— У вас сильное переутомление, мисс, вдобавок еще и нервное истощение. Скажите, вам доводилось пережить в последние несколько дней определенные… потрясения?

— Вся моя жизнь — сплошное потрясение.

Рядом кто-то усмехнулся. Оказывается, в изголовье сидела Захарра. Я подавила улыбку, хотя, честно, надеялась увидеть другого человека. Межу прочим, я-то рядом с ним сидела, пока его лихорадило как припадочного.

— Я пропишу вам перцовую настойку и тройку капель укрепляющей микстуры. Встанете на ноги за пару дней.

Целитель оставил на тумбочке пару флаконов, поклонился и вышел. После него остался только сильный травяной запах, тут же забившейся в самые ноздри. Я откинулась на подушку, чувствуя, словно голову погрузили в ванну со льдом.

— Ну как ты? Лекарь сказал, что это все нервы. У тебя жар и расхождение личного времени с внешним на полсекунды… это от твоего пребывания в Расколотом Замке. Пройдет несколько дней, и время синхронизируется.

Новости мне не понравились. Расхождение циклов — скверный симптом. Обычно им страдают неподготовленные путешественники и зодчие-самоучки.

— Вель, — Захарра легла рядом, неловко подогнув ноги, вдвоем было тесновато, — спасибо.

— За что?

— Ты знаешь. Спасибо.

Я уткнулась ей в шею и стало так спокойно, словно весь мир сузился до этой комнаты, пропахшей чабрецом и календулой. За окном шумела вьюга, заметая внутренний двор, луноптахи жались к друг дружке в птичнике, а Жан-Жак выпекал к ужину лепешки. Как же я скучала по дому.

Через три дня стало ясно, что микстуры не помогает. Временной разрыв увеличился до тридцати одной секунды. Я почти не вставала с кровати.

Дни слипались в один неразборчивый ком, состоящий из лиц посетителей, врачей и зодчих. Стоило только одному уйти, как его место занимал кто-то другой, и круг начинался заново. Я никогда не считала себя сколько-то значимой персоной в Змиулане, но за эти дни мнение несколько изменилось. Меня навестил даже Феликс, хоть и сделал это в своей характерной манере, пожелав «пережить и эту ночь».

Но было одно, чего я ждала больше всего, — наступления ночи. Тогда вся суматоха прекращалась, феи задвигали занавески, подкладывали полено в камин, а я отворачивалась к стене и принималась разглядывать покрывало. Обычно ждать приходилось недолго.

Зеркало отозвалось перезвоном, а я тут же вскинулась. В темноте промелькнул силуэт, и матрац подо мной просел. Я охнула, когда Рэт забрался на кровать, скинув сапоги. От него пахло лесом, видимо, снова бродил по Драголису. В последнее время всё пропадает там. Драгоций прижал меня, как всегда без слов. Помню, в первую ночь было жутко неловко лежать так, когда спиной ловится чужой пульс, а сейчас я бы не заснула иначе. С Рэтом было нестрашно даже болеть.

Но в эту ночь мне хотелось говорить. Сердце словно толкало меня, и слова сами оседали на языке.

— Как думаешь, я поправлюсь?

Драгоций завертелся рядом.

— М-м-м, а какие у тебя варианты?

— Умереть, — словно камнем упало с губ. — Я должна была умереть в тот день.

Тишина стала такой, что ее можно было черпать ложкой.

— Но ты выжила.

— Но…

— Ты выжила, — повторил Рэт, — не для того, чтобы умереть от какой-то простуды. Спи.

И он уткнулся мне в волосы, хотя обычно так не делал. Притворился, что спит. Оставалось только последовать его примеру, хотя мысли раздирали горло. В Замке не было времени думать: просто делай, что требуется, а сейчас, лежа под каменным потолком, я думала. И думала много. Мне не хотелось умирать.

— Эй, — Рэт вновь повернулся ко мне, — я люблю тебя.

Я замерла. Это был первый раз, когда он признался. Наверное, ради такого действительно можно слечь.

— Ты понимаешь, что теперь меня развязаны руки?

— Маленькая хитрюга, а как же ответное признание?

— Обойдешься. Их было слишком много…

В тишине слышался далекий ход часов — хранителей Змиулана. Я вдруг почувствовала, что должна сказать.

— Рэт…

— М-м-м?

— Буревестник. Это мое имя.

Он молчал. Сказать свое часовое имя — все равно, что стянуть кожу.

