Узкое лезвие ножа вспороло плотный бок конверта. Нейл вынул несколько аккуратно сложенных вдвое листочков, исписанных знакомым твердым почерком, щелчком пальцев зажег свечу и придвинул поближе кружку с чаем.
Отец писал о том, что дома всё благополучно, мать и брат его в полном здравии — и шлют Нейлу приветы; писал о внезапном снегопаде, отрезавшем столицу от всего остального мира, и выражал опасения, что Бар-Шаббе, похоже, этой напасти тоже не избежать, причем в самом скором времени. Интересовался учебой сына, деликатно обходя вопрос его успехов на ниве боевых дисциплин, спрашивал, всего ли ему достаточно, и не требуется ли увеличить ежемесячное содержание — ученичество ведь самая весела пора, а ему ли не знать, как дорого обходится это веселье в Бар-Шаббе?.. Упоминал о Райане Рексфорде: они все еще приятельствуют? Или у Нейла появились новые друзья?
Адепт эль Хаарт, читая, прихлебывал крепкий обжигающий чай и улыбался. Он всегда с нетерпением ждал этих писем и скучал по дому — не так сильно, к в первый год своего ученичества, но тем не менее. Ему не хватало их чахлого сада, старого пруда, буйных зарослей чертополоха у ворот; не хватало тихой улыбки матери, проказ младшего братца и спокойного голоса отца. Даже тех бессмысленных, изматывающих тренировок с шестом в холодном зале — и их недоставало. Не настолько, конечно, чтобы считать дни до отъезда из школы, но мысль о том, что в стенах Бар-Шаббы ему осталось провести всего чуть больше четырех месяцев, приятно грела душу. Еще бы увидеть Сандру! Но об этом, понятное дело, и думать нечего…
Нейл отложил в сторону прочитанный лист и взялся за следующий.
«…касаемо развлечений. Мы уже говорили с тобой об этом, Нейлар, но обстоятельства таковы, что нелишне будет вернуться к этой теме снова. Разумеется, в твои годы с утра до ночи чахнуть над книгами не просто скучно — вредно. Хочется иногда и покутить, в том нет ничего дурного. Дружеские пирушки, веселые дома, вино — все молодые люди через это проходят, я сам проходил, и мне хочется думать, что и ты себя не держишь чересчур строго — в конце концов на то и дана нам молодость! Хочется веселья, новых знакомств, неизведанных впечатлений… Однако не всё в этой жизни следует пробовать — и ты сейчас уже наверняка понял, что я имею в виду. Зелья забвения не вино, даже самое крепкое. Разумеется, Нейлар, ты всегда отличался здравостью суждений, и я мысли не могу допустить, чтобы сия напасть коснулась тебя хотя бы краем, но тем не менее, как отец, обязан тебя предостеречь. Я уже рассказывал тебе о существующих видах дурмана, упоминал о Молочной росе — еще летом, но то, о чем я буду говорить сейчас, не идет ни в какое сравнение со всем предыдущим. Вряд ли тебе известно о Дымке…»
Нейл чуть нахмурился и придвинул свечу поближе. Дымка? О таком дурмане он слышал впервые. А судя по тому, что отец счел необходимым поставить его в известность, это наверняка редкая пакость. Отставив кружку, адепт эль Хаарт склонился над письмом. Прочел. Нахмурился еще больше, перечел сызнова… Боги, да кому только взбрело в голову выдумать подобное? И для чего? Нейл, медленно подняв голову от письма, уставился напряженным взглядом на желтый огонек свечи.
Герцог подробно описал Дымку — и ее саму, и ее сосуд, и последствия ее применения — так что Нейл теперь был предупрежден, хотя к «зельям счастья» его, положим, и до нынешнего дня не тянуло. Однако… Неясная тень тревоги вновь тронула сердце. «К чему такие подробности? — хмурясь, думал он. — Список ингредиентов, описание человека, подвергнутого действию Дымки — что мне на самом деле хотели сказать?» Нейл медленно качнул головой. Да, этот сорт дурмана — и впрямь чудовищное изобретение, которое просто не должно было появиться на свет, но так или иначе…
Мысли его споткнулись. «А дурмана ли?» — вдруг пришло в голову. Он еще раз быстро пробежал глазами те абзацы письма, что касались Дымки. Посидел, беззвучно шевеля губами, потом бросил быстрый взгляд на часы, одним глотком допил остывший чай и поднялся. Начало восьмого, самое время ужина. Если поторопиться, как раз можно будет застать мэтра Латрависа в «Орле и полумесяце».
