– Потом станет легче, а сейчас тебе пора идти дальше.

Она права.

Я должен проверить, как идут дела у заместителей. Олаф отыскивается в своей по-икеевски уютной комнате, собирающим вещи. Он уменьшает контейнер с оружием, когда я прислоняюсь к косяку, предварительно проверив заглушающий сигил на пороге.

– Что нового? – Делаю глоток обжигающе-горького кофе, морщусь. Желудок сводит от голода, но на еду нет времени. Мне нужно знать:

– Как успехи?

Олаф трогает окладистую бороду, рассеянно осматривает разложенные по дивану и столу вещи:

– Я оповестил наших, почти все отписались. Трое не успеют добраться, еще двое в лазарете и не смогут. Что делать?

– Опаздывающих тоже к Гийоту, в лазарете все будут в безопасности.

Олаф задумчиво кивает, бросает на меня быстрый взгляд:

– Гийот?…

– Да. К нему можно обращаться за любой помощью, если я… если я не смогу ответить.

У меня сжимается горло от невыносимой тоски: сколько раз я провожал ребят на миссии, но этот может стать последним. Выдыхаю поспешно, ощущая, как краска бросается в лицо:

– Ты один из лучших магов и людей, что я знал. Я горжусь нашим знакомством.

Парень хмурится:

– Не говори так, капитан. Будто мы прощаемся навсегда.

– Надеюсь, что нет. Но я буду спокойней, зная, что сказал это, – и Смуглянке говорю, помогая вместе с остальными упаковывать провизию в спортивном зале:

– Я восхищаюсь тобой, ты же знаешь? – Он вскидывает брови.

– Эрлах?

Вокруг колдуют, смеясь и переговариваясь, предвкушая отличное приключение – надеюсь, так и будет, пусть учения сильней сплотят мою команду, тогда любые трудности мы перенесем, все перенесем – одной семьей.

– Ты станешь прекрасным капитаном однажды. Не все хотят признавать это сейчас, но они уже видят, поверь мне.

Смуглянка улыбается, на щеках появляются ямочки. Хлопнув парня по спине, я привлекаю внимание людей громким свистом. В ответ звучат аплодисменты и крики:

– Речь! Речь!

Смеюсь, ну конечно, ежегодное напутствие.

Взбираюсь на ящики под радостные возгласы. Поднимаю ладонь, призывая к тишине. Вокруг меня – полсотни человек, каждого знаю лично. Я говорю с ребятами наедине раз в несколько месяцев, чтобы услышать новые истории и старые мечты. Чтобы помнить, зачем я здесь.

И зачем – они.

– С рассветом вы отправитесь далеко от знакомых мест. И вернетесь нескоро. Вас ожидает множество испытаний, и обычно я упоминаю главные качества, которые следует проявить: рациональный ум, силу, упорство, выносливость, спонтанность… но сегодня я попрошу у вас прощения за вынужденное отсутствие и – терпения. Взаимопомощи. Поддержки. Дисциплины. Я прошу у вас доверия мне, Смуглянке и Олафу. Прошу мудрости и понимания. Впереди нелегкие времена. Университет никогда не будет прежним после побега Высшей твари. Я ухожу ради собственных испытаний, чтобы дать вам новый выбор и прошу: дождаться. Будьте бережны друг к другу, помогите Смуглянке и Олафу пережить свое капитанство, – в зале раздаются смешки. Я склоняю голову в шутливом поклоне:

– А теперь – за работу! Не хотите же вы пропустить вечеринку?

Дружный рев однозначно демонстрирует: нет. Хорошо.

Закатить прощальную пьянку предложил Олаф, а я на его чутье полагаюсь полностью: очевидно, всем необходима разрядка перед прыжком в неизвестность.

– Ты присоединишься? – Спрашивает Смуглянка, закидывая палатки в общую кучу. Пожимаю плечами:

– Если успею. Кстати, спасибо: что ничего не спрашиваешь.

– А что тут спрашивать, я же не идиот. Ты спасаешь наши задницы, подставляясь перед Советом. Надеюсь, ты знаешь, как прикрыть свою.

Киваю, со смешком говорю:

– Именно этим я и собираюсь заняться. Спутниковый телефон у тебя в комнате. В нем мой номер, Нины и Гийота – последний на совсем крайний случай. Я, скорее всего, часть времени буду недоступен, тогда держите связь с Ниной.

