– Нет, сейчас мы найдем гостиницу. Отдохнем, изучим рукопись из тайника – ключ у меня есть, но весьма абстрактный, нужно больше деталей. Если не повезет найти, то будем ломать портал наобум. Пойдемте, хватит мозолить глаза охране, – чары невидимости давно выветрились, и толстый мужчина в форме с повышенным вниманием изучает нашу группу.

Выхожу в стылые сумерки. Ежусь, вдыхая запах кофе из ближайшего ресторанчика. Столики теснятся прямо поперек мостовой, шумные официанты разносят еду и переговариваются над головами посетителей. К нам уже устремляется администратор, но Райх что-то негромко говорит, – и парня как ветром сдувает.

– К черту гостиницу, сначала – ужин, но в нормальном месте, – Айви и Тиу согласно кивают. Я не спорю: вдруг кончаются все силы, и уютней наблюдать. Как Айви Ноэль держится рядом с Триш, недобро поглядывая на каждого прохожего, кто оказывается в зоне действия трости девушки. Как Тиу Молари, большой и нескладный, с опаской косится на уверенно вышагивающего тонкого Райха, – я прячу улыбку, чувствуя жар на скулах и груди, в кончиках пальцев. Тревожный дождливый аромат повисает в вечернем воздухе между нами. Хочешь, тронь шлейф – зазвенит холодными каплями, осенними ветрами. В памяти снова возникает жемчужное небо, день смерти Висии. Непрошеное слово: надежда.

– Все хорошо? – Спрашивает девушка. Выдавливаю улыбку:

– Да, конечно.

Мы находим полупустое заведение под россыпью желтых гирлянд, где ужинаем обжигающе горячей пиццой. Айви не умолкает, пересказывая непонятно кому свою первую и последнюю миссию, остальные молчат. Колено Райха касается моего. Жжется.

– … и тогда он пошел на меня, и пришлось стрелять, – Айви завершает историю на драматичной ноте. Из парней он получается самым опытным – вот так везение. Я борюсь с желанием опустить голову на скрещенные руки и смежить веки, убаюканный звоном бокалов за соседними столиками и тихой мелодией, доносящейся из ресторана. Пытаюсь вспомнить, как в последний раз Триш проявила себя на учениях, и странным образом не могу. Мысли соскакивают в близость Райха, снова задымившего самокруткой. Я думаю: если мы попадем в неприятности, на кого полагаться? Кого защищать?

Кого опасаться?…

Все же подпираю подбородок, рассматривая дрожащие под ветром гирлянды. Совсем как на площади возле Университетского бара. Дом близко – и очень далеко. Мы еще не сделали ничего непоправимого, и можно отправить назад молчаливого, явно чем-то напряженного Тиу Молари, или мечтающего о драконах Райха Ирве, а может – распушившего хвост перед девушкой красавчика Айви Ноэля. Триш мне нужна, она способна отыскать любой портал или помочь с ключами. Остальные же…

Я ничего не решаю, даже когда мы расходимся по комнатам в крохотном пансионе. Парней поселяют через стенку, Триш – чуть дальше по коридору. Вскоре она приходит, тихонько постучав:

– Можно? Ты сказал, вы нашли записи Раймонда. Я бы хотела… посмотреть.

Киваю, бережно распаковываю древний пергамент. Под чарами ему никакое обращение не страшно, но кажется: тронь – рассыпется в труху. Листы плотно исписаны летящим почерком, изрисованы сигилами. Жадно просматриваю несколько знаков прежде, чем протянуть рукопись девушке. Позже. У меня еще вся ночь впереди.

Триш накрывает пергамент ладонью и опускает ресницы. Оперевшись о стол, скрещиваю руки на груди. Поясница немилосердно ноет, в позвоночник будто толченого стекла засыпали – раскаленные иглы боли пронзают мышцы. Но волшебнице приходится тяжелее: понимаю по заострившимся чертам и напряжению в тонкой фигуре. Черные брови сходятся на переносице. Что такое?

– Что ты видишь?

Девушка роняет бумаги, они веером рассыпаются по деревянному полу. Опускаюсь на колени, собирая. Пальцы Триш заметно дрожат.

– Одиночество. Предательство. Смерть. Горе.

– Он был старым человеком, многое повидал, – говорю осторожно. – И жил в жестокие времена.

– Скорее, второе, – зябко обхватывает себя за плечи. – Когда он писал, то злился. И горевал. И хотел… отмщения.

