Архив Змиулана еще никогда не подвергался таким испытаниям, в этом я была полностью уверена, разбираясь в рухляди, гордо именуемой летописью клана Драгоциев. Рядом со мной плевалась Василиса, погребенная под кипой пыли. Из всей этой горы виднелись лишь ее рыжие пряди.

— А вы знали, что век назад в наших краях нашли какой-то пруд, показывающий будущее? — Эртур время от времени баловал нас всякими интересными замечаниями. — И по слухам, назвали этот пруд Туманным.

— И чье будущее показывал этот пруд? — спросил кто-то, чтобы поддержать разговор.

— Ну… тут как-то странно написано… «и тот, кто окунется в глубины водные, тот испытает на себе силы сего места, а платящий цену кровную сможет разглядеть будущее сего ступившего. Да не простое, а самое для себя желанное. И увидит он в водах алых, обагренных то, что…»

— Мара, угомонись уже. Мы все поняли, что ты умеешь читать, — голос Рэта долетал откуда-то сверху — парень забрался почти под потолок, спуская нам партии свитков. — Лучше помоги сдвинуть ту книжку весом в половину Вельги.

— Не сравнивай меня с этой… — я окинула взглядом пожелтевший, скомканный том, — исторической древностью.

Огнева странно посмотрела на нас и чихнула, отчего эхо прошло аж до самых дальних стеллажей. Эртур поплелся помогать Рэту. Я уже хотела пойти следом, чтобы вдоволь насладиться зрелищем. Видеть, как эти зазнайки тягают без стрел такие тяжести, было весьма забавно.

— Вель… постой, я хотела кое-что сказать, — Василиса перехватила мою руку, перейдя почти на шепот.

— Что? — я услышала, как кто-то взвыл. Наверное, том оказался действительно тяжелым…

— Давай пройдем в комнату Фэша сегодня ночью.

Секунду ее слова складывались у меня в голове, наполняясь смыслом. А потом я пару раз хлопнула ртом, как выброшенная рыба.

— Мы идем веселиться сегодня ночью… а твое предложение как-то не похоже на веселье.

— Вот именно! Послушай же, другого такого шанса не будет, — Огнева затрясла мою руку, видимо, пытаясь выбить согласие из нее.

— Ла-а-адно, давай подумаем, что можно сделать, — на самом деле, я надеялась, что уже к середине вечера ключница и не вспомнит о своей бредовой идее. А если и вспомнит, то я буду уже не в том состоянии, чтобы совершать осмысленные действия.

— Спасибо.

На пол что-то оглушительно грохнулось. Сначала мне казалось, что это плитка пошла трещинами и мы вот-вот полетим вниз. Но оказывается, это всего лишь парни стащили свой маров том. И теперь от переизбытка эмоций чуть ли не скакали над ним.

— Мы скорее разнесем тут все еще больше, чем приберемся, — проворчала я, обращаясь к Огневой.

Разумеется, Рэт услышал меня.

— Что такое, Вель? Хочешь, чтобы я взял для тебя вон ту чудесную… гобелену, — он кивнул в сторону огромного полотна подвешенного и, видимо, на век похороненного здесь. С посеревшей ткани скатывалась паутина и еще какая-то дичь, похожая на рвоту треугла.

Я отчаянно помотала головой, заранее зная, что стоит бежать прямо сейчас. Этот конченный ведь и правда полезет… а потом завернет меня рулоном и выставит на самом видном месте.

— Иди ты к маре, — крикнула я, уворачиваясь от его рук, пропахших старой бумагой и пылью. Каждый наш шаг отражался стократным отзвуком по всему переплетению зал, отчего казалось, что по архиву скачет стадо тонкорогов.

Все смеялись — и думать забыли о каком-то наказании… И, барахтаясь в объятиях Рэта, давясь смешками и волоча ногами по полу, я отчетливо поняла — какие мы еще дети. И мара, как же не хотелось взрослеть.

— На кого ты похожа, — Захарра присвистнула, оглядывая меня с ног до головы.

Я пожала плечами, смахивая с волос ошметки чего-то серого и пушистого. Хоть бы не плесени…

— Там что, тобой полы протирали?

— Нет. Просто кое-кто решил, что будет забавно замотать меня в погребальный саван! Б-р-р, до сих пор трясет…

Василиса не сдержала усмешки. Она шла рядом и светилась своим чистым личиком и ровным хвостиком.