– Если она не обкурится до невменяемости, – ворчит парень.

– Очень на это надеюсь.

Как и у большинства здесь, моя походная сумка всегда собрана, поэтому дальше я направляюсь к Валентину. По дороге снова ворую у Айви: круассан с ветчиной из холодильника. Обещаю себе научить парня личному сигилу, который бьет током каждого, кто попробует сломать печать, не являясь хозяином вещи. Вообще-то личные – первые чары, осваиваемые магом в общежитии. Странно, как Айви существует без?…

Когда я выхожу к научному корпусу, день уже догорает. Над рыжими башнями зернохранилищ протянулись алые полосы облаков. В синей вышине мерцают первые звезды. Прохладный ветер треплет волосы и забирается под пиджак; пахнет сыростью, палой листвой, болотными туманами и – отцветшими хризантемами. Они прямо возле входа: клумба с желтыми, поникшими после дождя цветами. Скоро их засыпет первым снегом.

Решетка за решеткой, прохожу коридорами к лестницам в подвал. Здесь белый камень стен сменяется черным, с прорисованными в глубине сигилами. Отмечаю каждый скол, каждую потертость с болезненной четкостью: возможно, я вижу Университет в последний раз, или – вижу таким. Изменения, которые запустили Наас и Зарин, затронут самые основы нашего уютного мирка.

– Я ждал тебя раньше, – укоряет Валентин. Нахожу профессора лежащим на диване с книжкой. Рядом, на стопке журналов, дымится неизменная чашка ягодного чая. Испытываю острое чувство дежавю. Без сил падаю в жалобно захрипевшее кресло:

– У меня есть формулы барьера и портала в Братстве Камня.

– Так, – мужчина садится.

– Я украл их в архиве и дописал отсутствующие части. Вполне уверен, что с источником магии в виде активного портала они заработают. Но мне нужен взгляд со стороны и чтобы вы выкрали перстень, отпирающий портал, из хранилища артефактов.

– Ты в своем уме?! – Профессор вскакивает, торопливо проверяет задернутые занавески. Я показываю заглушающий сигил на запястье, но его это не успокаивает:

– К черту твою заглушку, украсть перстень из хранилища?! Да они мне память за полжизни вытрут и выкинут в дом престарелых!

– Если поймают, но перстня не хватятся примерно никогда, кому он нужен? А без пропажи, записи чар не проверяют. Я не могу обмануть их, но и не нужно.

Валентин стоит изваянием. Потом запускает пальцы в серебристые волосы:

– Ты прав, но я потеряю все, самое себя – если это вскроется.

– Да, – мне нечего возразить. – От перстня зависит, будет ли существовать новый орден, безопасная альтернатива Университету. Вы уйдете туда, оставшись при своей памяти – это я могу пообещать. Если же Эдвард и Мара не справятся с заданием, то кольцо либо вернется, либо вы укроетесь в белом пятне: хоть такой же кабинет сделаем, и книги украдем.

– В тебе проснулся клептоман? – Хмыкает профессор. Улыбаюсь, доставая из внутреннего кармана сверток с заклинаниями:

– Он ждал своего часа все эти годы, – я гляжу на мужчину без веселья. – Пора, профессор. Или вы хотите и дальше гнить здесь, укрываясь от Совета? Разве это – жизнь?

***

Остаток ночи я провожу над записями. Только в темные предрассветные часы, когда кажется, что новый день никогда не настанет, наконец упаковываю книги в дорожную сумку. Внутри, уменьшенные в несколько раз, – одежда и оружие, которым я пользуюсь куда лучше магии: пистолет и широкий охотничий нож. Несколько толстых томов грозят сделать ношу неподъемной, и я заранее предвкушаю сорванную поясницу. Добавляю тюбик с обезболивающей мазью и пузырек таблеток от Гийота, чтобы вообще пережить этот поход:

– И не сгореть заживо, – смотрю на место, где раньше стояла кровать Висии, а теперь приткнулся книжный шкаф с мутным серебряным зеркалом. Отражаюсь внутри бледным, призрачным, будто умер еще тогда. Стоит сказать спасибо пылающей коже: напоминает, что я все еще здесь.

– Спокойной ночи, – говорю отражению и изломанным теням за моей спиной.

Висии – холодное стекло связывает реальность и прошлое, где мы горели вместе. Единственная ниточка, кроме оставленного в отчем доме дневника, прочее исчезло в пожаре.