Первый алхимик вновь качнул головой. И сделав глоток душистого мятного отвара, поставил чашечку на блюдце. Сухо щелкнули в тишине пальцы, кабинет накрыл звуконепроницаемый защитный купол.

— К Лусетиусу — это соблазнительно, — обронил он. — Кухня там отменная. Но все-таки не сегодня, Айрон. Может, в конце будущей недели…

Рексфорд скосил глаза на запертую дверь лаборатории и вопросительно приподнял брови. Товарищ, помедлив, кивнул.

— Который день бьюсь над этой дрянью, — пасмурно сказал он. — И все без толку. Попадись мне тот, кто ее выдумал!..

— Молочная роса? — посерьезнев, выпрямился в кресле магистр щита.

— Нет. Там все не так серьезно, и для того, чтобы сформировалась зависимость, нужна не одна неделя… Дымка! Проклятая Дымка, в жизни не видел этакой пакости!

Густые темные брови гостя резко сошлись на переносице:

— Так, значит, и до Мидлхейма уже докатилось? Демоны!..

— В столице пока ни одного случая не зафиксировано, — без энтузиазма сказал алхимик, растирая большими пальцами виски. — Но от этого мало радости — Кэлхоун не так далеко, как мне сейчас того хотелось бы.

— Значит, зараза ползет с востока… Алмара?

— Многое указывает на это, в том числе состав, по большей части растительный и редко встречающийся в наших широтах. Хотя я не исключаю подпольные теплицы — в конце концов, та же Молочная роса… — герцог сделал паузу и поморщился. — Ну да сам знаешь. Твои люди в последней облаве тоже участвовали.

Магистр щита отстраненно кивнул. Его друг по долгу службы ведал не только созданием, учетом и распространением эликсиров разной направленности, но и в немалой степени отвечал за здравоохранение в стране — а из этого само собой вытекало, что угроза оному здравоохранению также была в его юрисдикции. И ежегодный рейд по городам и весям Геона включал в себя помимо прочего еще и выявление подпольных лабораторий, где хоть и варили зелья, но отнюдь не целебные. Собственно, в последнем случае первому алхимику как правило и требовалась помощь бойцов магистра щита.

Дурман в Геоне повсеместно был запрещен, и нарушение запрета каралось жестко: распространителей ловили и надолго лишали свободы, поставщиков отправляли на бессрочную каторгу, а нечистых на руку алхимиков ждала и вовсе печальная участь. Однако, увы, всех не переловишь — слишком уж велик соблазн, слишком уж большие барыши! — и текли в Геон по контрабандным тропам мутные потоки торговцев «зельями счастья». Провозили, обходя сторожевые караулы, сухой горошек белого нуиса, что дарил невидимые крылья, унимая боль и рассеивая страхи. Минуя засады, скользили вдоль дорог безликие «несуны», с зашитыми в одежду просмоленными мешочками хашима — перетертыми и высушенными в пыль смолистыми листьями ядовитого кустарника хашш, которым в горах частенько травились дикие козы и который так по сердцу пришелся людям, погружая их в мир ярких, красочных иллюзий и фантастических видений. В туши животных зашивались набитые овечьей шерстью бурдюки, внутри коих, мягко побулькивая, покоились надежно обернутые войлоком узкие склянки с Молочной росой — горькой белесой жижей из сока ядовитого дерева зулл, смешанного с млечным соком топяного хвоща и вараньей желчью, приправленной порошком пенного гриба. Молочная роса, относительно недавнее изобретение черных алхимиков, не расслабляла, погружая в блаженную эйфорию, но, напротив, возбуждала и обманчиво бодрила, вселяя в человека ощущение всемогущества, очень быстро перерастающее в неконтролируемую агрессию — что было особенно опасно, принимая во внимание окружающих. К тому же, роса вызывала сильное привыкание.

Однако даже она ни шла ни в какое сравнение с тем, с чем пришлось столкнуться Геону в лице его первого алхимика. Дымка! Ядовитая дрянь без вкуса и почти без запаха, крошечное багровое облачко, которое так легко вдохнуть, мерцающий невесомый сгусток самой погибели — ибо, один раз причастившись глотком кровавого тумана, адепт его пропадал для жизни. Дымка опрокидывала с первого удара, и подняться после него жертва уже не могла, живя лишь от вдоха ко вдоху, умирая выдох за выдохом. Зависимость развивалась не просто стремительно — мгновенно. Правда, жили несчастные после этого очень недолго.