— Так доверяешь мне?

— Да.

Он скользнул губами по скуле и отвернулся. Теперь в самом деле стоило заснуть. Жар слегка отступил, и сон пришел быстро.

========== Глава 30. Сон в янтаре ==========

«Теперь наша история покоится лишь под пылью древних томов, она стала чернилами на пергаменте, по которым кто-нибудь проведет пальцем, оживляя наши голоса, взгляды и улыбки… но Змиулан хранит наши имена, чтобы вы смогли узнать о сероглазой девочке и ее волке… и про их судьбы, унесенные ветром вдаль»

Из книги «Конец и вновь начало» Вельги Драгоций

На улице шел снег. С самого утра огромные хлопья, похожие на стружку белого шоколада летели с неба. Вспомнилось, как ровно год назад я сидела в комнате, готовилась к экзаменам и тоже наблюдала за пургой. Тогда в мыслях вилось столько ненужной шелухи… как же ее не хватало сейчас. А еще я вспомнила хату Аннеты и запах ладана. Казалось, он проник из мыслей в комнату, отравляя воздух. Ненавижу ладан.

Змиулан ожил. Исчезновение Астрагора будто смыло с замка многовековую спесь, омолодило сами стены и по холодному камню потекла молодая кровь. Я хотела приобщиться к общему делу, прочувствовать этот дух свободы и полета, но вместо того все дни проводила в постели… пила настойки, от которых по языку расползалась горечь; читала; снова пила настойки и представляла, какого это оседлать Утро и пронестись над Драголисом.

В дверь постучали. Я дала разрешение войти.

— Вельга, — в проеме показалась серебристая голова Примаро. На его скуле красовался сливовый синяк. — Уделишь минуту?

— Садись.

Интересно, с кем он успел подраться? Фэша нет, Феликс сейчас в отъезде… неужели… да с чего бы Рэту лезть к чудику.

— Читаешь хронографию Родиона Огнева?

— Почему нет? Думаю, он был интересным человеком. Или Духом.

По губам Примаро скользнула улыбка.

— Не сомневаюсь, — он прошел в глубь комнаты, — я знаю, что произошло в Расколотом Замке.

Я отложила книгу. Нервы натянулись канатом. А ведь Примаро всегда знал больше остальных… даже больше учителя. И сейчас он пришел ко мне.

— Ты же можешь видеть будущее? — горло пересохло, — ты видишь его у меня?

Он кивнул, хотя в его глазах таилась тень.

— Ты больше не принадлежишь этому времени. Оно отторгает тебя.

— Как это?

— Когда ты отдала свое время эррантии, то связь между телом и духом оборвалась. То, что ты очнулась и смогла прожить столько без последствий, заслуга той самой эррантии.

Правда. Я так отчаянно нуждалась в ней, так хотела услышать, что сейчас она каленым железом выжигала глаза. Весь мир словно поблек, осыпался пеплом, и только далекий гул часов отбивал в ушах. Раз… два… половина третьего.

— И что мне делать? Просто… умереть?

Он потер синяк, избегая взгляда. А ведь… ведь там на Астрономической башни, Примаро сказал, что не быть нам с Рэтом вместе. Но не говорил, что мне тоже не быть. Даже без Рэта.

— Это все, что ты хотел сказать? — плакать при нем не хотелось.

— Я решил, тебе стоит это знать.

— Спасибо. Теперь оставь меня одну, — я отвернулась к окну, — пожалуйста.

Примаро замешкался в дверях, и я ощутила его прямой взгляд, но не обернулась. Он ушел, явно унеся с собой еще какой-то недосказанный секрет. Ну и мара с ним. Мара со всеми ними… я не умру вот так… не откинусь безвольной тряпкой, лежа в коконе. Нет.

Стоило двери захлопнуться, как я встала. Пошатываясь, дошла до шкафа и вытащила зимнее платье. Если все правда, и мне… придется уйти отсюда, то глупо проводить оставшиеся часы в кровати.

В коридорах было пустынно, но мне нравилось. Казалось, сам замок говорит со мной, сопровождает и тихо шепчет на одном ему известном старинном наречии. Я дышала этим воздухом, трогала кладку и заново переживала моменты из прошлого. Первый урок, первое опоздание, наказание, ночной побег… это место впитало часть меня, и даже, когда я покину его — память останется. Прозрачные мантиссы сероглазой девочки будут бродить по коридорам незримой тенью, и никто не вспомнит ее имя, но образ останется.