— Не трясись, — сказал он. — И втирай сильнее, боль уже ушла. Нужно, чтобы впиталось досуха. Где у тебя бинты?
— На камине, в шкатулке.
Фаиз кивнул и отошел. «Ничего не понимаю», — подумал Нейл, механически водя скользкой ладонью по плечу. Боль действительно уже не ощущалась. А мазь, хоть и до ужаса жирная, впитывалась на удивление быстро. Да что же там такое намешано? Может, рискнуть-таки и спросить?..
— Поворачивайся, — услышал он. — И руку отставь… Да не колыхайся ты, трясогузка! Хотел бы я свернуть тебе шею, сделал бы это еще в зале. Повернись, говорю. Я в две руки быстрее управлюсь.
Нейл, сделав, как ему велели, молча уставился в пол. Он действительно ничегошеньки уже не понимал.
— Не ломай голову, — проговорил Фаиз, берясь за перевязку. Мысли этот змей читать умеет, что ли?.. — И успокойся, ты мне нужен здоровый. — он коротко хохотнул. — Да ты, похоже, всем только такой и нужен! Причем некоторым настолько, что они даже о собственном здоровье забывают… Готово.
Он затянул последний узел. Потом подошел к окну, сомкнул его распахнутые створки, закрыл на задвижку и задернул шторы. В комнате стало темно. Нейл, застыв на стуле, настороженно прислушался. Ни звука.
— Да что происходит, в конце концов? — не выдержал он. — Фаиз!
— Не трепыхайся, — донеслось от камина. Спустя мгновение оттуда же послышался шорох, потом щелчок — и на столе перед Нейлом зажглась свеча. — Ты ел?
— Еще не успел, но…
— Отлично. Вскипяти воды. Кофе у тебя нет, я так понимаю?
— Есть чай, — теряя терпение, просвистел адепт эль Хаарт. — Но если ты сейчас же…
— Тоже сгодится, — отмахнулся ан Фарайя. — Хотя, честно говоря, я не понимаю, как вы эту дрянь пьете. Хватит зубами скрипеть! Я тебе нужен куда больше, чем ты мне, эль Хаарт, поэтому делай, что говорят!
Нейл молча поднялся, разжег спиртовку, водрузил на нее чайник и снова сел. Его трясло от злости. Да что этот гад о себе возомнил?! Явился незваным, ничего толком не объясняя, так еще и распоряжается, как у себя дома!..
На камине глухо брякнули жестянки с чаем и сухарями, чиркнула по выщербленной полке кружка.
— Сотню раз говорил дураку: не умеешь владеть собой — быть тебе битым, — сказал Фаиз, возвращаясь к столу. Поставил кружку перед Нейлом и уселся на стул напротив. — Выдохни, оскорбленная добродетель. Как плечо?
— В порядке…
— Хорошо, — он снял с огня закипевший чайник и до половины наполнил кружку. — А теперь пей, слушай и молчи. Никому ты не нужен на боевом факультете, вот что. До такой степени не нужен, что наш дорогой Рексфорд сегодня даже рискнул собственной шеей, явившись ко мне и в приказном порядке потребовав прекращения наших с тобой занятий… Пей молча, тебе сказали! Рексфорд, конечно, сейчас трясется почище тебя, но он не дурак и понимает, что мне его приказы никуда не уперлись. А вот у того, кто выдал ему разнарядку, определенно есть рычаги понадежней и повод повесомее. Будущему королю нужна лояльность первого алхимика, а ее условия, я так понимаю, вполне определенные — дражайший сыночек, с ног до головы закутанный в вату.
«Отец? — растерянно подумал Нейл. — При чем тут отец?..» Он шевельнулся на стуле, открыв было рот, но натолкнулся на холодный взгляд черных глаз и благоразумно потянул к губам кружку. Горячий, терпкий до горечи чай снова обжег язык. Сколько листьев Фаиз туда бросил? Этим пойлом теперь кожи дубить можно! Нейл поперхнулся, но кое-как все же осилил пару глотков. Ан Фарайя, удовлетворенно прищурившись, откинулся на спинку стула.
— Конечно, не допустить тебя до переводного экзамена они не могут, — помолчав, продолжил он. — Но сделать так, чтобы ты его не выдержал — вполне. Даже если я спущу с тебя три шкуры и хоть чему-то да научу… По крайней мере, Рексфорд так думает. И, пожалуй, я не стану его разубеждать.
На смуглом лице алмарца злой молнией сверкнула улыбка.