— Безоговорочное подчинение, — мрачно сказал Кендал эль Хаарт. — С одной понюшки, Айрон, и до самого конца. Человек полностью теряет себя. Я видел двоих — они еще жили — первый только попробовал, второй уже угасал. И единственное, о чем оба могли думать — где взять еще. Никаких иных чувств и стремлений, ничего, кроме жажды вдохнуть… Чудовищно!

Магистр алхимии с лязгом выдвинул один из ящиков стола и достал объемистую пузатую склянку. Ее широкое горло было плотно заткнуто пробкой и намертво залито черной, с потеками, плотной массой, напоминавшей застывший сургуч. Внутри склянки была еще одна, вдвое меньше, запечатанная с еще большим тщанием — а на дне ее покоилось нечто, напоминающее частично сдувшийся кожаный мяч, только размером с крупную горошину.

— Смола каучукового дерева, — пояснил герцог, осторожно протягивая склянку другу. — Идеальный сосуд для Дымки. Проколоть, поднести к носу или ко рту, сжать пальцами, вдохнуть — и всё. Секундное дело.

Рексфорд инстинктивно всем корпусом подался назад, отстраняясь от страшного подношения. Да, каучуковый шарик явно уже был использован и упакован на совесть, но все же… Кендал эль Хаарт понимающе прикрыл глаза и спрятал склянку обратно в ящик стола.

— Алмара, — уставившись в стол, пробормотал магистр щита. — Даже для нее это слишком! Это… это…

— Это, — эхом повторил за ним алхимик, — и впрямь уже не укладывается ни в какие рамки. Но что касается Алмары — вряд ли здесь все так просто, Айрон. Да, один из основных компонентов Дымки, пурпурный алгар, цветет только в песках — но разве весь песок мира сосредоточен в Шарарской пустыне?..

Рука графа, тянущая к его сжатым губам бокал, замерла.

— Дикие степи? — сипло уронил он.

— Вполне вероятно. Точнее, скорее всего, их ближайший сосед. Эту догадку, конечно, следует самым тщательным образом проверить — с эль Гроувом я уже говорил — однако если окажется, что здесь все-таки замешан Данзар…

Кендал эль Хаарт не закончил свою мысль, и, положа руку на сердце, друг был сейчас благодарен ему за это. Войны Геону не миновать, в том давно уже нет никаких сомнений, однако такой войны, где полем брани могут стать мирные города, а разящим клинком — багровая завеса Дымки, мир еще не знал. Айрон не знал тоже. И если боги вдруг отвернутся от людей, позволив чьей-то недрогнувшей руке выпустить на свет из самых глубин нижнего мира неумолимое багровое облако, этот почти неощутимый дух самое смерти, не будет уже никакой войны — потому что не останется ничего, за что стоит сражаться. «Значит, — мрачно подумал Рексфорд, — выхода у нас нет. Пора поднимать щиты, пока за ними еще хоть кто-то стоит».

Он исподлобья посмотрел на неподвижную фигуру в кресле напротив. Кендал эль Хаарт молчал. На его бледном, словно застывшем лице нельзя было прочесть ни волнения, ни тревоги, однако в глубине серых, чуть прищуренных глаз стояло знакомое Айрону выражение холодной решимости.

— Мы с этим разберемся, Кендал, — чувствуя, что сам себе не верит, отрывисто произнес магистр щита. Алхимик шевельнулся.

— Да, — бесстрастно ответил он. — Но какой ценой?

Домой, в восточный пригород, герцог эль Хаарт вернулся глубоко за полночь. Отпустил служебный возок, кивнул привратнику и медленно направился по тисовой аллее к дому. Тот был темен и молчалив — слуги как всегда ушли в пять, жена и сын наверняка уже спят. Час поздний…

Под подошвами сапог негромко поскрипывал снег. Черные силуэты давно облетевших тисов вставали справа и слева, как безмолвные часовые. Тишина, мир и покой — но долго ли им длиться? Мысли магистра алхимии вновь обратились к Дымке. Неважно, кто ее создал, не имеет значения, для чего! Как оградить от нее Геон — вот что единственно важно!..