Ладонь Джию мягко опустилась на плечо Хён. Девочка подняла полные слёз глаза. Ким нежно обняла её и прижала к себе.

====== Глава 3. Клубника. ======

Ванна, которую Джию набрала для Гахён, пахла ромашками. Девочка стояла, немного растерянная, словно не зная, что ей делать дальше. Минджи хлопотала на кухне и мурлыкала себе под нос какую-то милую песенку, и её голос приглушённо доносился из-за тонкой закрытой двери.

Гахён разделась. Справа от неё вдруг что-то пошевелилось, и девочка дёрнулась, резко обернувшись. На неё испуганно смотрело худое вытянутое лицо со впалыми щеками, большими глазами и пухлыми губами. Ли сделала шаг навстречу и коснулась своего отражения. Когда она последний раз видела саму себя? Собственный образ практически стёрся из головы, и сейчас девочка настороженно изучала его в зеркале. По всему её телу были короткие белёсые рубцы, оставленные многочисленными осколками, проходившими вскользь. Они вспарывали кожу, надрывали мясо и грубо зарастали, перемотанные первыми попавшимися под руку тряпками. Хён потрогала пару таких шрамов на своей шее. Они были жёсткими и слегка пружинили.

Гахён посмотрела в свои глаза. Большие, тёмные и пустые. Только где-то в глубине был едва заметен слабый огонёк. Она вдруг вспомнила, как в одной из деревень пряталась в колодце от гертонских патрулей. Посадив на кривое деревянное ведро, её туда спустил старик, один из местных. Он сказал, что солдаты — звери, и лучше маленькой девочке от них спрятаться. Ли сидела в холодной воде, её зубы стучали друг о друга, она вся дрожала и смотрела вверх, где чёрные сырые стены колодца почти смыкались, оставляя лишь маленькое отверстие, через которое было видно небо. Так продолжалось целую вечность, пока наверху не показалось бородатое лицо старика и к девочке не опустилось заветное ведро, поднявшее её обратно.

Она отвела взгляд от зеркала и залезла в ванну. Тёплая ароматная вода расслабляла и приятно грела кожу. Гахён прикрыла глаза, пытаясь насладиться этими чувствами. Она почти задремала, как возле двери вдруг отчётливо послышался голос Минджи:

— Pardonne-moi ce caprice d’enfant… pardonne-moi, reviens moi comme avant…

Она пела очень нежно и была погружена в свои мысли. Её голос вновь отдалился, и слова стало не разобрать.

Ли опомнилась, взяла висящую на верёвке мочалку и принялась тереть себя. Закончив, она насухо вытерлась мягким полотенцем, оделась и вышла.

— Я… всё, — сказала она расставляющей на стол посуду Ким.

— Спустила воду? — буднично спросила та.

Гахён нахмурилась и опустила голову:

— Нет.

— Ничего, я сейчас сама спущу. Там ещё пробку, наверное, засосало… — Она на секунду задумалась, затем сказала: — садись, можешь есть. Только осторожно, чай горячий.

Ли кивнула и села за столик. От чая исходил аромат каких-то пряных незнакомых девочке трав. Потянулась к свёртку с булочками и достала одну — липкую, но очень аппетитную. Откусила маленький кусочек и зажмурилась.

— Хёни! — Звонкий мальчишеский голос отвлёк её от ползущей по большому белому цветку божьей коровки. — Не отставай, корабль отца уже швартуется!

Она встала с корточек и посмотрела в другой конец широкой улицы, ведущей прямо к небесному порту, где виднелась огромная махина летающего судна. Из двух широких труб шёл густой серый дым, слышалось гудение манёвровых двигателей. Стоящих далеко впереди братьев обдало потоком воздуха, их одежда стала развеваться на ветру, а сами они еле устояли на ногах. Гахён хихикнула и побежала к ним.

— Вон туда! К тому доку, который открытый! Видишь, его уже в клещи берут! — крикнул Юлиан, указывая пальцем вперёд.

Там в распахнутую пасть дока без крыши медленно входил корабль. Снизу его схватили две огромные железные клешни, надёжно закрепившие машину в воздухе. С шипением в борту открылись большие ворота, к которым тут же подъехала немного нелепая машина-лестница. Её вид всегда смешил Гахён. Вот и сейчас она тихонько захихикала, глядя на то, как эта лесенка пытается развернуться правильной стороной.

