– Какого хрена?! Что ты вытворяешь?! – он дико улыбался, постепенно проявляясь из мрака. Свет – не оврага, его личный обморочный свет, – еще дрожал в моих коленях и бухал за ребрами.

– Ничего! Честное слово! Я только потрогал, едва коснулся! – встряхнуть, чтобы клацнул зубами. Янни заткнулся и часто заморгал, скривившись: прикусил язык.

– Потрогал?! Это по-твоему ничего?! Ты спятил?! – плевать, о чем мы вообще говорим, даже смотреть не хочу. Твои чудовища здесь, а в моей голове на повторе застыли огненные пятна, раз за разом разрывающие тебя на куски.

– Да только глянь, ну чего ты… – заныл, пытаясь выкрутиться. Я перехватил за локоть и отодвинул в сторону:

– Стой здесь. Не вздумай рыпаться, – не успев договорить, я потерялся.

Увидел.

– Охренеть, да? – благоговейно прошептал брат.

Да – промолчал я. Охренеть.

Не внешне, но…

Узнавание. Вот, что это было.

Вроде ты всю жизнь искал, и вот нашел наконец.

Счастье: можно отдохнуть, теперь все изменится к лучшему. И навсегда, конечно, ведь ты – нашел. Ты – нашелся.

Я тоже должен был коснуться… камня?

Багряного от жара и неправильно, по-закатному алого в мутном лунном сиянии. С кулак величиной, кровавое зарево растеклось на полметра вокруг.

Я подошел ближе и опустился на колени.

– Кто-то говорил, что я спятил, – откомментировал за спиной Янни.

– Заткнись, – автоматически огрызнувшись, я тронул камень кончиками пальцев.

Он оказался чешуйчатым и неожиданно ледяным. По коже пробежала волна озноба. Я одернул руку. Должно быть иначе – пришедшее из ниоткуда знание пойманной птицей забилось в висках.

– И как? Как? – взволнованно спросил Янни. Даже не оборачиваясь, я знал, что он вытянул шею и привстал на цыпочки, желая лучше видеть. – Ты уже? У меня он сразу засветился, нереально просто… – Никак, – прервал я. – Чушь какая-то.

– Чушь?! Ты разве не чувствуешь? Это нечто особенное!

– Да ну? – ровно проговорил я. – Ты преувеличиваешь. Сверкнуло ярко, да… но я уверен, это просто игрушка на батарейках. Или еще что.

Я тяжело поднялся, опираясь о влажную землю. Повело в сторону. Засаднили царапины и разом зачесались комариные укусы. Я оглянулся, внезапно замечая гнилой болотный запах из глубины оврага.

– Да ты что?! Игрушка?! – брат встрепенулся, подскочил, разворачивая обратно к обличающей находке. – Ты же сам видел! … Подожди, скоро засветится, тогда просто поймешь! Все поймёшь! Мы поменялись местами: теперь уже он сжимал мои плечи. Я попытался вырваться, но липкая слабость сделала движения вялыми, как во сне. Янни повис неподъемной ношей, и оставалось лишь беспомощно смотреть: внутри камня красное сошлось в одной точке, потом снова расползлось сложным узором – не для меня. Новая вспышка зрела медленно, лениво, еще можно было сбежать, чертов ублюдок, отпусти, я не хочу знать, я и так знаю, пожалуйста, не надо…

Я зажмурился.

Свет накрыл духотой, разбился о веки, вытравляясь клеткой кровеносных сосудов. Мир сузился до моего дыхания и брата – вцепился в футболку сзади, прижался лбом к лопаткам.

Тоже светился, – ощущалось затылком и сердцем. Камень спрашивал. А он отвечал.

Нечестно. А как же я?

Отодрать бы пальцы, горячие даже через ткань, толкнуть в острые кусты, чтобы упал и поранился, чтобы поджал губы по-детски сердито – и вернулся на свое место, снова стал моим младшим братом. Не существом, от которого воздух плавится и мерцает.

Не Янни.

Но я успел лишь поднять руку, когда сомкнулась темнота.

Раздался шепот в шею:

– Ну а теперь? … – я молчал. Пауза тянулась бесконечно долго. Болотная вонь щипала глаза. Я вытер мокрые ресницы. Янни понимающе вздохнул. Я стряхнул его руки и повернулся спиной к затаившемуся камню.

– Так что должно было случиться? – голос звучал на одной ноте. Я не смотрел брату в лицо. Не отвечай, к черту все… но ведь не сдержишься.