— Пей! — велел он. Нейл послушно потянул ко рту свою кружку; чай успел немного остыть и уже не так сильно драл горло. — Ты, конечно, тот еще боец, эль Хаарт. Тут я со всеми согласен. И мне, уж поверь, глубоко наплевать, получишь ты то, что хочешь, или нет. Но мне любопытно — почему ты этого все-таки так сильно хочешь? Как от алхимика от тебя было бы куда больше пользы, и ломать себя так не пришлось бы, и все были бы тобой довольны, и жизнь была бы куда проще и приятней…
Негромкий голос Фаиза, такой непривычно мягкий, задумчивый и даже, как вдруг показалось Нейлу, сочувственный, становился все тише и тише. Вокруг одинокого язычка свечи сгустилась темнота, такая же мягкая, бархатная, как затихающий где-то вдалеке голос. Как хочется спать… Или он уже спит? Ну конечно, теперь всё ясно — где, как не во сне, мог к нему явиться ан Фарайя, преисполненный заботы!.. Нейл рассмеялся. И подняв свечу над головой, оглядел исчезающие во тьме холла лестничные ступени. Потом прислушался, улыбнулся — родители спят — и осторожно принялся спускаться вниз. Подсвечник заскользил в руке, Нейл перехватил его поудобнее и про себя удивился тому, какие же, оказывается, маленькие у него ладони. Лестница кончилась. Дальше со светом идти не стоит, лучше оставить его здесь… Он поставил свечу на столик для карточек у входа и навалился плечом на дверь. Плечо заныло, как-то очень знакомо, но Нейл не обратил на это внимания. Тяжелая створка подалась вперед, выпуская его в прохладную темноту ночи. Под ногами тихо захрустела песком дорожка. Нейл оглянулся на спящий дом — надо же, какой он все-таки громадный! — и тенью скользнул под защиту чахлых деревьев. До чего странно, и они как будто стали выше… Легкое, почти неразличимое движение воздуха за спиной заставило его обернуться — нет, никого. Да и кто тут еще может быть кроме него самого, ведь отец и мать дома, а привратник сидит у себя в сторожке, подумал Нейл, однако неприятное ощущение, что он тут не один, никуда не делось. Странно, очень странно! Он обернулся снова, вглядываясь в неподвижные тени за спиной, и ускорил шаг. Это просто ночь и темнота. У пруда будет светлее — вон какая сегодня луна!
Нейл продрался сквозь запущенный сад и выбрался на поляну. Гнетущее ощущение чьего-то взгляда в спину ослабло, он успокоился. И обойдя густые заросли камыша, привычно опустился на колени у неровно выложенной булыжником кромки воды. В ней отражалась полная луна. Это было красиво… Но все-таки очень странно — когда камыш успел так вымахать? И почему его так много? Нейл, хмурясь, уперся ладонями в булыжный бортик. Нет, ему не кажется. Что-то не так. Почему все вокруг вдруг увеличилось в размерах? И эта ночь, эта луна, этот пруд — откуда вдруг взялось ощущение, что всё это уже было?.. Нейл наклонился вперед, к самой воде, и застыл. Из пруда на него смотрел тринадцатилетний мальчишка с тонкой шеей и растерянным взглядом. Он сам — но не нынешний, а из давнего прошлого, того, в котором еще не было ни охраны в саду, ни Мелвина, ни… «Сандра!» — вдруг подумал он, отшатнувшись назад, и потянулся к отсутствующему амулету на шее. Он вспомнил эту ночь, ту самую, когда младшая дочь барона Д'Элтара положила начало их дружбе. Он тогда сидел у пруда, вот как сейчас, и едва не свалился в воду, когда…
Снова легкое движение воздуха за спиной. И острое чувство надвигающейся опасности — откуда-то из темноты. Вот что было не так! Здесь кто-то есть, кто-то невидимый, и это вовсе не Сандра, это будто даже не человек, а бесплотная тень, затаившаяся во мраке. Нейл напрягся, прислушиваясь к тишине. Где-то в глубине сада тихо хрустнула ветка. Еще одна, еще… Зашуршала жухлая листва. Она идет. Скоро она будет здесь, чтобы напугать его до полусмерти, ткнув кулачком в плечо и воскликнув: «Вот ты где!» — он помнит, он знает… А тот, кто шел за ним по пятам и сейчас прячется в темноте у него за спиной — не знает. И не должен узнать! Нейл быстро повернул голову и похолодел, краем глаза отметив, как справа среди кривых черных стволов призрачно мелькнуло белое пятнышко. Она уже почти тут, и как только он ее увидит, ее увидит и тень, и тогда… Что будет тогда, он не знал, но почувствовал вдруг, что допустить этого нельзя. В одно мгновение оказавшись на ногах, он выбросил вперед руки и вывел ладонями в воздухе перевернутую восьмерку. По коже побежали стремительные зеленоватые искры. Убирайся прочь, кто бы ты ни был! Убирайся, или я заставлю тебя уйти!.. Безмолвный пруд позади выгнулся дугой, засверкал под луной холодными брызгами и волной взметнулся к кронам деревьев, обретая форму. Распахнулись над поляной полупрозрачные перепончатые крылья. Острый трехрядный гребень вздыбился на мощной шее, из глотки рванулся глухой, булькающий рык… Зверь, оскалив черную пасть, ринулся в темноту, щелкнули челюсти, и в тот же миг левое плечо вновь пронзила острая боль. Луна померкла, земля ушла из-под ног, а мир вокруг закружился с такой бешеной скоростью, что к горлу Нейла знакомо подкатила дурнота. Он судорожно дернулся всем телом, вскрикнул — и в холодном поту проснулся.
