По если справедливы ходящие слухи, предполагаемая реформа не будет благодатна: поговаривают о приведении парламентов в строгие пределы их судебного значения. Предсказывают, что скоро не будет у нас штатов в провинциях и муниципальных учреждений в городах: первые подчинятся управляющим, последние подпадут под власть «королевских мэров».
Двор между тем продолжает нежно покоиться на розах. Празднества, развлечения, балеты, в которых его величество удивляет всех грацией, лишь на несколько дней были прерваны трауром по кардиналу, в который, впрочем, облекался сам Людовик XIV. Удовольствия эти получили новую пищу в женитьбе Монсье, единственного брата короля, с принцессой Генриеттой английской, которую Мазарини, в угоду политике Кромвеля, несколько лет назад заставлял страдать голодом и сидеть взаперти за неимением обуви и одежды. Говорят шепотом, основываясь на значении некоторых взглядов, что эта молодая и умная принцесса, помимо блеска трона, будто бы больше любила старшого сына Анны Австрийской, нежели младшего. Я в самом деле полагаю, скажем по секрету, что между прелестной англичанкой и королем было более симпатии нежели между ней и герцогом Орлеанским. Набросаем эти три портрета.
Людовик XIV большого роста, широкоплеч, строен, с высокой грудью. Цвет лица у него свежий, хотя оно слегка отмечено оспой; глаза живы, блестящи и добры; губы румяны, лоб благороден и возвышен, волосы почти черны. Несмотря на все это, его нельзя назвать красавцем в полном смысле слова; но в нем много ума, движения его пылки, одушевлены и ничто его так не трогает как удовольствия любви. Приятные эти качества легко были поняты и оценены. Мадам, которая вся грация и каждое движение которой обольстительно. Черты Генриетты не совсем правильны, но жаль было бы, если бы они были такими, перестав быть тем, чем они суть в действительности. Ее талия с недостатками, но не знаю, почему она нравилась бы гораздо меньше, если бы была правильной. Мадам причесывается, одевается и держит себя так, что ее хотели бы взять за образец, но которому никто не сумеет подражать. Невозможно иметь более грации в манерах, обворожительности в речах, остроумия в ответах, страсти во взорах. Увы, что этот добрый Монсье будет делать с этими восхитительными качествами, он, которого госпожа Фиенн приветствовала таким печальным образом: «Монсеньер, вы не обесчестите женщин, которые вас посещают, но они вас обесчестят». Вот портрет королевского брата: маленький, толстый, черноволосый; с большими черными глазами, тусклыми и без выражения; рот очень мал к счастью, ибо скрывает дурные зубы. Кроме того движения, походка, манеры женские – и странный вкус ежедневно почти переодеваться женщиной.
Со времени свадьбы Монсье, все порядочные собирались то в Пале-Рояле, где он жил вместе с вдовствующей королевой, то у графини Соассон. Апартаменты последней в Тюильри в особенности служат центром волокитств и тайных интриг. Анна Австрийская, набожность которой увеличивается с каждым днем рано оставляет вечерние собрания. Ей почти всегда следует в этом случае Мария Терезия, которая от робости не может свободно предаваться увеселениям ветреного и крайне распущенного двора. Обе королевы редко остаются на ужин, за которым по отъезде их, веселые, остроумные, и иногда слишком свободные речи сверкают не менее шампанского, вдохновляющего собеседников. Часто Людовик XIV, бросив салфетку в конце оживленного ужина, предлагает танцы; является музыка, и пляс продолжается до утра.
Расходясь с этих маленьких королевских оргий, наши молодые люди любят возвращаться домой пешком; по дороге они разбивают стекла у честных обывателей, ломают вывески, колотят при случае прохожих, – и все это с громким смехом, который волей или неволей разделяет и пострадавшая сторона.
Иногда после этих ужинов блестящее общество расходится по саду под минутным покровительством нескольких факелов, которые вскоре исчезают. Мало кто из наших дам пропускает эти ночные прогулки, в продолжение которых затеваются разные игры.
Когда волокитство составляет сущность отношений, то редко поддерживается долговременно доброе согласие; несколько уже дней замечается охлаждение между обществами тюильрийским и пале-ройяльским. Госпожа Шевррз, которая всегда так удачно наблюдает влюбленных, заметила по ее словам, что король удаляется от графини Соассон, которая, по семейному праву, наследовала в сердце его величества своей сестре Лоре Манчини, бывшей за герцогом Колонной[12]. Если верить моей рассказчице, то Мадам не чужда этой новой неверности короля. Может быть это подозрение и довольно смело; единственное основание, на которое оно опирается – это ежедневные поездки его величества в Сен-Клу, где теперь живет Монсье со своей молодой супругой. Я вскоре узнаю больше.
В то время как вечера проходят при дворе в более и более блестящих празднествах, Кольбер посвящает ночи на занятия серьезными делами, вся слава которых достанется королю. Этот суровый, не чувствительный к соблазнам жизни человек, враг удовольствий, поглощенный трудом, приготовляет в то же время все улучшения, хотя ему и не дозволено предпринимать ни одного по своему произволу. Он не управлял ни финансами, ни военным ведомством, ни дипломатией, ни администрацией, а между тем ему повинуются все эти государственные рычаги: Кольберн то что другие министры – рука монархии, – он душа ее. Множество указов, выработанных этим трудолюбивым реформатором, с первых же дней заслужили Людовику XIV славу короля-законодателя. В продолжение этих серьезных работ, парламент, совершенно уверенный на этот раз не нарушить прав короны, выдал после зрелого обсуждения указ, дозволявший Давиду только продавать и распространять по всему королевству, «известный состав, именуемый шоколадом»[13]. Если бы высшее парижское учреждение занималось только подобными делами, то у нас не было бы Фронды, ни баррикад, ни печального девства Мадемуазель, о котором эта принцесса скорбит больше нас[14].
Король работает по утрам то с министрами, то с Кольбером над великими реформами, которым должны подвергнуться поочередно все части общественного управления. Среди дня король занимается более частным благоденствием многих своих хорошеньких подданных; вечером он танцует в новом балете Бенсерада «Четыре времени года» и еще доставляет этим способом живейшее удовольствие тем из своих подданных, которые присутствуют на представлении. Трудно вести более деятельную жизнь.
Тайна частых посещений королем Сен-Клу мне открылась, наконец по моему возвращении из деревни, где я провела месяц. Его величество не для Мадам так часто ездит в замок брата, хотя весь двор и мог думать об ухаживании короля за невесткой, хотя она сама могла разделять всеобщее заблуждение, и дерзать даже уверять, будто бы она взбешена… обманувшись в надежде. В этом отношении, я вверяю свои мысли бумаге; но в самом деле, если Мадам не служит предметом королевского внимания, то это не ее вина… Людовик XIV ездил один только раз для Мадам в Сен-Клу; все прочие посещения имели целью девицу Ла-Валльер, одну из фрейлин ее высочества. Вот счастливая особа, заступающая место девицы Торнэ[15], Лоры Манчини, принцессы Маргариты Савойской[16], графини Соассон и стольких других имен, теснящихся в списке королевских похождений, во главе которых вписано почтенное имя госпожи Бовэ[17] – первой наставницы нашего государя в приятной науке любви.
Признательность, которая не часто проявляется в этом мире, приковала сердце короля к девице Ла-Валльер. Особа эта в тайне любила Людовика XIV; она часто повторяла своей доверенной подруге, девице Артиньи:
– Ах, друг мой, как мне нравится король! Зачем он так высоко поставлен?