— Бежим, бежим, бежим!

Это уже крикнул Ламмерт — самый старший из братьев. Ему было шестнадцать, и в следующем году он поступал в военное училище. Парень грезил небом и мечтал бороздить его просторы на грозном корабле. Отец поощрял его стремление, так как сам не смог поступить на службу и стал лишь обычным воздухоплавателем. «Гордость и надежда семьи», — так называл его мужчина, а потом неловко смеялся.

По машине-лестнице спустились несколько человек и начали о чём-то говорить с работниками порта. Через пару минут часть борта вдруг начала опускаться прямо на причал. Из корабля сразу же выскочили люди и стали выносить ящики.

— Отец! Вон там!

Сказал Северин, средний брат. Он был спокоен и холоден на эмоции. В свои пятнадцать был очень начитан и уже приглядывал себе чиновничье кресло на будущее. Мать всегда в шутку говорила, что в семье он самый взрослый.

Юлиан — самый младший и самый любимый из братьев Гахён — подождал свою сестрёнку, в то время как старшие уже умчали к кораблю, и, взяв её за руку, побежал вслед за ними.

Плечистый усатый отец в замасленном синем комбинезоне нёс в руках деревянный ящик, доверху наполненный какими-то красными ягодами, чей аромат щекотал ноздри Гахён даже сквозь все запахи порта. Мужчина поставил ящик на причал, увидел своих детей и широко улыбнулся:

— Хэ-хэй! Я скучал по вам!

Улыбка папы была слишком заразительной, и девочка даже не заметила, как засияла сама.

— Папа, папа, а когда ты вернёшься? — спросил Юлиан.

— Завтра мы долетаем до Орселя на юге, выгружаем последний товар, и рейс окончен. И я на первом же поезде домой.

Братья говорили с отцом о чём-то ещё, но это были мальчишеские, неинтересные Гахён темы — про корабли, грозы в пути и нечистых на руку торговцах, что пытались обдурить экипаж. Хён же больше заинтересовали те душистые красные ягоды в ящике. Она села на корточки и принялась с интересом их рассматривать. Вытянутые шарики, усеянные какими-то светлыми точками. Девочка тыкнула пальчиком одну из ягодок. Плотная.

Папа посмотрел на дочь, затем украдкой бросил взгляд на стоящего чуть вдалеке и наблюдавшего за разгрузкой начальника, и сказал:

— Хёни, попробуй.

Она подняла глаза. Отец пошевелил бровями, будто подбадривая её. Вышло забавно.

Гахён взяла одну ягоду, протёрла краем своего сарафана и положила в рот. Сочная, сладкая, вкус даже лучше чем аромат. Ли зажмурилась от удовольствия.

— Клубника, — по-доброму рассмеялся папа, — у нас во Фражю она не растёт, а вот в соседней Тиерре её целые поля. Даже обидно. Ты это, возьми себе чуток, пока никто не видит, дома поёшь.

Он снова пошевелил бровями, указывая на ягоды. Дочка улыбнулась, взяла пару горстей и положила себе в передний карман.

— Роджер! — крикнул начальник.

— А? — Зычный голос отца.

— Хер на! Чего стоим? Давай! Быстрей разгрузим, быстрей дома будем!

— Всё, мне пора, ребятки, — он нагнулся и обнял детей своими большими руками, — увидимся послезавтра. И маме передайте.

Дети хором и немного грустно угукнули.

— Ну как тебе?

Из ванной вышла Джию и спросила, кивнув на надкушенную булочку в руках Гахён.

Это воспоминание. Ей тогда было около семи. Это было так давно. Другое время, другие люди, другая жизнь. Давно утерянное, почти забытое, но щемящее и болезненное.

Минджи увидела покрасневшие глаза падчерицы и сразу всё поняла. Ким сделала жалостливое лицо и обняла её, прижав к себе:

— Я обещаю, вместе мы создадим новые воспоминания. Светлые, радостные и яркие. Те, которые не будут приносить тебе боль.

Ли обняла Джию в ответ. Та поцеловала её в макушку и лишь крепче прижала.

Комментарий к Глава 3. Клубника. Так как место действия фанфика – страна, являющаяся аналогом Франции в этом мире, – я решил вложить в уста Джию реальную песню на французском языке. В данном случае это “Pardonne-moi ce caprice d'enfant”, исполненная Мирей Матьё.