Адепт эль Хаарт убрал письмо обратно в конверт, конверт спрятал в дорожный сундук, вновь натянул балахон, задул свечу, сдернул с крюка свой плащ и вышел.
* * *
Мэтр Латравис, глава кафедры ботаники, человек был пожилой и, как многие другие его коллеги, одинокий. Он жил в крохотных апартаментах на втором этаже преподавательского корпуса, вмещавших в себя только спальню и гостиную, она же — кабинет, так что если б даже и нашлось кому для него готовить, этого просто негде было бы делать. Посему достопочтенный мэтр обедал в общей столовой, вместе с учениками, а завтракал и ужинал в одном из трех соответствующих заведений при школе. Как правило — в «Орле и полумесяце», ибо «Корона», место с претензией на элитарность, была ему не по средствам, а в «Веселой кружке», где с утра до вечера дым стоял коромыслом, и больше наливали, чем кормили, столовались в основном адепты. «Орел и полумесяц» же благоразумно держался золотой середины: готовили тут без особых изысков, зато на совесть, вино не разбавляли, шумных пирушек не устраивали. К тому же, гостям из числа старшего преподавательского состава всегда делали небольшую, но приятную скидку… Так что Нейл, едва войдя в означенное заведение, сразу увидел за столиком в углу знакомую сияющую лысину — мэтр Латравис, собственной персоной, увлеченно расправлялся с половиной жареного цыпленка.
Адепт эль Хаарт, перекинув сброшенный плащ через руку, быстро оглядел зал. Как и всегда в это время, тот был полон — ни одного свободного места. Отлично! Он спустился по ступенькам вниз, обошел зал по широкой дуге, поклонился паре знакомых и, наконец добравшись до цели, негромко, чуть виновато кашлянул. Сияющая в свете масляных ламп лысина померкла — ботаник поднял голову и подслеповато прищурился.
— Добрый вечер, мэтр Латравис, — с отнюдь не наигранным смущением произнес Нейл. — Простите, что нарушаю вашу трапезу…
— А, эль Хаарт! — улыбнулся тот. — Ничего, ничего. Присаживайтесь, тут вроде был еще один стул… У вас ко мне какое-то дело?
Нейл потупился. Дело у него, конечно, имелось, но учитывая обстоятельства, достопочтенному мэтру лучше было о нем не знать.
— Не то чтобы, — сконфуженно признался молодой человек. — Мне, право, очень неловко, но я припозднился с ужином, и последний свободный столик ушел у меня прямо из-под носа. Если бы вы были так добры и позволили составить вам компанию…
Он почувствовал, что краснеет. Мэтра Латрависа Нейл уважал, а врать не умел и не любил. Однако его искреннее смущение в конечном итоге сыграло ему на руку — ботаник добродушно улыбнулся и махнул рукой:
— Да бросьте! Голод не тетка, понимаю. Садитесь, садитесь! Сейчас кто-нибудь подойдет… Очень рекомендую заказать цыпленка — он сегодня весьма хорош.
Нейл благодарно кивнул и последовал его совету, на всякий случай к овощам и цыпленку заказав кувшинчик сухого вина — сам он пить не планировал, но краем уха где-то когда-то слышал, что мэтр Латравис бывает не прочь приложиться к бокалу. Последнее оказалось правдой, и весьма облегчило Нейлу задачу: ополовинив принесенный кувшинчик, престарелый ботаник размяк и принялся болтать — о том единственном, чем занимался всю свою долгую жизнь. Собственно, как раз это шпиону-неофиту и требовалось… Для виду изредка поднося к губам свой бокал, Нейл терпеливо выслушивал пространные рассуждения мэтра о многообразии растительного мира, время от времени вставляя вопрос-другой. Словоохотливый Латравис сыпал названиями видов и подвидов, вдохновенно разливался о ботанических редкостях, что встречались ему во время оно, и, польщенный вниманием благодарного слушателя, порой забирался в такие дебри, что Нейлу стоило немалого труда не упустить нить разговора. Ужин вышел долгим — «Орел и полумесяц» успел опустеть на целую треть, когда вино, наконец, кончилось, а достопочтенный мэтр выдохся и вспомнил, что завтра ему предстоит весь день вести лекции, а дома на столе ждет целая кипа непроверенных ученических работ.