Он выкручивал низ футболки – точь-в-точь мама мучала фартук:

– Я вроде понял… – забормотал, глядя вниз. – Нет, вспомнил… Ты совсем-совсем ничего не почувствовал?

– Нет, – я различил скольжение в кустах. – Что ты вспомнил?

Поежившись, Янни оглянулся:

– Когда все началось. Тени. Зоопарк, – я вздрогнул. – Почему ты мне не рассказал?

– Рассказал что? – я отступил прочь по бурой от колдовства земле.

– Ты понял, о чем я. Давай же. Зоопарк. Мне три года.

– И? Несколько зверей сдохло. В новостях писали, солнечный удар и подавились едой. Их кормили, когда мы… – подошли к клетке с пумами. Четыре кирпично-рыжих хищника растаскивали по углам вольера куски мяса. Одна вдруг подняла окровавленную морду и посмотрела ровно на моего трехлетнего брата.

А потом всем телом бросилась на решетку:

– Ты испугался и заплакал. Мы ушли. Ничего тако…

– Я испугался, и пума умерла, – перебил он и откинул волосы со лба. – Все животные рядом умерли, половина зоопарка. Я убил их. Теперь даже знаю, как! Странно, что людей не тронул, – в надломленном смехе зазвенел мамин давний страх: что, если кто-нибудь пострадает?

– Но не тронул же, – его кожа матово серебрилась, вместо глаз были черные провалы. Будто маску надел. Ночь вытерла загар и россыпь веснушек на щеках, обострила углы – и не только внешние:

– Разве? После тех животных и появились тени! И остались! А теперь из-за меня вы вечно напуганы! Даже Алла, хоть она маленькая и глупая…

– Перестань! – он снова розовел, лишался объема, а ветви и листья вокруг оплывали алым. Выдохнул:

– Ты тоже боишься меня.

Вспышка.

Чащу залило багровое пламя. Раскрутилось, подхватило истончившийся силуэт.

– Боишься! И правильно! – брат вскинул руки – тугой жар ударил в грудь:

– Ты должен держаться от меня подальше!

Мир схлопнулся в черноту. А я вдруг понял, что на самом деле хотела сказать своим вопросом Алиша: оставь его, иначе…

– Иначе пожалеешь, – горько закончил Янни. Несколько бесконечных секунд слепоты показались мне годами. Я должен был сказать что-то. Особенное. Важное.

Но когда зрение вернулось, с губ сорвалось:

– Уже пожалел, – я показал исцарапанные руки и скрипуче рассмеялся. – Пойдем отсюда. Наши давно должны были прийти с лимана. Мама наверняка волнуется. Вернемся утром. Вдруг ты еще что-нибудь вспомнишь или поймешь… Эта хрень никуда не денется за ночь, а тащить домой… Пойдем вместе сразу после завтрака, хорошо? – брат скривился. Невыразительно кивнул. – Я серьезно, не ходи один. Позволь мне помочь.

Поморщился, словно от боли:

– Ладно, – дернулась щека. – Ладно.

Бросив прощальный взгляд на свое сокровище, скользнул между крючковатых веток, не зацепив ни одной. Вязкая тьма схлынула следом.

Я выбирался гораздо дольше и догнал, когда искривленный силуэт оливы уже истерся позади. Янни отмалчивался, хоть напряжение оставило худые плечи и нервные пальцы. Лунная маска прочно приклеилась к его лицу.

Я мог поклясться, что нас не было всего час-два, но мобильники на веранде показали полпервого ночи, полный заряд и пропущенные вызовы. Мамина тень металась взад-вперед за желтыми окнами кухни.

Мы помедлили прежде, чем войти.

– Если ты понял, с чего начались… тени… может быть, мы сумеем понять, как их прогнать, – сказал я. Брат качнул головой: нет. Двумя широкими шагами оказавшись у входной двери, распахнул ее.

– Почему? …

– Где вы были?! – мама.

– Гуляли, а потом спустились в овраг, не заметили, как время пролетело, извини, – привычно по кругу отвечал Янни, и мамины претензии разбивались о ровный тон. Папа приподнял брови, заметив кровящие росчерки на моих предплечьях:

– Ну он-то ладно, а тебя чего туда понесло?

Я пожал плечами: без понятия.

Позже, когда брат ушел наверх, я съел холодный ужин и посидел с папой у плюющегося помехами телевизора. Сходил в остывший душ в дальнем углу сада, где долго курил, устроившись на влажных ступеньках, пока в яме перекликались лягушки. Пока не погасло окно нашей комнаты на втором этаже.