С плеча Не потеряться, не пропасть, Не растерять крупицы счастья! Какая все-таки напасть Быть в этом мире только частью! Быть всем – удел небытия, Ничем – буддийской притчей всуе… Но прошлое меня рисует Лишь тем, кем быть обязан я. Мой долг – мой волк, моя печаль… И что там, в будущем, маячит? И падает закат с плеча, И ночь рассвет, как сына, нянчит. Силуэт Пахнет тщедушный запах сигарет, Калитка скрипнет, ворон подмигнет. Я головой кручу – тебя здесь нет, И лет минувших не приметен гнет. А небо надувает паруса, И облака торопят свой фрегат За берега, одетые в леса, За тропы, что слагались наугад… И певчих птиц неукротимый хор Из солнца и весны веревки вьет. Как странно, что я дожил до сих пор. Как призрачно видение мое! Ах, мама, я теряю образ твой! Слова, как корни, сохнут и молчат… Летит цветок на небо, Иван-Чай, — Твой силуэт, твой выдох неземной. Пробка Я – пробка в бутылке, что так и не выпита мной, Ковчег, о котором не смел и подумывать Ной, И в трубочку мира дыши иль уже не дыши, Последнего слова и то поспешают лишить… Последнюю азбуку вышьют наколкой в плече, Слова из нее холодеют, да все горячей, О том, что и осени просинь, и весен туман Все дальше от сердца, почти безразличные к нам. Рисунок на пробке – слова ли, зигзаги ветвей? Здесь птицы сновали и тем показались умней, Что жизнь перелетная их даже в мертвой петле, Лишь символ свободы, что призван вернуться к земле. Со скалы Жизнь изживать – тонка ее пружина, Безбожно сложен, ложен механизм. Хоть куклой обожаемой кружи нам, Хоть падай со скалы безумной вниз, Не наверстать упущенные годы, Не извести помарок всех и клякс… Как с детства повелось: вот этот – лодырь, А этот вот – трудяга, здесь не клясть! Сгореть оценкам всем в прицеле взгляда, А запах гари ходит по пятам… Но истина не требует наряда, А где она – как впредь, неясно нам! Оглянусь Оглянусь, а за левым плечом полумрак. Это черт или нечет? По нервам – сквозняк… И закат за окном так легко умирал, А листвы и ветров так певуча возня. Оглянусь, и от призраков спасу уж нет, Все чего-нибудь просят, куда-то зовут. От себя самого не уехать южней, А к себе самому не вернутся – не ждут. Без оглядки и сны не приходят ко мне, Оглянусь, и поплыли в немое кино, Только некуда плыть, коль давно уж на дне, И сюжеты всех снов мне известны давно. К тебе
Березки – лишь подсвечники, и листья Чуть обозначились зеленым огоньком… Грущу я, сожалею ли о ком? А все душой стремлюсь как будто вниз я. И что Весна? Поляны зеленей, Согласен птичий хор, и солнце жарче, А жизнь вертится быстрей, и звонче шар чем, И аромат цветов просеян в ней. Бог-шмель гудит, сестра-пчела колдует, Прозрачен воздух, как хрусталик, чист, И сквозь листву прорезались лучи, И в этом крошеве огней к тебе иду я. Отпустило Отпустило. Теплеет земля И ручьи побежали быстрее, Обозначились почки, и я Их, касаясь, теплом своим грею. Это коконы бабочек, их Крылья-листья расправятся скоро. Этот вечер доверчив и тих, Нет ни битв, ни сомнений, ни спора… Мамы нет, без нее мне впервой Побрататься с весной – незадача, И, склонившись едва, надо мной, Плачут сосны-сироты на даче. В чаще В эту чащу вхожу я все чаще, и чаща Мне не кажется спящей или молчащей: Щебет птиц, шорох веток, и даже я верю — Ощущаю, в земле как сжимаются черви. И береза играет на призрачной скрипке, Между сосен органом льет музыку ветер. И в моем безголосом, безвыходном крике Есть мелодия леса, да кто бы заметил! Молоко облаков превращается в творог, Что закатом, как лезвием огненным, вспорот. Я домой принесу, словно птицей кричащей, Этот вечный мотив, эту исповедь чащи. Дороги Все дороги мои – недотроги, Не пройти по ним без хулы, Даже камни их, ох, как строги, Травы их злобной склокой полны. Чертыхается вслед кустарник: – Ты нам всем здесь – предатель и враг! И мне странно, что я, как странник, До сих пор не упал в овраг. Будут ноги шаркать, убоги, Потеряют следы в пыли… Недотроги – мои дороги — Между мной и тобой легли. Чужая жизнь Жизнь чужую, конечно, возможно и взвесить, Оценить по сравнению с жизнью своей, И других, и героев романов, Блаженною вестью, Бесконечных свидетельств из царства теней. И понять: все течет, и всегда, дорожая, Даже твой самосуд переменчив и лжив, И любая судьба – лишь формально – чужая, Сопричастна твоей, лишь покуда ты жив. |
