– До встречи, – Наас быстро исчезает в ночи. Это его время – в маге борются стихии огня и ветра. Злость, страх и тревога.

Ему кажется, что побеждает ветер.

Я вижу, что ночь.

По искристому напряжению рядом и плотной, полуденно-четкой тени. Моя сейчас размыта и двойственна, ведь луна скрылась за набежавшими тучами, и едва поспевает за широкими шагами.

– Черт! – Прикусываю губу до солоноватого привкуса во рту. Сжимаю кулаки. Мысли мечутся переполошенными птицами, но чаще других звучит: нет, не может быть, невозможно! Мой план, бережно вынашиваемый последний год, рухнул, как карточный домик! Не могу поверить, что все кончено. Без смерти Плутона… все впустую.

Мне хочется кричать. Ярость поднимается изнутри удушливой волной: ненавижу. Чертова тварь провела меня! А ведь еще недавно она умоляла о смерти, выпотрошенная после очередного эксперимента Хайме. Теперь мы сами вынуждены распахнуть перед ней дверь камеры, иначе девчонка умрет!

Нужно было самому поговорить с Зарин. Нужно было… твою мать!

Несколько кварталов, и я выхожу к корпусу искателей. Неприметное узкое здание с облущенной штукатуркой и следами пожара. Кажется, обглоданный до арматуры мостик в научный корпус вот-вот рухнет. У балконов второго этажа давно обвалился пол, и теперь постелены свежие доски – абы как, если честно.

Останавливаюсь, считая вдохи-выдохи, заставляя гнев отступить. Рассматриваю следы пожара, протянувшиеся черными пальцами из окон, возвращаюсь в реальность.

Привычно думаю: нам остро необходим ремонт. Но все ремонтные работы проходят исключительно через администрацию, а они точно заплетут в камень следящие и подслушивающие чары, которые потом не выковырять, не заглушить. Адамон непременно раз в месяц, будто кружком в календаре обведено, затевает разговор о состоянии корпуса, но пока мне удается отбивать его атаки.

Выдыхаю: хорошо, я снова владею собой. Нет времени на бессильную злость, нужно решать текущие проблемы.

Прохожу через темную гостиную и коридоры, сталкиваюсь на кухне с Сано Тхеви – кирпичное широкое платье, розовый ежик волос и дерзкие стрелки, звенящие браслеты и серебрянные кольца на тонких пальцах. Одна из лучших искателей готовит кофе в турке и сонно улыбается:

– Привет.

– Привет, – в холодильнике ничейные блины с мясом. Отлично. Нужно восстановить силы. – Отдыхаешь после задания?

– Да нет. Хотела, но Ульрих тянет в кино, – девушка зевает, прикрывая рот ладонью. – А ты? Все хорошо?

Прислонившись к косяку, растираю затылок. Накопившаяся усталость сдавливает шею. Вдруг говорю:

– Нет. И мне нужна твоя помощь.

– Сейчас? – Сано отставляет чашку.

– Сейчас. Это не приказ, просьба.

– Ладно, только позвоню Ульриху.

Разговор не занимает много времени. Слушая больше интонации, чем слова, удивляюсь, почему они еще вместе.

И зачем Ульрих сделал ей предложение полгода назад. Прижав телефон плечом к уху, Сано крутит усыпанное камнями кольцо с цветком на безымянном – вульгарная вещица, совсем не в ее вкусе. И Ульриху она предпочитает вечер со своим капитаном.

– Готово.

– Идем, – прихватив блины, пропускаю девушку с кофейником и двумя чашками вперед.

Вместе мы быстрей справимся с заклятиями, необходимыми для изгнания духа и заметания следов ритуала.

А что за дух – ей знать совсем необязательно.

***

Когда Сано уходит, я выключаю свет и некоторое время сижу в темноте, отдыхая. Создавая тонкими чарами тень, что будет ждать меня в комнате и отражаться на всех поисковых заклятиях вместо.

Фонарь за окном натужно скрипит при каждом порыве ветра, его блеклое сияние дрожит, как от страха. Деревья роняют желтые листья, клонятся волнами – будто их оглаживают исполинской рукой. Парк шумит, волнуется. И мое тело волнуется – печет кожу там, где старые ожоги, покалывает лицо. Разум спокоен, но где-то в глубине бушует буря.

Застегиваю жилетку и надеваю плащ, привычно нащупываю в особом кармане шило, чтобы чертить сигилы, и бумаги с изображением самих знаков.

Пора выходить.