Жар на коже усиливается, растекаясь по животу и предплечьям. Я вспоминаю, что забыл принять вечернюю таблетку, и торопливо лезу в карман. Тревога сжимает горло: что, если бы пропустил? Переживать глупо, а думать, что сгорел бы заживо – еще глупее. Это ненастоящий огонь, только отблеск взрыва в моей памяти, поломка на уровне нейронов, не более. Диагноз Гийота – депрессия, – до сих пор кажется мне нелепой шуткой.

Я, черт побери, маг земли. Счастье – моя специальность. Массирую виски, спрашивая:

– Ты знаешь, какой стихией чаще прочих управлял Раймонд?

Триш качает головой и присаживается на краешек кровати. Девушка отражается в большом зеркале, прислоненном к стене. Черные волосы, заплетенные в длинную косу, спускаются ниже пояса, рассыпаясь на пряди по покрывалу. Вспоминаю ее утонувшей в больничной одежде, облепленную датчиками, с черными браслетами синяков на запястьях – какой часто встречал в лабораториях. Ежусь: хорошо, что сейчас Триш здесь, в безопасности.

Наверное, поэтому она и согласилась на миссию: в надежде на передышку и перемены после.

– Он использовал тьму. Пламя жило в равновесии с остальными силами, но подчинялось проще – значит, тому были причины. Я уверен, именно они сделали реальностью Дорогу Огня. Нам нужно понять природу его гнева и горя. Отомстить за смерть. Только так можно пройти этот путь до конца.

– Звучит… сложно. И страшно, – волшебница наконец открывает глаза, слепо глядя мне в живот.

Я не чувствую страха. Только усталость и одиночество, даже сейчас.

– Разве ты ощущаешь себя иначе в Университете? – Ее губы трогает легкая улыбка:

– Я ощущаю себя диковинным зверьком, вроде тех, что держат в больших вольерах в Заповеднике. Не опасное, как тварь, и достаточно ценное, чтобы окружить живыми папоротниками и искусственными водопадами. Но всего лишь животное.

Хмыкаю: точное сравнение. Она и похожа на кого-то вроде Сирина, с мягким угольным оперением и длинными, когтистыми лапами. Мне легко подставить легендарной птице лицо Триш. Или – тонконогой Эри, водяному демону из Карпатских лесов, изящным азиатским екаям, а то и похожим друг на дружку игольчатым монстрам Гувера… Все они обитают в Заповедники как гости, узники живут в куда худших условиях.

Но покинуть зачарованные стены бестиария не грозит никому.

– Айви, похоже, думает иначе, – улыбаюсь.

– Айви еще ребенок и даже не маг, что бы он себе не воображал, – вспоминаю, что девушка старше его… на сколько? Лет пять-семь?… Пожимаю плечами:

– В Университете взрослеют быстро. Уверен, ему пойдет на пользу наше приключение.

– Для этого ему не помешает понять больше, как и остальным, – Триш разглаживает на коленях юбку, поднимает голову. – Прочитай им дневник. Что бы там ни было – прочитай. Мы идем этим путем вместе. Но ты привык быть один.

– На то есть причины, – я заглядываю в пергамент, где латынь мешается с итальянским и немецким. Тоскливо думаю, что Валентин расшифровал бы текст куда быстрее меня.

– Прочитай нам, – с нажимом повторяет девушка, поднимаясь. – Иначе далеко мы не уйдем.

***

Но за ночь, – длинную, бессонную, – я едва продвигаюсь дальше первых страниц. В них Раймонд вспоминает о своей детской страсти к алхимии, бесконечных опытах и частых взрывах, изничтоженных ретортах, обожженных руках. О том, как поранил брата, попросив помочь в эксперименте: мальчик лишился глаза и остался навсегда обезображенным, после чего юного алхимика и сослали перевоспитываться в монастырь к строгим монахам.

Помня просьбу Триш, утром пересказываю прочитанное, пока Айви уверенно ведет нас перепутанными тропинками к нагромождению камней с завесой водопада. Мы решаем попытать счастья с абстрактным ключом – если получится войти через грот, не попавшись охране монастыря.

Занавешенная водопадом пещера стоит посреди неглубокого озера. На поверхности отцветают кувшинки, легкие волны качают ряску. Начинающие желтеть платаны роняют ржавые листья в прозрачную воду. Громко поют птицы. Вокруг – никого, лишь далеко в конце аллеи гуляет пара с коляской. Спрятав руки в карманы плаща, сжимаю кулаки. Шею сводит спазмом, сердце тяжело колотится за ребрами. Заклятием, с шестой попытки, отрубаю все камеры в радиусе ста метров. Поправляю лямку дорожной сумки. Выдыхаю: