко предмета своей страсти, говорила о нем с жаром, выражение которого сверкало у нее в глазах. Людовик XIV, мало привыкший овладевать своими страстями, не мог остаться в засаде, и упав к ногам возлюбленной разразился потоком клятв и уверений. Обе фрейлины сперва испугались этого внезапного появления, потом покраснели и, наконец успокоились. Девица Артиньи, будучи слишком прекрасна для того, чтобы играть второстепенную роль, какая по всему выпадала ей на долю, и слишком разумна, чтобы оставаться третьим лицом при разговоре, который уместен только вдвоем, удалилась потихоньку: ни король, ни девица. Ла-Валльер не думали ее удерживать.

Через несколько дней влюбленные сошлись в Версальском парке; они уже очень хорошо определили взаимное чувство, которое, однако же, выражалось только еще словами. Время было не мрачное, бурное. Людовик ХIV, взявшись рукой за голову, жаловался на болезненное беспокойство, которое, всегда ощущал при перемене погоды.

– Как государь! будучи так молоды! сказала Ла-Валльер растроганным голосом, – Как это мне прискорбно!

– О, одно это слово облегчает меня, – обвивая рукой стан сострадательной девушки, сказал король. – Как вы добры, что принимаете во мне участье! Увы, хоть я государь и обладатель обширного королевства, но возбуждаю сострадание лишь с тех пор, как принадлежу вам.

– Государь, когда я почувствовала любовь, которой была не в состоянии удержать, я видела только вашу особу и хотела бы скрыть от себя все величие, которое вас окружает.

– Разве моя особа не у ваших ног? Но, кажется, эта яркая молния причинила вам вред.

– Очень! она усилила блеск всех ваших орденов, которые меня ослепляют.

– Я их закрою. Забудьте милый друг, забудьте Людовика XIV, и смотрите на меня как на человека, который всю жизнь любит вас.

– Всю жизнь!.. Да, необходимо забыть, что это обещание дано мне молодым государем, который давал его уже столько раз…

И девица Ла-Валльер глубоко вздохнула.

– О, сколько у меня причин быть верным этому обещанию.

– Нет, государь, причин немного… Природа так мало позаботилась обо мне…

– Что вы говорите! Я отдал бы все королевство за один ваш взгляд.

– Вам было бы плохо, государь, если бы все ваши подданные любили вас как я…

– Эта сладостная любовь – единственное блаженство, которым я хочу упиваться… Но, увы, я говорю как счастливец, а может быть, никогда им не буду.

– Не знаю… но если мой рассудок помрачится, я буду достойна сожаления.

Буря усилилась, раскаты грома становились грознее, ветер с шумом наклонял вершины деревьев; король предложил своей спутнице возвратится в замок. Уединившись с ней в глубину кабинета, где часто Людовик ХIII, вел нежные разговоры с девицей Ла-Файетт, король привлек к себе Ла-Валльер.

– Бога ради, оставьте меня верить в чистую любовь, сказала она.

И глаза ее, подернутые темной влагой, ясно говорили, как была слаба ее решимость…

Не смотря, однако же, на цель своих желаний, Людовик был тронут мольбой этого чистого создания, и Ла-Валльер ушла в этот день безупречной.

На другой день влюбленные сошлись в том же месте; но король нашел свою подругу всю в слезах. Перед этим он послал ей великолепный подарок, состоявший из пары серег в пятьдесят тысяч экю, крючок и часы такой же стоимости.

– Я очень несчастна, – сказала Ла-Валльер, рыдая. – Государь, вы меня сравниваете с женщинами, которых покупали взаимность… Эта бедная добродетель, защищавшаяся сколько можно от слабости, которая скоро похитит у меня ваше сердце, без сомнения кажется вам корыстным кокетством…

– Милая моя, вы дурно истолковываете мои намерения, – отвечал король нежным тоном с примесью гордости. – Даю мое королевское слово, что, посылая вам эти безделки, я хотел лишь высказать вам уважение, а не назначил цену за блаженство, которое считаю неоценимым.

Разговор вскоре сделался нежнее, послышались поцелуи… Но упрек девицы Ла-Валльер достиг своей цели: король и на этот раз подавил свои желания, побуждаемые деликатностью, которая никогда не простиралась так далеко.

На следующий день свидание окончилось иначе.

Заметим для памяти, что все подробности падения Ла-Валльер были мне переданы ее нескромной подругой: девица Артиньи не скрыла от меня ничего.

Версаль: предположенные украшения. – Главноуправляющий финансами Фуке; поклонники его сундука. – Точащие светляки. – Луидор за десерт. – Слово Фонтэна по этому случаю. – «Золотое Руно» Корнеля и «Четыре времени года» Бенсерада. – Армиданы празднества, в Фонтэнебло. – Великий Конде слугой. – Магдалина Ла-Валльер. – Министр соперник. – Железная маска. – Дитя, найденное между медведями. – Придворный Актеон. – Взрыв королевской любви. – Ярость Мадам. – Молодая королева сердится. – Вдовствующая королева проповедует. – Деваца Ла-Валльер удаляется в монастырь Шальо. – Минута мистического спокойствия. – Волк в овчарне. – По желанию короля фаворитка возвращается в свет. – Возвращение к Мадам.

Я говорила о Версальском замке и возвращаюсь к нему по поводу больших перемен, задуманных королем для украшения этого дворца. Любовь придает очарования каждому месту; возлюбленный девицы Ла-Валльер, бывавший обыкновенно раза два в год в Версале, теперь туда только и ездит на охоту. Все знали не любовь Людовика XIV к этому дому, слабому замку по выражению Бассомпьера, и не легко было догадаться о предпочтении, оказываемом ему его величеством.