До встречи, тень.

Улица встречает настоящим ураганом. Приходится закутаться плотней и скорее пересечь периметр через ближайшую калитку, спрятаться под защитой дубов и платанов. Здесь пахнет сыростью и тиной: болото близко. Однажды топь поглотит кладбище волшебников, и наши предшественники сгинут без следа.

А может, это будем мы.

Вскоре я оказываюсь среди покосившихся надгробий и ветхих склепов. Перешагивая через плиты и толстые корни, иду к наиболее древней части захоронения. Высокие травы мешаются под ногами, дергают за одежду репейники. Сбивается дыхание. Где же лежит Советник? Я нахожу Божена и Фарамея, Ри и Цингистида, Приора и… о, вот он, Тлалок. Небольшой серый камень с полустершейся надписью. Все, что осталось от великого мага, последнего создателя Высшей твари. А после нас уйдет и душа.

Колкие слова заставляют поникнуть траву ровным широким кругом и разбивают первый слой защиты на могиле. Второй уничтожает сигил, с которым мне помогла Сано. Третий я, сквозь боль под ребрами, снимаю старым универсальным заклятием времен Тлалока: как раз вовремя, вдалеке раздаются голоса, мелькают лучи фонарей.

Пришли.

И спорят. Наас, его друг и сосед по комнате Тони Луиза, огненная Зарин Аваддон. С ними увязалась Айяка Корнелиус – девушка, что должна была провести ребят в архив и не более… черт. Надеюсь, это все сюрпризы на сегодня.

Но впопыхах вычерченные чары поиска показывают, что есть еще один человек.

Ну твою же мать.

Жжение на коже многократно усиливается. Ненавижу. Нужно было принять лишнюю таблетку. Руки тоже горят – ими я закрывался от взрыва… Набираю полные легкие прохладного осеннего воздуха, медленно выдыхаю. Еще раз. Еще. Пока не становится лучше и можно выходить к магам:

– Я уже снял заклинание с могилы, –

обрываю спор. На мне пересекаются лучи фонарей, заставляя прикрыться рукой. – Убрали. И замолчите. Ваши крики разносятся по всему парку.

– Эрлах, – улыбается Наас с заметным облегчением.

– К руководству никто не пойдет, – выдерживаю долгую паузу. Возражений нет. Поворачиваюсь к Наасу, обнимающему Зарин.

Вот тебе и “различаю притяжение”. Придурок.

– Вы пересекли периметр вместе, причем выбрали ближайший к кладбищу выход. Лень было прогуляться до главных ворот? – поднимаю брови. Наас чертыхается. – Если что-либо случится не по плану, никто не избежит наказания. Поэтому в точности выполняйте мои указания.

Я вдруг понимаю, кто мог увязаться за ребятами.

Тот, кто не пропустит ни одной юбки в Университете, особенно новой:

– И ты тоже, Кан, – хочется рявкнуть, но сдерживаюсь.

Маг с шорохом появляется из высоких трав и теней. Наас освещает парня фонарем, ослепляя до кривой гримасы:

– Даниель… – хмурится капитан охотников. Отворачиваюсь, некогда:

– Поможешь с ритуалом.

– Нет.

Останавливаюсь, спрятав руки в карманы пальто. Вдруг замечаю, как много звезд сейчас на небе. И как колюч их свет. Говорю едва слышно, сдерживая злость и перебирая вслепую заклинания. Вкрадчиво:

– Когда их поймают, новенькую проверят. Обнаружат, что профессор Рабинский подделал отчет. Найдут монету. У Нины такая же, верно? У скольких еще? Ты ведь совсем не к Рабинскому должен был ее вести. Тогда никто не обратил внимания на ошибку, но теперь задумаются.

Оборачиваюсь. Кан играет желваками, но молчит.

– При чем здесь… я не понимаю, – растерянно бормочет Айяка. – Рабинский? Нина? …

Никто не отвечает. Девушка пробует еще раз, уже уверенней:

– Когда тварь вырвется на свободу, она сможет перемещаться по всему Университету. Если Зарин еще нет в системе, Плутон пройдет куда угодно. В лаборатории, хранилища, общежития! Убивая, разрушая…

Не выдержав, сминаю в кулаке бумажки. Произношу с нажимом:

– Мы все знали, на что шли, когда выбирали магию. Я не могу предсказать, как поступит тварь или каковы рамки клятвы. Но кто бы не встретился у нее на пути, он должен уметь за себя постоять. Это наша работа.