— Вель, он же не знал, что это… Мы разобрали, когда только увидели на нем инициалы…

— Не надо это обсуждать, прошу вас.

С неба светило солнце, разбрызгивая во все стороны медовое вязкое тепло. Казалось, весь замок купается в нем, отогревая свои толстые стены после суровой зимы. Первые уроки прошли, и теперь повсюду сидели ученики, наслаждаясь короткой передышкой. Особенно усердные даже пытались что-то заучить, пока все остальные просто подставляли лица жаркому лету.

Мы вышли на одну из полянок, устроившись прямо на поваленной коряге. Я достала из сумки зеркальце и принялась вытаскивать из волос остатки мышиного гнезда. Девочки тихо переговаривались о чем-то своем, время от времени заливисто смеясь.

И все было вполне неплохо, пока на поляну не вышла компания Феликса. Я тут же заприметила их и вся подобралась. Внутри все вытянулось в струнку настолько тугую, что можно было сыграть пару баллад. Захарра с Василисой тоже притихли, обменявшись взглядами.

— Эй, пташка! Говорят, ты теперь под крылышком? — Феликс оскалился, медленно подходя к нам. — Думаешь, если окрутила беднягу Рэта, то стала первой марой в замке?

У меня забилась жилка на шее и стало очень жарко в груди.

— Я бы не назвала Рэта беднягой. Ты его когда последний раз видел, щегольчик? Он светится, как новенький эфлар, — Захарра незаметно сжала мою руку. — А вот ты стал каким-то бледным… кошмары мучают?

Послышались жидкие смешки. Феликс раздул ноздри так широко, что в любой миг из них мог повалить пар.

— Молчала бы, малявка. А то и тебе достанется.

Захарра резво поднялась и подошла к Драгоцию почти вплотную. Феликс был не очень высоким, отчего девчонка легко смотрела прямо ему в глаза.

— А я тебя не боюсь. И никто тебя не боится. Ты просто… — их лица замерли в сантиметрах двадцати друг от друга, — смешен.

Мне показалось, что произойдет нечто страшное. У Феликса на лбу вздулась венка, и весь его вид говорил о крайней степени бешенства. Захарра же, напротив, сохраняла ледяное спокойствие, только во взгляде у нее метался холодный огонь, уж очень напоминающий о близком родстве с Фэшем.

Мы все застыли в одном растянутом миге.

— Ты права, — Феликс наклонился к Захарре еще ниже. Со стороны могло показаться, что они собрались целоваться, — ты права, малышка Драгоций. Я люблю хорошие шутки. И скоро, я чувствую, шутка будет, что надо… мы посмеемся от души. Правда, пташка?

Я вздрогнула от его прямого насмешливого взгляда. Так смотрят, если знают о чем-то сокровенном… В животе неприятно потянуло.

— Не думаю, что у нас схожее чувство юмора, — как можно спокойнее отозвалась я.

Феликс мрачно усмехнулся, послал Захарре последний надменный взгляд, а потом развернулся и дал своим команду — проваливать. Вся поляна выдохнула с облегчением.

Драгоций на негнущихся ногах подошла к нам, грузно опустившись на землю. Я заметила, что ее руки мелко подрагивают. Василиса поежилась, но так ничего и не сказала. А мне хотелось найти Рэта, устроиться у него в руках и не вылезать оттуда весь день…

С наступлением темноты от переживаний остался только горьковатый привкус во рту. Я крутилась перед зеркалом, насвистывая незатейливую мелодию.

— Красная или синяя? — из всех украшений, кроме папиного браслета, у меня была лишь парочка атласных лент.

Обычно, девчонки вплетали их в волосы, завязывая в немыслимые узелки, петельки и прочие невообразимые конструкции. Получалось мило. У меня же выходило как-то стремно. Будто букетик полевых ромашек хотят спрятать за тяжелой парчой.

— Точно, я придумала, — из шкатулки мне в руки лег василек, пахнущий лесом. Казалось, ему только недавно отрезали стебель, и цветок еще не успел понять, что завянет через пару дней.

Из зеркала на меня посмотрела бледная девочка с острым личиком и длинными темными волосами. Красавицей такую не назовешь… Зато глаза стали чуть синее, а на щеках появился румянец. Вот бы Рэт тоже это заметил, ему же нравятся голубоглазые…